Верь. В любовь, прощение и следуй зову своего сердца - Камал Равикант

комбинезона, хозяин дома наблюдает за нами. Все картины похожи на эту. Деревья, небо, птицы – все сверкает. Он подходит к Кэт и что-то говорит.

«Да что вы? – говорит она. – Да, конечно».

Что касается цвета, то в нем есть что-то особенное. Это не краска, скорее мелкие, мерцающие песчинки. Ими покрыты даже холсты. Хозяин следует за мной к картине, изображающей желтые холмы под красноватым небом.

«Камень, – он трет кулаком о ладонь, как будто перемалывает камень.

Я качаю головой, не вполне понимая. Он достает из кармана темно-зеленый кристалл размером с мяч для гольфа, вкладывает его мне в руку, затем указывает на соседнюю комнату. Тонкие лучи света проникают сквозь закрытые ставнями окна на стол, заваленный камнями, кристаллами и кистями для рисования. Рядом с ним – книжная полка, уставленная стеклянными банками из-под маринованных овощей, каждая из которых переливается разными цветами. Бирюзово-голубой, красновато-коричневый, искрящийся зеленый, оранжевый – цвета заката.

«Никакой краски, – говорит испанец. – Все сделано из камня».

«Где вы находите свои камни?» – спрашивает Кэт.

«Я хожу с сумкой. Как вы. Иногда я копаю землю».

«Сколько деталей, – выпаливает Кэт по-английски. – Это, должно быть, занимает вечность».

Испанец кивает, похоже, понимая.

«Да. Это зависит от размера. На эту, – он указывает на картину с тремя деревьями, – ушло четыре месяца. Но мне нравится это занятие».

Пока он открывает окна, мы изучаем картины. За окном виднеется светло-голубое полуденное небо. Я присоединяюсь к Кэт. На ней очки, и она смотрит на картину, изображающую два голых дерева со спиралью.

«Это очень красиво, – говорит она мне. – Это напоминает мне о влюбленных, врастающих друг в друга на протяжении вечности».

Художник подходит, и я спрашиваю его, что означает эта картина.

«Тайна, – отвечает он. – Тайна жизни».

«И любовь», – добавляет Кэт.

Он поворачивается к ней, как будто запоминая ее лицо, затем улыбается: «Да. Любовь и жизнь – прекрасная тайна».

Когда я отхожу, она спрашивает, как он придумывает узор. Он отвечает медленно, но я улавливаю только три слова. Сердце. Мечта. Камень.

«Пойдемте, – говорит хозяин студии через некоторое время. – Чаю?»

«О, это было бы чудесно», – говорит Кэт.

Я пока не хочу уходить.

«Можно мне?» – я указываю на картины.

Художник утвердительно кивает.

Пока Кэт и Ник следуют за ним вниз по лестнице, я держу кристалл в руке, ощущая острые края на ладони, и пытаюсь представить себе силу удара камня о камень и тысячи столетий, которые могли потребоваться, чтобы его создать. Я помню, что испытывал то же самое по отношению к Гималаям в Индии. Я бродил по этим горам, наблюдал, как солнце встает и садится над вершинами, и все это время я пытался убежать от прошлого. Но именно потрясения прошлого, мощь тектонических плит, сталкивающихся друг с другом, создали горы.

Я брожу вокруг, смотрю в окно на старый дуб: его ствол прямой и узкий, как у секвойи, ветви широко раскиданы. Затем – я был бы не я – я решаю заглянуть в студию хозяина дома. Там стоит картина, прислоненная к стене, размером больше всех остальных: на ней изображены распростертые крылья, золотые и огненные, поднимающиеся от земли к небу, пылающие. Каждая песчинка переливается.

Я подхожу ближе и долго смотрю на нее. Меня больше ничто не удивляет в этом путешествии.

«Я рад, что ты больше не на дне», – шепчу я.

Ее голос, далекий: «Я тоже рада, что ты выбрался».

«Отсюда вид гораздо лучше, правда?»

Я чувствую ее улыбку. В этом моменте столько всего заключено. Она, Индия, мой отец, этот безумный поход. И единственная ниточка – это огромная благодарность, которую я испытываю за все это. Каждому отдельному шагу, который привел меня сюда, поведет дальше отсюда, и всем последующим шагам.

«Если это сделало тебя тем, кто ты есть, – сказал однажды Лоик, – тогда это хорошо».

Теперь я понял. Я действительно понял.

Я подбрасываю кристалл в воздух, смотрю, как он отражает свет, сверкает, и ловлю его. Я улыбаюсь, потом вспоминаю, что у нас впереди еще долгий день ходьбы. Возвращая кристалл на стол, я бросаю последний взгляд на картину.

Они сидят внизу за кухонным столом и курят. Хозяин ведет нас обратно в гараж.

«Подождите», – говорит он, подтаскивая маленькую ступку и пестик к нашим рюкзакам.

Он шарит по земляному полу и находит обычный на вид камень. Он бьет по нему молотком и стамеской, пока не отваливается несколько кусочков, а затем поднимает как трофей. Посередине блестит зеленая прожилка.

«Боже милостивый», – говорит Кэт приглушенным голосом.

Он извлекает зелень зубилом и растирает ее в ступке. Когда он заканчивает, внутри остаются крошечные, похожие на песок частички, точно такие же, как на его картинах. Они блестят. Он осторожно передает ступку Кэт.

Она проводит пальцем по внутреннему краю, окрашивая его в зеленый цвет.

«Как вы узнали?»

«Камень направляет меня».

Наконец мы взваливаем на плечи свои рюкзаки и выходим на лужайку. Испанец рассказывает нам о кратчайшем пути к Камино, пожимает нам руки, долго смотрит Кэт в глаза и возвращается в гараж.

Тропа ведет мимо поля в лес. Пока Ник шагает впереди, мы с Кэт медленно идем позади, опираясь на свои посохи.

«Я так рад, что мы последовали за красной стрелкой», – говорю я ей.

«Я тоже, – говорит она. – Это был простой и мудрый человек. Он рассказывал мне о символе, который мы видели на табличке. Это он сделал его из любви к женщине. Символ изображает любовь, душу, сексуальность и вечность. Она заканчивается внутри круга, чтобы показать, насколько мы совершенны в схеме жизни и смерти. Разве это не прекрасно?»

Я киваю. Мы останавливаемся, чтобы попить из наших бутылок.

Она смотрит прямо перед собой, ее голос звучит мягко: «У меня такое чувство, что мудрость не имеет ничего общего со знанием, скорее с ощущением чуда. Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что мы действительно не можем ответить на многие жизненные вопросы. Это тайна, и притом прекрасная. Я научилась принимать ее».

Мы возобновляем движение и добираемся до полей. Желтые стрелки ведут нас вдоль забора, а затем к гравийной дороге, обсаженной тополями. Здесь нет ни ветерка, только жара и тишина, и приятно идти в тени.

«И знаешь что, – говорит она. – В этом человеке столько страсти, но то, что он сказал, прозвучало совсем просто. Он сказал следующее: “Я работаю с камнем, и в своем камне я нахожу все. Я нахожу Бога, мир, самого себя”».

Она смотрит на меня и улыбается.

«Мой дорогой мальчик,