Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв. - Александр Пресняков

Уже в актах XV в. встречаем в составе сельского населения рядом с людьми вольными, «похожими», людей «неотхожих», «заседелых», «отчинных». А первая половина XVI в. — время быстрого развития крестьянского закрепощения. Захватывая со всею энергией крестьянский труд, шляхта стремится к монополии на землевладение. Она восстает на сеймах против приобретения земских имений духовенством или мещанами, ходатайствуя о предоставлении себе широкого права выкупа таких имений обратно в шляхетские руки.

Писарь за работой 

Характерны, наконец, стремления шляхты обеспечить свои интересы не только как землевладельцев-производителей, но и как потребителей. Добившись на сейме 1647 г. установления «певной, а неотменной меры», коей мерять мещанам хлеб, скупаемый у шляхты, станы сейма жалуются, что ремесленники — портные, сапожники, слесаря — берут за труд свой непомерную плату, и ходатайствуют о господарском приказе войту и бурмистрам виленским «уставу в том постановити» — «на часы вечистые», и господарь обещал распорядиться о такой таксе. А на сейме 1563 г. снова возникает ходатайство, чтобы господарь с радой своей издал таксу на сукна и другие товары, а также на изделия ремесленников и установил бы единообразную хлебную меру

Обещав сделать последнее, Сигизмунд-Август поручил выработку таксы воеводам вместе с выборными от шляхты для каждого воеводства. Шляхта первой половины XVI в. выступает на сеймах классом, который противопоставляет себя другим — вверх, по отношению к магнатству, и вниз, по отношению к мещанству и крестьянству. Шляхта со всею силою борется за свои интересы, пытаясь сломить препятствия, овладев влиянием на государственную власть. И она многого достигла. Но могла ли она сыграть притом ту государственную роль, которую предназначало ей развитие значения вальных сеймов, роль силы, которая сплотит окончательно земли Литовско-Русского государства в одно политическое целое, возьмет на себя и осуществит организацию государственной обороны, создаст прочную государственную силу, военную и финансовую?

В истории Литовско-Русского государства первой половины XVI в. решался вопрос, станет ли оно из магнатского шляхетским государством, и, как сказано выше, две причины — разрозненность областных интересов и социальная рознь станов сейма — привели к отрицательному ответу на этот вопрос.

ГЛАВА XII.

СУДЬБА ЛИТОВСКО-ПОЛЬСКОЙ УНИИ B XVI ВЕКЕ

Всего яснее выступает эта сторона литовско-русской истории в судьбах литовско-польской унии при Сигизмундах и в деяниях Люблинского сейма 1569 г.

Предыдущая история унии достаточно показывает, как сильно обусловлены были ее перипетии внешней опасностью для обоих государств от сильных врагов. В данный период интересы самообороны Польши и Литвы были тесно связаны с южной опасностью, татарско-турецкой. Русские земли Польской короны — Галичина и Подолия, южнорусские земли, «прислухаючие» к великому княжеству Литовскому, — были сильно связаны этой общей опасностью, и мечтой Сигизмунда Старого была организация совместной борьбы Польши и Литвы в южном направлении.

На сеймах в Польше и Литве 1511 и 1512 гг. Сигизмунд развивает план прочной постановки дела государственной обороны, призывая и тут и там военную силу страны, шляхту, на эту работу. Коронные советники Сигизмунда не замедлили связать с этим вопросом предложение поновить и поправить старые записи унии, слишком давно забытые. Вопрос этот обсуждался не на сейме, а лишь в кругу панов-рады, и литовские послы привезли в 1512 г. полякам «артикулы», предполагавшие лишь простой оборонительно-наступательный союз с дележом пополам всех издержек по обороне от татар и возможных новых земельных приобретений.

Преобладание в раде литовского магнатства сказалось на более спокойном, почти равнодушном, отношении виленского правительства к южной опасности при большой чувствительности к московским делам.

Удар 1514 г. — взятие Смоленска Василием III — оживляет идею унии, и рада обещает полякам, прося у них помощи, возобновить дело унии «порозумене вземше с княжаты и паняты и земяне которые суть привлащоны ку панству» литовскому, и утвердить ее так, чтобы «было на обе стороны равно, без понижена чти обоих паньств, как коруны Польской, так ы великого князьства Литовского»{153}.

