Завещание императора - Александр Старшинов

Легионеры ничего не поняли из его слов, но, когда низложенный царь шел поспешно меж шеренгами, солдаты провожали его презрительным гулом и насмешливыми выкриками.

* * *

Партамазирис тотчас покинул римский лагерь. Он хотел взять с собой всю свиту, но с бывшим владыкой Армении позволили уехать только парфянам. Армянам приказали остаться в лагере — как новым подданным римского императора. Вместо армянской свиты Траян приказал але кавалеристов сопровождать низложенного владыку. Префект, командовавший римской конницей, скакал впереди, за ним в молчании — Партамазирис. Он еще надеялся, что быстроногий конь каким-то чудом поможет ему ускользнуть — надобно только дотянуть до вечера… Но солнце еще только начинало клониться к закату, и до темноты оставалось слишком много времени… Низложенный царь торопил застывшее на небосводе солнце…

Внезапно командир римской стражи развернул своего жеребца и ринулся на бывшего царя. Взмах спаты — и Партамазирис мертвый рухнул с коня.

Парфяне из свиты в ужасе спешились и распростерлись ниц, тем самым показывая, что не будут сопротивляться.

Префект приказал их связать и объявил пленными. Один из всадников снял с убитого драгоценный пояс, меч с рукоятью из слоновой кости, украшенной синим индийским сапфиром, сдернул с пальцев перстни и отдал префекту как добычу. Парфяне из свиты свои украшения и оружие отдали сами.

* * *

Между тем Лузий Квиет был послан с колонной римских войск против мардов, что не желали признавать власть Траяна и не прислали своих вождей на поклон императору. Этот бедный народ, не имевший даже коней, жил в суровых землях к востоку от озера Ван. Да, коней у них не было, но сражаться они умели. Атакованные с фронта и с тыла, марды все полегли под ударами кавалерии Квиета. К огорчению мавретанца, добычи в хижинах мардов нашлось немного.

Покорение Армении, почти бескровное для римлян, вот-вот должно было завершиться. Траян лично проверял сведения, доставляемые разведчиками. Иногда приказывал распускать ложные слухи, поднимал армию по тревоге. Отмахав положенные двадцать миль, легионеры ставили новый лагерь. Император обожал подобные тренировки. Всякий раз, убедившись, что застать врасплох легионеров и центурионов не удалось, император приходил в радостное расположение духа. Это заменяло ему в какой-то мере восторг настоящих военных побед — серьезного сопротивления по-прежнему никто не оказывал.

После смерти Партамазириса и объявления Армении провинцией ее первым наместником-прокуратором Траян назначил Луция Катилия Севера.

Тем временем Цезоний Бруттий Преценз, легат Шестого легиона Феррата, отправился в горные районы Армении. Его солдатам пришлось обрядиться в местные башмаки, в которых можно шагать по заснеженным дорогам и карабкаться по крутым тропам.

— И кого мы здесь ищем? Горных козлов? — бормотал Тиресий, возглавляя цепочку легионеров на узкой петляющей тропе. — Да, точно, горные козлы еще не признали власть римского императора. Придется их наказать…

В эти дни Тиресий вновь пожалел, что перевелся из Пятого Македонского в Шестой Феррата. Не прояви он ненужной прыти — сидел бы сейчас со старыми товарищами где-нибудь в крепости да обустраивался на ближайшие лет пять, готовясь к нетрудной гарнизонной службе и присматривая себе кухарочку из местных. Но таинственные видения не посетили в этот раз Тиресия, и в пророческих снах не увидел он заснеженные перевалы и ледники, трудные горные тропы и ледяные ветра, срывающие с плеч шерстяной плащ. Многого он не увидел… Другое снилось ему — низкий нутряной рокот, молния на фиолетовом, страшно светящемся небе, а потом огромная гора тряслась, будто в лихорадке… Он узнавал и не узнавал местность — вроде бы это была гора Кассий, у подножия которой лежала золотая Антиохия, но контур ее странным образом изменился, и буквально на глазах из открывшихся вдруг расселин начинали бить родники, используя старые тропы и дороги как новые русла. От этого сна охватывал Тиресия такой ужас, что он никак не мог досмотреть его до конца и, обливаясь холодным потом, возвращался в реальность.

А может быть, ему мешал спать смертельный холод, пробиравший его даже в палатке до костей.

В те мгновения завидовал он Приску, оставшемуся в изнеженной Антиохии. Вернее — хотел завидовать. Но почему-то не мог. Странная тревога томила предсказателя. Быть может, потому, что за много дней старина Гай ему не приснился ни разу.

