Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Вот уже несколько месяцев как Паромов тянет лямку участкового инспектора. Кое-чему научился, кое-что повидал… Даже сделал кое-какие выводы.

Так уж сложилось, что с переводом Черняева в уголовный розыск, никто на его место не приходил. Точнее, приходили некоторые личности. Но, попробовав непростого хлеба участкового инспектора, тут же ретировались. Кто-то совсем расставался с милицией, а кто-то «вострил лыжи» в службы, где попроще. Вот и приходилось Паромову «отдуваться» за себя и за того парня. Ну не Минаеву же участки обахивать, в самом деле…

Вместе с друзьями настоящими познал и друзей мнимых. Узнав о реакции высокого начальства по факту «разборок» убийства Дурневой, столкнулся с «помощью» более мелких представителей управленческого аппарата УВД. Это в лице лейтенантов и старших лейтенантов, которые приезжали в опорный пункт, чтобы проверить работу участковых инспекторов милиции и народных дружинников.

Почти всегда «проверки» оканчивались сначала мелкими придирками и наставлениями, как и что делать, а затем — «угощением» проверяющих. Последнее на себя брал старший участковый, посылавший «штаба» в магазин. Но сбрасывались все. Это претило Паромову, но что поделаешь, плетью обуха не перешибить. Приходилось терпеть.

Как и в любом социуме, проверяющие были разные. Одни — доброжелательные. И служебные обязанности исполняли добросовестно, но и горло рвали. Другие — карьеристы. Эти прямо «горели» от осознания собственного положения, когда и нахамить можно безответно и «властью» покичиться. К тому же, как правило, оказывались никчемными пустыми людишками, волею судьбы, а не умственными способностями, оказавшимися на гребне управленческой волны.

— Индюки напыщенные, — коротко характеризовал их Клепиков. — Мультики да и только.

— Прыщи гнойные, — в тон ему басил Подушкин. — Один зуд и неприятности.

— Издержки системы, — морщился Минаев. — Они были, есть и будут… Не берите в голову…

— Берите на плечи — шире будут… — цыганисто блестел глазами «штаб», пикируясь со старшим участковым.

Высокомерное, порой барски пренебрежительное от-ношение проверяющих к работающим на земле, вызвала у Паромова стойкую неприязнь к ним. Причем не только в те дни, но и на все годы работы в милиции. Ведь кроме пятка вызубренных приказов да дачи ЦУ (ценных указаний) ни на что толковое они способны не были. Ни протокол составить, ни проверку по заявлению провести, ни под надзор формальника взять, ни тунеядца выявить. И тем паче — дознание по уголовному делу провести.

«Это даже не прыщи, а паразиты на теле милиции», — стали аксиомой у Паромова характеристика многим управленцам.

Проверяли работу общественного пункта охраны по-рядка также представители райкома и райисполкома. Но они больше интересовались дружиной, взаимодействием дружинников и работников милиции. Вели себя скромно и тактично. Побудут минут тридцать, поговорят с участковыми и дружинниками, или с Подушкиным и Клепиковым Василием Ивановичем — и уедут по своим делам. Пользы от их посещения — ноль целых, ноль десятых, но и вреда — никакого.

Ежемесячно в опорный пункт наведывались руководители завода РТИ: директор Четвериков Евгений Иванович, секретарь парткома Марковская Инна Феофановна, председатель завкома Пигорев Валерий Павлович и секретарь комсомола Пономарев Сергей Петрович.

Все — колоритные фигуры.

Четвериков и Марковская — ветераны войны, орденоносцы. Стояли если не у истоков строительства завода, то уж точно у его последующего масштабного роста и развития. Лично с Председателем Совета Министров СССР Косыгиным Алексеем Николаевичем были знакомы. Оба, кстати, были среди тех, кто организовывал на предприятии ДНД — добровольную народную дружину.

Пономарев — умница и симпатяга. Высок, строен, сероглаз и светловолос. Осанка — княжеская да и лицо — что в фас, что в профили — хоть картины пиши. Словно не из рабоче-крестьянской среды, а из аристократии. В меру серьезен, в меру улыбчив. Настоящий комсомольский вожак.

