Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Работа медработников «скорой помощи» чем-то была родственна работе участковых инспекторов милиции. И тех, и других вызывали, когда беда стучалась в жилище. И тем, и другим приходилось ковыряться в крови и человеческих гнойниках. И тем, и другим вместо слов благодарности чаще приходилось выслушивать упреки и нарекания, что не спасли, не поставили на ноги, не привели в подобающий вид… И те, и другие не были богами, чтобы всех и всегда оградить от бед, горя и слез.

Врач ушел, «скорая» умчалась, а в опорном пункте жизнь шла своим чередом.

— Ну что же, гражданин Речной, давайте все-таки по-знакомимся с вами, — введя в кабинет участковых худощавого, лет сорока, с удлиненным прыщеватым лицом и бегающими глазками, мужчину, сказал Паромов. И на публику: — Из-за вас, из-за вашего нерадушного приема весь сыр-бор… Придется на всех протоколы составлять — и на сутки за хулиганство и сопротивление представителю власти… А ведь хотел просто познакомиться… Без скандалов и протоколов.

С момента доставления нарушителей в опорный пункт прошло около трех часов. У многих доставленных хмель почти прошел, и они чутко прислушивались к сказанному как участковым, так и их друзьями. «Держат ушки на макушке, — знал Паромов, — поэтому маленький спектакль тут не помешает».

— Ну, что скажете, гражданин Речной?

— А я что? Я ничего… — мямлил Куко, мимикой лица и движением глаз показывая на открытую дверь кабинета. — Ну, выпил за освобождение… Так все выпивают…

— Да речь не о том, что выпил, а о том, что друга своего Барона под статью подвел: покушение на жизнь работника милиции и дружинника при исполнении ими служебных обязанностей…

— Ничем я его не подводил…

И опять мимика и ерзанье глаз.

— Подвел. Как хозяин квартиры обязан был призвать всех к порядку, в том числе и Барона, — напористо и громко разъяснял Паромов. — А ты не только не призвал к порядку, но и подстрекал его на противоправные действия своим молчаливым одобрением. Так что, считай, загремит Барон по новой к «хозяину» только с твоей помощью, благодаря тебе…

Речной ужом крутился на стуле. Ему хотелось оправдываться. Сказать, что сам Барон во всем виноват. Но как это скажешь, когда там, в зале, два десятка ушей получше любого локатора ловят каждое слово.

Паромов видел, что Куко уже психологически сломан, подавлен, готов к «сотрудничеству», и будет в дальнейшем давать информацию о своих друзьях-товарищах, но продолжал игру. Не зря же его учили Минаев и Черняев в любой ситуации выжимать созревший плод до конца. Вот он и «жал»…

Из зала, где находились нарушители, мимики Речного и беганья его глаз видно не было. Зато там хорошо слышали, что Куко не «раскололся», не сваливал вину на Барона, хоть ему и приходилось туго. Скорее всего, ему даже сочувствовали: вон, как участковый душу мытарит.

Когда же решил, что игру с Речным пора кончать, то для большего психологического эффекта, чтобы видели собутыльники, грубо вытолкнул Куко из кабинета в зал.

— В отдел, и на сутки, — прокомментировал он свои действия, перепоручая Речного заботе Подушкина и Терещенко. — Да смотрите, чтобы не сбежал. Еще тот проходимец. Тугой, не «колется». Даже очевидное признавать не хочет.

— У нас не сбежит. Чуть дернется — сразу по шее схлопочет, — с готовностью отозвался Терещенко, наблюдавший в зале за доставленными.

— Баронов, теперь вы заходите ко мне в кабинет. Да присаживайтесь вон на тот стул. Давайте потолкуем… — пригласил Паромов в свой кабинет верзилу, уже очухавшегося от полученного удара и даже протрезвевшего.