А по своему опыту сновидца Тиресий знал: не снятся ему лишь те, кто ушел в сторону Стикса. Ушел навсегда, без возврата.

* * *

Третья римская армия двинулась на восток, достигнув Каспийских ворот. Это подразделение состояло в основном из солдат Четвертого Скифского легиона. Им предстояло построить каменную крепость в Артаксате и оставаться здесь еще в течение почти двух лет. И наконец четвертое подразделение под командованием юного Арриана отправилось к Дарьяльскому перевалу. Казалось, вся Армения ныне подчинена, все долины ее рек заняты, а последние очаги сопротивления подавлены Бруттием и Квиетом.

Никто не сомневался, что вслед за Арменией покорятся другие царства.

Но Траян не спешил, полагая, что падение Парфии неизбежно.

Глава IV

ДОРОГА В XATPУ

Весна — лето 867 года от основания Рима

Месопотамия

«Между речными ветвями Тигра и Евфрата, на скрещении дорог, соединяющих Селевкию на Тигре и Ктесифон с Сингарой и Нисибисом, стоит Хатра у каменистого и песчаного русла вади Тартар. Долина здесь плоская, пустыня каменистая, но чередой идут многочисленные питьевые колодцы, удобные для караванов. Город Хатра окружил себя двойным кольцом стен с башнями — коих имеется шестьдесят больших и триста малых, — и на этих стенах множество бастионов. Внешняя стена, а вернее — высокий земляной вал, протянулась почти на шесть миль внутренняя, отстоявшая от первой на тысячу или даже более футов, выложена из массивных каменных блоков. Между стенами располагается ров с водой. Из пяти городских ворот четверо — ложные.

С севера город окружает пустыня, но близ стен сменяется она зеленью орошаемых полей и садов, с которых кормится Хатра. На юге же лежат солончаки, если и есть здесь колодцы, то вода в них горькая».

Так записал Приск на взятом в дорогу пергаменте. С тех пор как палач изуродовал ему руки, он почти не пользовался табличками — на воске трудно было разобрать им начертанное. Приск писал на пергаменте крупными неровными буквами, как ученик, который только-только начинает осваивать грамоту. Марк (он сопровождал Приска вместе с Максимом, как прежде) предлагал делать записи вместо своего патрона, но трибун отказался. Обзавестись писцом — значило сдаться и признать, что увечье неисправимо. Однако письма все же приходилось диктовать Марку — на счастье, у юноши оказался приличный почерк.

«Учитель всю спину исполосовал…» — обмолвился как-то Марк о годах своего учения.

Ну что ж, порка не пропала даром.

* * *

Дорогу в Хатру посланцу Рима указывал Сабазий. Он оказался толковым проводником, и в тот день, когда Приск увидел на закате ворота города, он пообещал парню свободу, как только закончится война.

Сабазий низко поклонился и не сказал ничего, лишь прижал к груди кулаки так, как будто рассчитывал вдавить их в грудную клетку.

— Когда получишь свободу, вернешься в Хатру? — спросил Приск.

— Надеюсь, — отозвался изувеченный раб.

Кони изрядно вымотались, особенно кобыла Максима — на рынке она смотрелась великолепно, а сейчас, после долгого пути, напоминала древнюю клячу. Зато под Марком жеребец хоть куда. Быть может, потому, что мальчишка оказался отличным наездником, да и конь ему достался великолепный.

Хатра удивила военного трибуна — прежде не видел он таких городов на Востоке. Да и нигде не видел. Поселение годами разрасталось вокруг Эсагилы — главного храма бога солнца Шамша. Монументальные и огромные по размерам храмы Хатры должны были подчеркнуть ту власть, что имел бог солнца в этом городе. Четыре главные улицы сходились к центру, где находился огромный храм, окруженный стеной из каменных блоков.

В Хатре селились арамеи, арабы, парфяне, греки и даже несколько сомнительного происхождения римлян — во всяком случае, на улицах порой звучала латинская речь.

На въезде стражник долго выкрикивал путникам короткие рубленые фразы на хатрийском наречии. Сабазий переводил: нельзя заходить без приглашения жрецов за ворота Эсагилы, нельзя посещать святилища, запрещено… нельзя… запрещено…

Проорав заученные фразы, стражник взял с путников пошлину за въезд и пропустил Приска и его спутников через ворота.

— Я так и не понял, а что можно-то делать? — покачал головой Марк.