Смертельный лабиринт - Фридрих Незнанский

— Будешь возражать, — обратился Турецкий к «главному аргументу», — самой поручу этим заниматься, чистюля, понимаешь ли… Не вноси свои личные эмоции в это… в расследование уголовного преступления!

— Да уж, — пробурчала Галя в сторону, — наградил Бог начальничком…

Но Александр Борисович на этот раз «не расслышал» сказанного. И подмигнул Владиславу, а тот смутился.

Огорченная Сашиным непониманием самых элементарных человеческих истин, Галя тем не менее четко выполняла свою программу. В течение дня встретилась с Аней Воронцовой и Олегом Вольновым. И почти уже твердое ее, чисто женское, убеждение в том, что если и был наказан Морозов за свой подлый эгоизм, то, в общем, отчасти справедливо (именно отчасти, поскольку убийство, по каким бы причинам оно ни произошло, все равно уголовно наказуемое преступление), получило дополнительную поддержку. И к этому ее подвел не формальный допрос, выглядевший, скорее, дружеской беседой с Анной, которая по складу характера была торопыгой, и все у нее где-то горело. Убедил ее, вовсе и не стараясь этого делать, а, напротив, как бы выискивая аргументы в пользу Леонида, его близкий товарищ и муж Ани — Олег Александрович Вольнов.

То, что Олег и Аня любят друг друга, Галя поняла после первых же слов обоих, но то, что они недавно стали мужем и женой, хотя и носят свои собственные фамилии, оказалось для нее неожиданностью. Олег, отвечая на вопросы Гали, часто и к слову, и без острой необходимости упоминал о своей Ане с неизменным уважением: какая она талантливая, какая энергичная, обязательная и так далее, что обычно почему-то не говорят о любимых женщинах. И точно такое же отношение проглядывалось, точнее, прослушивалось в высказываниях самой Ани: Олежка у нее — невероятно умный, а уж о его работоспособности легенды ходят! Надежда всего института! Человек с блестящим будущим! Ну и все прочее, в таком же духе. Нет, не оперируют нынче такими понятиями в семейных отношениях — и все тут! Это ж как надо любить и уважать друг друга! И если такие же отношения были у всех шестерых друзей, то о какой ненависти вообще может идти речь? Абсурд! Зоя для них была вне любых подозрений, святая душа. Леня — тот просто гигант, ну плохо, конечно, что он так некрасиво поступил с Зоей, но если подумать… всегда найдутся оправдания, всего ж никто о человеке не знает. Вадька? Это — голова! Без всякого сомнения! Лиля? Международное чудо! Мудрая красавица — что еще надо?

Они были людьми чистыми, незамутненными — эти молодожены. И считали таковыми же своих друзей, хотя троих из них давно не видели, но продолжали любить прежней восторженной, юношеской любовью.

Главное же, что вынесла Галя из допросов этих свидетелей, — это твердое убеждение в том, что к гибели Леньки — так они все еще называли старого друга по школьной привычке — ни Зоя, ни ее родители просто физически не могут быть причастны. Не говоря уже об исповедуемых ими моральных принципах. В силу особых качеств их характеров. Да, взрывные, да, разумеется, гордые и не терпящие снисхождения со стороны кого бы то ни было, легко уязвимые — по той же причине, но всегда предельно честные и искренние с близкими им людьми.

«С близкими!» — подчеркнула Галя. А с остальными? С «не близкими» как?

Последовали категорические однозначные ответы: «Справедливые!» Хотя допросы проводились с каждым в отдельности и в разное время. Не говоря о том, что еще и в разных местах. Сговорились они, что ли, заранее? Или «обменялись», пока Галя добиралась от Центра кардиологии до НИИ, расположенного аж в Сормовском районе, у черта на куличках? А может, это и есть единство душ? Единство взглядов и мнений? Бывают же и такие семьи, про которые недаром говорят, что муж и жена — одна сатана, но только со знаком плюс?.. В любом случае оспаривать их мнение Галя вовсе не собиралась. В ее задачу входил лишь тщательный сбор информации, которую затем можно было бы применить в деле. Да и конкретный свой интерес она тоже старалась не выдавать прямыми вопросами, ходила как бы вокруг да около, чтоб не проглядывало ничего определенного. И вопросы ставила простенько: а как, по вашему мнению, эти?.. А как те?.. А что вы думаете по этому поводу? А по тому?.. И все фиксировала в протоколы, хотя понимала, что от своих показаний ни один, ни другая никогда не откажутся — это не стиль их жизни. У них Бог — правда. Можно позавидовать.

Кстати, работая вместе с Зоей, Аня точно знала, когда подруга уезжала в Москву, и назвала, не задумываясь, несколько дат, которые записала Галя, чтобы позже проверить в отделе кадров. Все эти даты за прошедший год, кроме последней — почти сразу после смерти Лени, в день его похорон, — относились еще к весне и лету, когда Зоя довольно часто ездила в Москву. Как теперь выяснилось, для того, чтобы определить свои отношения с потенциальным супругом. В декабре у нее уже никаких поездок не было. Болела по нескольку дней кряду — это было, но она представляла бюллетень от участкового врача. Болезнь была связана с ее частыми простудами, горло слабенькое, и курить надо бросать. А потом был же еще тот проклятый аборт, который, как Зоя сама призналась Ане, поломал ей жизнь окончательно.