— Что ж, начальник, ваша взяла. Можете теперь изгаляться, — вызывающе сказал Барон, садясь, однако, на предложенный стул. — Можешь бить — свою душу ментовскую отводить. Все стерплю, чай не впервые…

— Наши ваших всегда били, — демонстративно медленно открывая уголовный кодекс, ответил миролюбиво Паромов. — Надеюсь, смотрели фильм «Место встречи изменить нельзя»… Жеглов об этом еще давно сказал. Но речь сейчас о вас. Вот статья 191 УК РСФСР со значком 2 гласит, — стал читать он названную статью, — что «посягательство на жизнь работника милиции и народного дружинника в связи с их служебной или общественной деятельностью по охране общественного порядка — наказывается на срок от пяти до пятнадцати лет со ссылкой или без таковой…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да знаю я. Чай, не первый год замужем…

— Это хорошо, что знаете. Но дочитаем до конца первоисточник, так сказать…

— Не стоит…

— Стоит, еще как стоит, — оставил последнее слово за собой Паромов и зачитал: «… а при отягчающих обстоятельствах — смертной казнью».

Баронов был высок и крепок телом. Две «ходки к хозяину» внешне никаким образом не сказались на его здоровье. Природа позаботилась. Не сломили его ни карцеры, ни «шизо», ни распространенный в тюрьмах туберкулез. Физическая сила и скорые на расправу руки сделали его заметным в криминальном мире. Как в зоне, так и на свободе.

«Не легко будет с этим буйволом, — подумал Паромов, закрывая книгу. — Это не Куко. Сидит уже совершенно трезвый. Даже не скажешь, что три часа тому назад был пьян. Не то, что некоторые его собутыльники».

— Думаю, что о смертной казни речь не стоит вести, а вот, лет с десяток вам светит. Согласны?

— Рисуй, что хочешь. Я ничего не признаю. — Злость, но не ненависть, звучала в словах Барона. — Ничего не признаю. И точка.

— Хорошо. Не признавайте. Но давай порассуждаем, нужны ли ваши признания в суде, — холодно, с долей безразличия и отчужденности стал объяснять Паромов перспективы будущей судьбы Барона. — Бритва ваша изъята. И на ней отпечатки ваших пальцев. Это — раз. Я был не один, а с внештатным сотрудником милиции. А дружинникам в суде, как сам понимаешь, — незаметно включал в беседу участковый неразговорчивого «авторитета», — еще как верят. Общественность, господин бандит, — большая сила! Это — два. И в-третьих… Твои-то дружки-собутыльники, спасая собственные шкуры, долго молчать не будут. Особенно, если с ними поработают опера. А как «работают» наши опера, сам знаешь…

— Знаю… — облизал пересохшие губы Барон. — Еще бы не знать…

Вот именно… Потому «расколются», как миленькие. Соучастие или даже укрывательство ни кому из них не нужно. Верно?

Баранов молчал, обдумывая услышанное. От бывшей бравады не осталось и следа. Вместо злости в глазах все больше и больше набирала силу тоска.

— Ну, что скажите? — спросил участковый насмешливо. — Доходчиво разъяснил ситуацию? Или опять не врубаетесь?

— Лучше бы вы меня избили, чем в душу лезете. У вас это хорошо получается, начальник. — Непроизвольно потрогал он рукой шишку на голове, скривив губы в подобии улыбки и не замечая, что перешел с «ты» на «вы».

— А что же вы хотели? Чтобы я, как телок, шею под нож, то есть, бритву, подставил… Шалишь, не быть такому никогда! Да и закон на моей стороне.

— Делайте, что хотите, мне теперь все равно… — В голосе тоска и обреченность, и это радовало участкового, решившего одержать психологическую победу над Бароном, имевшим некоторый авторитет в своей среде. Потому он и «ломил» его, и возился с ним.

Паромов уже на горьком опыте, а не только по рассказам своих старших товарищей, знал об отношение прокуратуры к любым противоправным деяниям против сотрудников милиции. Совсем недавно с Минаевым пытались доставить ночью в опорный пункт от кафе «Бригантина» поднадзорного по прозвищу Бамбула — Щедрина Валерия. Тому, в соответствии с установленными ограничениями, запрещалось после 18 часов покидать место жительства и, тем более, посещать увеселительные заведения. Щедрин стал упираться. На помощь к нему прибежали его дружки. Завязалась борьба, в ходе которой были оторваны пуговицы на шинели Минаева и на куртке Паромова. Кроме того, у Минаева были сорваны погоны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Состав преступления, предусмотренного ст. 191-1 УК РСФСР, то есть оказание сопротивления работникам милиции при исполнении ими обязанностей, был на лицо.

Только, благодаря подоспевшим на место происшествия двум милицейским автопатрулям, удалось скрутить Бамбулу и его дружков и доставить их в отдел милиции.