Завещание императора - Александр Старшинов

По возвращении в Антиохию Траян получил дары и послание от правителя Осроены. Из своей столицы Эдессы царь Абгар, чье имя означало «могущественный», заверял римского императора в преданности. Лукавил правитель Осроены, унижался самым недостойным образом, в надежде сохранить добрые отношения как с Римом, так и с парфянами. Но Траян был слишком близко, а Хосров не торопился присылать армию в помощь, посему льстить Траяну и обещать приходилось гораздо больше, нежели Хосрову. С некоторых пор Абгар подозревал, что у нынешнего парфянского владыки вообще нет армии. Разве что разрозненные отряды стрелков и немного катафрактариев из той знати, что еще не успела разбежаться по отдаленным владениям. Чтобы выставить сильную армию, надо было не только вооружить катафрактариев и всадников-лучников, надо было выковать миллионы стрел, снарядить караваны верблюдов для их перевозки, наладить взаимодействие тяжелой кавалерии со стрелками. Но Великим царям, что сменяли на золотом троне Ктесифона друг друга, было не до снаряжения армии против Траяна. Посему мелким царькам на лимесе придется спасаться и выкручиваться собственными силами. Они и спасались, и выкручивались, как могли.

Прибыли к Траяну послы от Ману и Спорака, уверяли римского владыку в преданности местных царьков. Лгали наверняка, надеялись выиграть время. Торговцы, приведшие свои караваны из владений Ману, доносили центуриону Афранию Декстру, что Ману тем временем собирает войска. Если сопротивление провалится, Ману удерет в Ктесифон — для этой цели в конюшне стоят три прекрасных скакуна, а крепость и войска владыка бросит. Пустыня огромна и поглотит беглецов, как море.

— Похоже, парфяне полагают бегство главным оружием в предстоящей войне, — засмеялся Траян, выслушав донесения Афрания Декстра.

— Тот, кто удрал, всегда может вернуться, — заметил центурион.

Но император оставил его замечание без ответа.

* * *

Пока Траян принимал послов и делал последние приготовления к походу, Адриан вызвал к себе Прииска:

— Гермоген сообщил мне, что ты почти поправился, трибун.

— В самом деле — почти. Мне трудно наступать на искалеченную ногу. Врач-иатролипт каждый день заставляет меня принимать ванны и массирует ногу, но боюсь, бегуна из меня уже не получится и быстроногим меня никто не назовет. Да и руки уже не те… — Приск посмотрел на изуродованные ногти и сжал кулаки.

— Но назовут — хитроумным[83].

— Как я понимаю, ты уже придумал для меня задание, — усмехнулся Приск.

— Придумал. Ты отправишься в Хатру. Официально — чтобы передать послание императора тамошним правителям и преподнести им в дар бюст императора Траяна. Взамен они должны дать обещание стать нашими союзниками и не открывать военных действий против Траяна.

— Траян собирается занять Хатру? Вроде бы это не по пути в Армению.

— Это для грядущей кампании — в будущем году. Или даже через два года. Хатра — перевалочный пункт караванных дорог. Там много колодцев — и Хатру надо иметь в виду как опорный пункт. Путь через эту крепость — кратчайшая дорога к Ктесифону. Но войска в саму крепость мы не станем вводить. Во всяком случае, пока. В этом году Траян отправится в Армению. И в Ктесифоне полагают (у меня есть на этот счет кое-какие сведения), что Траян явился на Восток исключительно с одной целью — вновь подчинить Армению Риму. Хосров боится большой войны и уговаривает себя, что ее не будет. Траян ему подыгрывает: с теми легионами, что я собрал в Сирии, всю Парфию не завоюешь. Посему вторая половина армии прибудет в Саталу, а не в Антиохию, где и содинится с сирийскими легионами. Поход на Ктесифон — в будущем. Но Хосров уже сейчас скликает союзников. Наша задача — как и в случае с Децебалом в Дакии — сделать так, чтобы эти союзники к нему на выручку не пришли. Уверяй хатрийцев, что Траян станет требовать то, что принадлежало Риму всегда, — право назначать и свергать армянских правителей. Пусть Хатра не даст помощи Ктесифону. Только и всего.

— Я понял. Обаять повелителя Хатры, подтвердить им прежние свободы и независимость…

— Нет, — перебил Адриан. — Обещать процветание и торговлю, а насчет независимости — помолчать. Если Траян подчинит все земли до Тигра, зачем ему оставлять независимых правителей в своих новых владениях, в самом сердце новой провинции? К тому же Хатра не является царством — там есть правитель, но он подчинен Ктесифону. Так пусть теперь подчинится Риму — мы дадим Хатре прежние льготы.

