Убийство номер двадцать - Сэм Холланд

Вот сюда.

Он указывает на подлокотник кресла. Элайджа пристально смотрит туда. На свисающие бахромой оранжевые нитки, на пятна от карри и пиццы, въевшиеся в ткань. А потом медленно вытягивает руку к отцу.

Мать делает шаг вперед, руки у нее трясутся.

– Нет, Морис! Оставь его в покое, – умоляет она.

Отец смотрит на нее, ухмыляется, а затем крепко хватает Эли за запястье. Другой рукой задирает ему рукав, обнажая бледную, чистую кожу, и с силой вдавливает в нее горящий окурок.

Элайджа вскрикивает. Слышит потрескивание огня, запах табака. Видит черноту, когда обугливается его кожа. Чувствует обжигающую боль. Инстинктивно пытается отстраниться, но отец крепко держит его, проворачивая у него в руке сигарету, как в пепельнице, пока она не гаснет. Затем убирает ее и щелчком запускает смятый бычок в экран телевизора.

Рухнув на пол, Элайджа сворачивается в комок рядом с отцовским креслом. Он знает, что лучше не пытаться убежать, хотя его мать бросается вперед. Но она не так быстра, как отец. Кулак бьет ее сбоку по лицу, и она падает на пол, продолжая умолять:

– Сделай это со мной, Морис! Я возьму это на себя вместо него! Пожалуйста!

– Заткнись! – рычит отец. – Или я удвою наказание.

Потом опять поворачивается к телевизору и прикладывается к бутылке с пивом.

Элайджа хватает себя за предплечье свободной рукой, крепко сжимает, пытаясь остановить жжение, пульсирующее где-то глубоко под кожей. Смотрит на открытую пачку сигарет.

«Минус одна», – думает он, прикусывая губу, чтобы сдержать рыдания. Осталось шестнадцать.

Глава 43

Утром Ромилли все-таки заметила Адама. Сначала подумала, что ей просто почудилось, но, едва вернувшись в дом, как следует присмотрелась из окна. И да – это и вправду был он. Выглядел он дерьмово и слишком уж быстро свалил, но точно он.

И вот теперь она заваривает себе чай, испытывая странную смесь тревоги и замешательства. Почему он прятался? Надо ли было окликнуть его, пригласить зайти? Хотя что бы она ему сказала?

Отношения с Филом по-прежнему напряженные. Уходя утром на работу, он сделал над собой усилие, пытаясь сделать вид, будто всё в норме, – сохранить то, что осталось от их отношений. Но то затаенное чувство осталось. Он не хотел, чтобы она встречалась с Адамом. Хотел, чтобы она опять вернулась к работе, забыла о своем бывшем муже. Оставила убийство Пиппы копам. Хотел всего того, чего, как понимала Ромилли, она не могла сделать.

Опасения Фила касательно Адама вполне оправданны – для бывшего мужа он чересчур уж глубоко пролез в ее мысли. Она думала о нем, когда засыпала, когда завтракала… Ромилли постоянно вспоминает и о Пиппе, печаль по убитой подруге едва не переполняет ее, но, когда наворачиваются слезы, ей меньше всего нужны слова утешения от Фила. Она хочет Адама.

На телефоне жужжит напоминалка. Сегодня утром у нее нет времени на Адама. Ей нужно идти на встречу, которую ни в коем случае нельзя пропустить. Особенно сейчас.

* * *

Ромилли пришла пораньше, доктор Джонс – вовремя. Ровно в девять тридцать ее психотерапевт появляется в дверях приемной с обычной своей легкой улыбкой на лице. Сегодня на ней темно-синие брюки, белая блузка и элегантные коричневые туфли-броги. Обувь на плоской подошве, удобная и практичная.

Доктор Джонс проводит ее в кабинет. Обстановка там не изменилась – порядок и чистота. В воздухе витает какой-то слабый цветочный аромат.

Потом садится. Закидывает ногу на ногу, кладет блокнот на колени, выжидающе смотрит.

– Уже второй раз за неделю, – произносит Ромилли с нервным смешком. – Вы, наверное, уже сыты мной по горло.

– Сейчас ведь непростое для вас время, Ромилли. Я смотрю новости. Как у вас дела?

– Всё в порядке, – машинально отвечает она. Джонс склоняет голову набок, словно бы говоря: «Да неужели?»

Ромилли пробует снова:

– Похоже, что мой отец продолжает убивать. Прямо из тюрьмы, хотя это просто невозможно. Убита моя лучшая подруга. Я поссорилась со своим бойфрендом. А мой бывший муж… – Она чувствует, как у нее сжимается горло. Замолкает и берет себя в руки, прежде чем заговорить снова. – Так что да, бывали у меня недели и получше.

– Но?.. – спрашивает психотерапевт.

Да, есть одно «но», и доктор Джонс это почувствовала. Несмотря на все это, Ромилли чувствует и что-то другое.

– Все это время, с тех пор как мне исполнилось одиннадцать, я думала, что это когда-нибудь произойдет. Что мой отец опять начнет убивать. Все мои сны, все мои кошмары были только о его возвращении. И вот теперь он…

– Вам кажется, что все это время вы были правы.

– Да. И это такое облегчение… – Ромилли неловко смеется, вдруг испытав чувство спокойствия, здравомыслия. – Узнать, что я не сошла с ума.

– Думаю, вы всегда это знали, – говорит доктор Джонс. – А почему вы поссорились с Филом?

– Он считает, что мне не следует больше встречаться с Адамом.

– И почему же, на ваш взгляд?

– Из ревности. Он хочет контролировать меня.

– Или?..

Ромилли уже к этому привыкла. Доктор Джонс всегда оспаривает ее утверждения, когда они преподносятся как голая констатация факта.

– Каково альтернативное объяснение? – спрашивает доктор.

Ромилли вздыхает.

– Потому что он любит меня и тревожится. Хочет уберечь меня от расследования, которое может мне только навредить.

Джонс сочувственно кивает.

– Ну а Адам? Вы тогда не закончили фразу.

– Это сложно.

– Попробуйте все-таки объяснить.

Мысли Ромилли сразу же обращаются к Джейми. Вчера она приходила в тот дом – в дом Адама – повидаться с ним.

Когда она приехала, сразу после восьми вечера, шторы там были задернуты, внутри было тихо. Заперев свою машину, позвонила в дверь. Ничего. Попробовала еще раз – на сей раз к двери приблизились тяжелые медленные шаги, и она открылась.

Перед ней стоял Джейми. Волосы у него торчали во все стороны, на лице темная щетина. Был он в футболке, носках и широких свободных трусах, сверху – старый халат Адама. Который смотрелся на Джейми почти комично маленьким – рукава доходили ему только до середины предплечий.

Увидев ее, он, не сказав ни слова, развернулся и направился обратно в дом.

Ромилли последовала за ним в гостиную и невольно поморщилась при виде царящего там бардака. Запах сигаретного дыма и мужского пота, пустые бутылки, порожние контейнеры из-под еды, бухло… Джейми опять сгорбился на диване. Он еще не был пьян, но она могла сказать, что это дело недолгое.

Страдание так и исходило от него – он был лишь оболочкой того человека, которого она знала.

Ромилли поймала себя на том, что не