Олег, в свою очередь, практически полностью подтвердил показания жены и, как близкий друг семьи Воробьевых, у которых вместе с женой часто бывал в гостях, показал, что последние полгода «старики» — так он называл Зоиных родителей — никуда из города не выезжали. О Москве вообще не шло речи, разве что при случайных упоминаниях имени Морозова-младшего. Но только ничего хорошего и доброго «старики» о нем не говорили, легко было понять, что он сильно обидел их, разорвав самым грубым образом отношения с их дочерью. И Зоя этот факт тоже горько переживала, пытаясь по-своему вернуть Ленину любовь. Особенно в тот период, когда ее беременность стала очевидной.

Невольно у Гали возникло сомнение. Если отношения между молодыми были до того скверными, что дело дошло в результате до взаимной ненависти, тогда каким образом девушка умудрилась забеременеть от своего суженого? Где и когда это могло произойти? Не обман ли все?

И Аня, и Олег, отвечая на ее вопрос, ссылались прежде всего на утверждение самой Зои. Мол, был момент еще ранней весной прошлого года, когда она оказалась в Москве, в отпуске, и, по ее словам, пережила там самые счастливые свои дни. Но отпуск кончился, она вернулась в Нижний Новгород, в клинику, потому что со своим будущим они с Леней той весной так ничего толком и не решили. Слишком много счастья, не до того им обоим было. А потом, у Лени имелись какие-то планы относительно Зои, которые он не раскрывал. Но в начале лета Зоя уже твердо знала, что беременна. Аня с Олегом советовали ей немедленно позвонить Леониду и рассказать, но Зоя почему-то оттягивала разговор, оправдываясь, что Морозов снова в длительной командировке — где-то за рубежом, в одной из «горячих точек». Впрочем, потом узнали, что он был не за рубежом, а в Чечне, но дела это не меняло. А когда он вернулся, Зоя решила сказать ему правду, обрадовать, и отправилась в Москву. Вернулась совершенно зареванная. Тогда и узнали о ее тяжком с ним разговоре, о его требовании, чтобы она сделала аборт. Все, буквально все, и близкие, и знакомые, отговаривали ее, но Зоя уперлась. Характер-то тот еще! И в результате чего добилась? Окончательного, причем в высшей степени оскорбительного для себя разрыва отношений!

Ведь когда она, уже выполнив его требование и сделав аборт, помчалась в Москву, чтобы сообщить, что его условие выполнено, произошло самое страшное для Зои. Леонид, по ее словам, равнодушно объяснил ей, что на его пути встретилась другая женщина, именно та, о которой он мечтал всю жизнь, и теперь он не мыслит своего дальнейшего существования без нее. Стало ясно, что все его «непременные условия» являлись на самом деле лишь мерзким способом оттянуть мнимое примирение.

А с другой стороны, говорил тот же Олег с сомнением: черт его знает, как судить человека со слов разъяренной отказом женщины? Ленька ж находился совсем на другом уровне жизни, и, чтоб понять его, надо самому хлебнуть новых его забот. Нельзя рубить с кондачка. А Зоя именно так и поступила, чем, не исключено, и усугубила свое шаткое положение приятной любовницы, но не больше. Может, Леньке кошечка ласковая и тихая была нужна, а не атаман в юбке? А Зоя все еще судила о нем детскими категориями… Да и права ли она сама, согласившись на аборт? Отчаяние ведь не советчик… И вполне могло статься, что именно в этом вопросе зря не проявила Зоя своего иной раз излишне жесткого характера.

Просматривалась тут некая правота, отметила для себя Галя. Но речь-то шла не о бытовой ссоре, а об убийстве, в котором можно было теперь подозревать кого угодно — уж слишком уязвимым оказывался Леонид Морозов и в личной жизни, и в своих служебных проблемах.

Когда же разговор наконец плавно перетек с Леонида на его родителей, оба свидетеля заявили, что если следствие, а в данном случае Галю, интересует их отношение к той семье, то тут столь же однозначный ответ, как это было в случае с Воробьевыми, не получится. Родители у Лени — люди ученые, серьезные исследователи, — каждый в своей области знания, к чему они с детства приучали и сына. Они всегда привечали и его друзей, особенно «великолепную шестерку». И, следовало им отдать должное, они делали это всегда искренно. Впрочем, может, так друзьям казалось по молодости, когда ты уверен, что все окружающие тебя любят и восторгаются твоими способностями. Но на самом деле, как видится теперь, с годами, люди они были замкнутые в собственном мире и чужих в него пускали неохотно. И уж, вероятно, тем более — в свою семью. Не исключено, что и по этой причине тоже мог возникнуть конфликт между Зоей и Леней. Поначалу, пока рождалась и крепла у них детская дружба, возражений не было, напротив: дружите, но желательно у нас на глазах. И даже когда свершилось то, что и должно было свершиться между любящими друг друга молодыми людьми — их дружеская привязанность переросла в почти открытую любовную связь, — и это также ни для кого из родителей в обеих семьях не стало чем-то из ряда вон выходящим.