И поляков встревожила сдача Смоленска. Они опасались, что пример смольнян может увлечь другие русские области на московскую сторону: польская помощь участвовала в боях под Оршею. Для них все же важнее было соединение с Литвою в общей борьбе с татарами, но настояния Сигизмунда, что ни литвины без поляков, ни поляки без литвинов не в силах обороняться от сильных поганских царей — татарского и турецкого, — не давали результата.

Почва для возрождения унии казалась крайне неподходящей, особенно после эпизода 1526 г., когда рада призывала Сигизмунда короновать сына в короли литовские короной Витовта. И то, что толкало к унии поляков, краковское правительство, — усталость от вечной опасности с юга, — слабо тревожило виленских правителей. Киевщина оставалась беззащитной, поддержка киевской крепости всеми подданными великого княжества Литовского была, как жаловался Сигизмунд, давно забытой традицией.

Дело стало принимать иной оборот, когда в него вмешалась шляхта. Польский сейм, и именно шляхетские послы, еще на Петроковском сейме 1548 г. требовали от Сигизмунда II, чтобы он созвал для осуществления унии и общей обороны на вальный сейм вместе с поляками шляхту литовско-русских земель.

Осада Смоленска. Гравюра XVI века

Но между королем и шляхтой стояла рада, а она наотрез отказалась от общего сейма с поляками по делу унии. Чего она опасалась, показал 1566 год, когда земское ополчение великого княжества, изнуренное постоянными походами и общим напряжением ливонской войны, послало Сигизмунду-Августу из-под Витебска просьбу о заключении унии с Польшей, чтобы шляхта литовская и русская могла собираться с поляками на общие сеймы, сообща избрать государя ввиду бездетности последнего Ягеллона, пользоваться одинаковыми правами и вольностями с польской шляхтой и сообща обороняться от врагов.

Шляхта просила короля назначить общий польско-литовский сейм, на который она пришлет своих послов, и заключила между собою уговор не отказываться от этого требования, как бы ни старались ее отклонить от того новым статутом и другими уступками, не вступать ни в какие совещания, не ухвалять «серебщизны» и других податков, прежде чем будет исполнено королем требование созыва польско-литовского сейма для заключения унии{154}.

Эта формальная конфедерация литовско-русского шляхетства в пользу унии не дала плода ввиду грозных событий того же года: взят был царем Иваном Полоцк. Но затем в течение ближайших лет быстро следуют уступки разного рода в пользу шляхетского стана, увенчанные статутом 1566 г. Паны-рада пытались успокоить шляхту и удержать руководство делами в своих руках, но замять вопрос об унии уже не удалось. На Виленском сейме 1563 г. избрано торжественное посольство на польский сейм, снабженное инструкцией для переговоров об унии.

Состав этого посольства характерно полон: от рады, от ее «преднейшей лавицы», двое — епископ виленский Валериан и канцлер Николай Радивил; от другой лавицы — епископ киевский Николай Пац, витебский воевода князь Збаражский, староста дорогицкий, Ник. Кишка; от княжат и панят — Радивил, Ходкевич, Чарторыйский, Сангушко; от маршалков — двое, от знатнейшей шляхты — три пана; и послы от шляхты поветовой — двое от великого княжества и по одному от Жмуди, Волыни, Киева, Полоцка, смоленской шляхты, Витебска, Под-ляшья и повета Мстиславского; наконец, два бурмистра места Виленского. Посольство это было связано точной инструкцией об условиях унии, видимо, составленной панами-радою.

В XVI в. в Литовско-Русском государстве происходил процесс, по существу родственный тому, какой наблюдаем и на московском севере во второй половине столетия: оживление земледельческого хозяйства под влиянием оживления рынка, особенно внешнего, и в то же время нараставшая потребность в объединении средств страны для государственной потребы ввиду усложнения международных отношений, роста государственных расходов на надобности государственной обороны.

В связи с этими неразрывно связанными явлениями стоят две основные тенденции политической и социальной эволюции этого времени: стремление к большей централизации управления, особенно заведывания военными силами и финансовыми средствами — с одной, а с другой стороны — подъем государственного значения и влияния тех общественных элементов, которые в данное время действительно держали в руках эти силы и средства: класса военнослужилых землевладельцев и торгово-промышленного люда, особенно первых, ввиду земледельческого склада всего народного хозяйства.