— Какой смысл тогда им признавать власть Рима? — Подобная игра в слова была для Приска вещью не всегда понятной. Адриан же умел говорить почти одинаково убедительно совершенно разные вещи.

— А мы пока и не просим подчинения. Мы просим не становиться на сторону Хосрова — только и всего. Тверди про Армению, про то, что Траян стар и ему тяжело в походе, вымани у них обещание смирно сидеть за кольцом своих стен и не соваться в Ктесифон. Заодно посмотришь, каковы их укрепления и военные силы. А впрочем — и каково население… Наверняка многие встанут на стены, если дело дойдет до осады. И еще разузнай, много ли у них конницы. И каковы отношения с теми, кто живет в окрестностях Хатры. И на чьей стороне они, эти кочевые жители палаток.

— Не слишком ли много я должен узнать? — спросил Гай.

— Узнай половину — и то будет много.

— Половину — попробую… — усмехнулся военный трибун.

— И еще будет одно дело. Важное. Даже очень. Но совершенно неофициальное… Слушай внимательно. Потому что тайное дело важнее явного.

Миссия была опасной, но она Приску нравилась. Когда-то он гордился своей честностью… а теперь… чем ближе он оказывался к Адриану, чем выше поднимался по ступеням карьерной лестницы, тем больше лжи становилось вокруг. Он уже и сам не мог разобраться — где ложь, где правда.

«Ну и что? От того, насколько я буду ловок, быть может, зависит будущее всей войны», — улыбнулся Приск, выходя от Адриана.

Он заметно хромал, хотя носил высокие барадайские сапоги. На счастье, Гермоген сумел сохранить ему большой палец на стопе. А значит, можно будет держать равновесие, и хромота со временем почти пройдет.

Все пройдет… и все можно забыть. Кроме странной пустоты рядом с именем малютки Гая.

Глава III

МЕЛИТЕНА[84]

Весна 867 года от основания Рима

Провинция Сирия

Выступив из Антиохии, Траян взял курс на Саталу.

Неожиданно для многих (но не для Адриана) сам наместник Сирии остался в своей столице — обеспечивать тылы и заниматься снабжением армии. Сожалел ли он, что не командует больше легионом, не заседает вечерами на военных советах, выслушивая убеленных сединами примипилов[85] и безусых и нагловатых трибунов-латиклавиев, споря с дядюшкиными любимцами, интригуя и издеваясь над теми, кто воображает, что победа над Парфией будет куда более легкой, чем над суровой северной Дакией?

Разумеется, такое отстранение было само по себе унизительным — наместник Каппадокии Юний Гамалла следовал за Траяном, в то время как Адриан оставался в Антиохии, будто мальчишка, наказанный за дерзость. С другой стороны, душа Адриана с самого начала противилась новой войне и этому ненужному и опасному походу. Разве что — выступить эффектно да пугнуть парфян, вырвать из когтей захваченное, вновь взять под контроль Армению. По мнению Адриана — этого было вполне достаточно, чтобы нагнать страху и укрепить свою власть. Встряхнуть легионы, укрепить кастеллы на лимесе, выторговать у парфян выгодные условия, получить пошлину от торговли шелком и пряностями — хватит, чтобы вернуться домой и заявить об очередной победе. Вести же полномасштабную войну наместник Сирии считал глупостью. Но кто прислушается к мнению Адриана, если Траян считает иначе?

Путь в Саталу непрост и долог. Промежуточная остановка в Мелитене.

Первым более или менее значимым пунктом на этом пути лежала Бероя[86], затем — крепость Зейгма, где располагался преторий Четвертого Скифского легиона. Надобно было видеть огромную колонну на марше по дороге вдоль Евфрата. Впереди скакали эксплораторы[87] по двое со своим командиром, за ними — петрийские конные лучники. Потом уже — реты, тоже конные, за ними — пехота из милиарной когорты, далее — всадники из легиона. За ними везли на повозках катапульты и баллисты, и наконец, знаменосец со значком Четвертого легиона. Тут же ехали верхом легат и префект лагеря и с ними — военные трибуны и примипил. Следом легионеры шагали по шесть в ряд — по двое из контуберния сопровождали обоз и палатки. Потом опять — новый легион… и так четыре раза, и наконец — пехотинцы-ауксиларии.

Близ Зейгмы армия форсировала реку и двинулась дальше по левому берегу Евфрата через Самосату к Мелитене. В этой крепости еще во времена Веспасиана освятили преторий Двенадцатого легиона Фульмината, тем самым дав преторию собственного гения, а воинам — возможность проводить свои ритуалы. Отсюда контролировались важнейшие дороги, соединяющие Армению с Киликией. Близ лагеря разрасталась канаба, которой Траян по прибытии даровал ранг муниципия, то есть из бесправного поселка превратил в городок с кое-какими правами.