Пигорев — ростом, пожалуй, и Пономарева переплюнул. Высокий. И в плечах пошире будет. Краснобайством не отличается. Больше помалкивает да прислушивается к тому, что говорят «старшие товарищи» — директор и секретарь парткома. Какой-то мужиковатый и себе на уме.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Далеко пойдет, если его не остановят… — говорил про него Василий Иванович Клепиков. — Все, кто тихой сапой ползут, — высоко взбираются. Одним словом — мультики».

Эти вели себя по-хозяйски. Обещали расширить помещение опорного пункта, оказывали помощь в ремонте и в обновлении наглядной агитации.

— Надо посолиднее быть. Завод — один из лучших в стране, дружина — тоже… И опорный пункт должен быть на том же уровне.

Минаев и Клепиков, как правило, не упускали случая поговорить с ними о предоставлении квартиры Паромову.

— Ваш же…

— Хорошо, хорошо, будем решать… — отвечали заводские руководители. — Пусть еще поработает, а там посмотрим… В беде не бросим… Помним, что из нашего коллектива.

— А нельзя ли как-нибудь ускорить этот процесс?

— Постараемся…

Примерно через полгода руководство завода РТИ сменилось. Директором стал бывший заместитель Марковской Хованский Александр Федорович, а секретарем парткома — Пономарев Сергей Петрович.

Паромов затужил: ушла на пенсию и отошла от всех общественных дел Марковская Инна Феофановна, которая, направляя Паромова на работу в органы внутренних дел, обещала помощь с квартирой.

— Василий Иванович, — сетовал Паромов, — наверно с квартирой прокатят? Не видать мне квартиры, как собственных ушей!

— Не дури! — говорил рассудительно Клепиков. — Раз обещали — дадут. Квартира — это тебе не мультики. В один день такой вопрос не решишь.

И в буквальном смысле слова гнал Минаева в партком, чтобы еще раз напомнить о квартире для нового участкового.

— Нечего, Виталий, сидеть — штаны протирать в опорном пункте. Иди-ка на завод. Потормоши начальников маленько. Да будь там понастойчивей. Сам знаешь: под лежачий камень вода не течет…

Минаев брал с собой Подушкина, так сказать, для массовости, и шел «клянчить» квартиру.

— Хорошо, хорошо, — говорил Хованский. — Будем думать. У меня вон сотни рабочих нуждаются в улучшении жилищных условий… Но обязательно что-нибудь решим.

— Помним, — вторил директору завода секретарь парткома Понамарев со своей неизменной светлой улыбкой. — Пусть еще малость поработает. Без квартиры не оставим.

— Как решит директор… — отбивался от Минаева профсоюзный лидер Пигорев. — Я возражать не буду.

При этом привычно в глаза майору старался не смотреть да и свой взгляд прятал.

Минаев возвращался огорченный очередным провалом миссии.

— Ничего, — говорил на это Василий Иванович, — вода камень точит. Готовься еще разок сходить на будущей неделе. Мы их не мытьем, так катаньем возьмем…

— Осадой и измором, — согласно вторил Подушкин.

— А по-иному нельзя, — разводил руками Клепиков. — Такова жизнь…

— Мне бы ваш оптимизм… — хмурился старший участковый. — Особенно, когда с Пигоревым разговор вести.

— А что? — настораживался Василий Иванович.

— Вроде бы нормальный человек, а в словах скользок, как вьюн. Не ухватишься. И взгляд прячет, словно куриный вор, пойманный на месте преступления…

— Точно подмечено, — грустно улыбался Председатель Совета общественности. — Только, если Бог не выдаст — свинья не съест.

Паромов в такие минуты старался от комментариев воздерживаться.

2

По четвергам был городской день профилактики. В этот день к семнадцати часам в опорный пункт приходили для «усиления» как сотрудники других подразделений РОВД — следователи, дознаватели, так и сотрудники УВД, откомандированные после основной работы на охрану общественного порядка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Среди них был майор милиции Петрищев Валентин Андреевич — сотрудник областного кадрового аппарата. Вел он себя всегда солидно, с достоинством, но не чванливо. Сразу чувствовалось — человек знает себе цену. Невысокого роста, но кряжист, накачан. В молодости активно занимался борьбой, штангой и другими силовыми видами спорта, однако и посолиднев, от юношеских увлечений не отказывался, поддерживал форму. Сила в нем так и играла. Ум — тоже.