Верь. В любовь, прощение и следуй зову своего сердца - Камал Равикант

– это нормально, – говорит она. – Просто признай их такими, какие они есть: ненастоящими. И больше не слушай их. Это важно».

Я приподнимаюсь на локтях: «А ваши страхи когда-нибудь возвращаются?»

«У них есть довольно неприятная привычка появляться время от времени, – говорит она, закрывая тюбик. – Вот что я тебе скажу: у них нет такой силы, и теперь я знаю, как сосредоточиться на реальности. Они появляются только тогда, когда я испытываю сильный стресс, как это было с тобой в последнее время. Поэтому я добра и деликатна сама с собой, и они уходят. Вот что ты должен делать: беречь себя. И они исчезнут».

Она разворачивает новый бинт и обматывает мою лодыжку. Я снова откидываюсь назад. Где-то позади меня сверчок поет свою одинокую песню.

«Отлично, – она похлопывает меня по ноге. – Готово».

Я встаю, пробую ногу. Повязка плотно прилегает, и лодыжка почти не болит. Мы надеваем свои рюкзаки и идем по белой песчаной тропинке к полю.

Обычно мне приходится сбавлять скорость, когда мы идем вместе, но сейчас ее темп мне в самый раз. Один паломник назвал ее стиль ходьбы «походкой Кэт». Ей это понравилось.

Тропа пересекает другую тропу, образуя четыре перпендикулярных пути. Мы останавливаемся, оглядываемся по сторонам. Здесь есть только мы, тропинка, расходящаяся в четырех направлениях, стебли пшеницы, ветер.

«Мы можем пойти куда угодно, – говорю я. – Новые места, новые приключения».

«Хм, – говорит она. – Это то, что наполняет жизнь волшебством. У человека всегда есть выбор».

В середине перекрестка три длинные палки, окрашенные в желтый цвет, расположены в форме стрелы. Мы следуем за ней, ковыляя и шаркая ногами, пока другая желтая стрелка не приводит нас в лес. Легкий ветерок сдувает грязь с тропы, и, шагая в тени, мы молчим.

Тропа петляет между деревьями. Я сосредотачиваю все свои силы, стараясь не поскользнуться на неровных камнях. Вскоре тропа расширяется, и я немного опережаю Кэт.

«Подожди минутку», – слышу я ее крик.

Я оборачиваюсь и вижу, что она стоит под толстым дубом. Маленькая квадратная табличка, прибитая к стволу, висит на уровне плеч. Я медленно подхожу к ней.

«Это так прекрасно, – Кэт проводит рукой по табличке. – Как ты думаешь, что это значит?»

В верхней части деревянной таблички написано «Exp de Selix». Под ней крест, заключенный в полукруг, похожий на чашу. Все это расположено в полном круге, все это красного цвета.

«Красиво, – говорю я, – что бы это ни было».

«Хм, – она кивает, продолжая рассматривать табличку.

Мы возвращаемся на тропу. Она лениво изгибается, а когда выпрямляется, мы видим Ника, фотографирующего валун. На нем нарисован тот же символ. Под ним красная стрелка указывает вниз по тропе. В том же направлении, что и Камино.

Ник указывает на него жестом: «Ты тоже это видел?»

К настоящему времени мы сталкивались друг с другом достаточно часто, чтобы вести цивилизованные беседы. Он даже стал мне в некотором роде симпатичен.

«Есть идея, что это такое?» – спрашиваю я.

Он качает головой. Кэт нежно проводит рукой по символу.

«Так красиво», – шепчет она.

Мы идем по тропе, пока она не заканчивается на поле, обнесенном забором из колючей проволоки. Желтая стрелка на столбе указывает вправо. Под ней красная стрелка указывает влево.

В прошлый раз, когда я не обратил внимания на вывеску, я пропустил Игнасио и его деревянный крест.

«Я хочу посмотреть, куда она приведет», – говорю я.

Ник кивает: «Согласен. Давайте посмотрим».

«Приключение, – Кэт улыбается. – Слушайте, это становится захватывающим».

Впервые на Камино мы следуем не за желтыми стрелками. Они ведут вглубь леса к тропинке, которая несколько раз разветвляется, петляет среди дубов, минует кукурузное поле и заканчивается у двухэтажного фермерского дома.

Белая краска на стенах отслаивается длинными полосами. Лужайка покрыта пятнами грязи и бурой травы. К гаражу ведут две небольшие колеи каждая шириной с колесо.

«Вот мы и пришли», – говорит Ник, оглядываясь по сторонам.

Мы стоим на жаре, пот высыхает у нас на шеях. Воробей начинает чирикать. Как раз в тот момент, когда я собираюсь повести как настоящий бесцеремонный американец и пойти постучать в дверь, раздается громкий скрип. Дверь гаража открывается, и оттуда выбегает человек в синем комбинезоне.

К тому времени, как он добирается до нас, он тяжело дышит. Его седеющие волосы аккуратно подстрижены, на лице небольшая щетина, и у него проницательные голубые глаза. Молния на комбинезоне расстегнута до груди, под ней видна белая футболка. Он кладет руки на колени и переводит дыхание.

«Боже», – говорит Кэт, прижимая руку к груди. Широкая улыбка.

«Я очень рад вас видеть», – говорит мужчина по-испански, затем добавляет что-то, чего я не могу понять. В каждом регионе Испании есть свой собственный диалект, и тот, что практикуется здесь, в Галисии, сбивает с толку даже носителей испанского языка.

«Пойдемте, – он жестом приглашает нас следовать за ним.

Пока мы с Ником обмениваемся взглядами типа “а стоит ли?”, Кэт и мужчина уже направляются в гараж.

Он останавливается и машет рукой: «Пожалуйста».

К тому времени, как мы оказываемся внутри, рюкзак Кэт лежит на земляном полу и она уже закуривает свою первую сигарету. У задней стены сложены тюки сена. На дальнем конце – проволочная изгородь, а за ней, в темноте, кудахчут куры.

Мужчина вытирает лицо рукавом. Кэт курит и молча наблюдает за ним. Блеет овца.

«Что нам делать?» – Ник толкает меня локтем и шепчет.

«Понятия не имею», – шепчу я в ответ.

Хозяин щелкает выключателем на стене. Резкий красно-синий свет вырывается из дверного проема и освещает земляной пол.

«Пойдемте, – он делает движение. – Пойдемте».

Пока мы снимаем свои рюкзаки, Кэт уже проходит через дверной проем. Гулкие шаги по деревянной лестнице.

«Боже милостивый», – раздается громкий возглас Кэт.

Я бросаю свою палку и бегу за ней, Ник – за мной. Все мы слышали истории о том, как на людей нападали на Камино. Мы взбираемся по лестнице, освещенной рождественскими гирляндами, в длинную прямоугольную комнату. Она стоит рядом с испанцем.

«С вами все в порядке?»

«Конечно, мой мальчик, – говорит она. – Это потрясающе».

Стены увешаны картинами. Чувствуя себя более чем глупо, я спокойно подхожу к ближайшей картине, как будто каждый день врываюсь наверх. Шаги Кэт отдаются эхом по деревянному полу, когда она ходит взад-вперед, бормоча: «О боже, боже милостивый, о боже мой».

Картина большая, на ней изображены два дерева, стволы которых напоминают ладони, сложенные вместе в молитве. За деревьями большой круг оранжево-зеленого цвета закручивается в спираль сам по себе. Небо сквозь ветви сверкает белизной.

Засунув руки в карманы