Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв. - Александр Пресняков

Прежде всего по составу своему наиболее полные вальные сеймы представляют преимущественно великое княжество Литовское в собственном, тесном смысле слова. Высший слой, основной с точки зрения влияния, составляли те из сейму належачих, которые призывались viritim, именными пригласительными листами, — князья, паны и урядники; второй — шляхта, представительство которой по поветам установилось в рассматриваемый период. Число и тех и других распределялось так, что великому княжеству на сеймах принадлежало подавляющее большинство, руководящая роль в деяниях великих вальных сеймов.

Но и помимо того так называемый вальный сейм был для местной шляхты великого княжества своим местным сеймом, так как для нее он был единственным объединявшим ее местным собранием, и шляхта великого княжества съезжалась на сеймы в большом числе со своими частными делами и ходатайствами, помимо призыва, поддерживая и в те годы, когда устанавливается представительство по два земянина при поветовом хоружем, старую традицию поголовного съезда, и она также привлекается к занятиям сейма. Вальный сейм есть с этой, бытовой стороны своей сейм великого княжества Литовского, расширенный призывом на общее совещание князей и панов, урядников и представителей шляхты из земель-аннексов.

Основной дуализм состава Литовско-Русского государства остается непреодоленным и дает себя чувствовать в ряде моментов политической жизни. Недаром и статут 1566 г. еще говорит о «панстве нашого великого князьства Литовского и всех землях, ку нему належачих».

Действительно, так называемые земли-аннексы и на вальных сеймах не тонут в общем единстве. Они выступают то и дело со своими особыми заявлениями и ходатайствами. Правда, попыток признать те или иные постановления сейма не имеющими силы для данной земли, какую однажды сделали жмудины, не встречаем более в наших известиях, но тем не менее отдельность, особые интересы земель выступают явственно в общей сеймовой работе.

На каждом сейме, кроме ряда петиций по разным вопросам от князей, панов и шляхты всего великого княжества (государства), встречаем просьбы отдельных земель. Просьбы эти то касались тех или иных местных нужд, то повторяли некоторые из просьб, входивших в состав общих петиций. Любавский в последнем случае видит в соответственном местном привилее источник общих петиций, указание на то, что инициатива по данной просьбе принадлежала данной земле. Общие петиции, вероятно, составлялись из заявлений отдельных земель, находивших сочувствие всего сеймового собрания. Но бывало и иначе: местные просьбы на следующем сейме повторяют тот или иной пункт предыдущей общей петиции, свидетельствуя о сочувствии данному домогательству шляхты со стороны местного общества и служа напоминанием об исполнении. На такие повторения господарь обычно отвечал ссылкой на свой ответ предыдущему сейму.

Нередки случаи ходатайств о подтверждении местных привилеев отдельных земель наряду с просьбами о подтверждении общеземским привилеем прав панов, княжат, панят и всего рыцарства. Забота о сохранности местных привилеев даже обострилась с развитием общего законодательства на сеймах. Она ведь вела к осуществлению мысли, чтобы все обыватели великого княжества и земель, «ку нему належачих», жили под одним правом. И в эпоху статутовой кодификации встречаем ходатайства, чтобы новый статут не нарушал привилеев отдельной земли, чтобы господарь гарантировал эту ненарушимость особым «листом».

С этим связаны и ходатайства о том, чтобы в статут были вписаны все местные привилеи. Господарь отказывал в таких просьбах, ссылаясь на то, что он ничьих прав не нарушает, или просто «для некоторых причин».

Любопытно, что не встречаем конкретных указаний на нарушение новым законодательством тех или иных статей местных привилеев. Дело и было, видимо, не в отдельных пунктах, а в опасении утратить вообще свою обособленность и связанные с нею выгоды, прежде всего по части держаний и урядов.

Обобщение понятия местных уроженцев, которым таковые должны даваться, на все население государства умалило бы выгоды представителей местного общества, и, например, жмудины просят на сеймах 1542 и 1554 гг., чтобы уряды в Жмудской земле не давались ни литовцам, ни русским, а только уроженцам Жмудской земли по представлению старосты, тиунов и шляхты. Господарь отвечал, что никому неоселому на Жмуди не давались там уряды, уклоняясь от сути дела, так как их уряды давались вместе с пожалованием земли, что создавало чужаку оседлость.

Так, в 1554 г. волынская шляхта протестует против отдачи старосте луцкому, князю Сангушке, городничего и мостовничего в Луцке, тогда как эти уряды искони раздавались местным земянам. Протесты эти, как и возражения на совмещение урядов, направлены против все большего проникновения в местные единицы людей из центра, становившихся и местными урядниками и местными землевладельцами, связывая более крепкими административными и бытовыми связями область с центром.

Привычная местная обособленность стала почвой, на которой развивается стремление шляхты к судебно-административной децентрализации. Она вырастала из весьма реальных и существенных интересов — потребности в более доступном и дешевом суде.

Добившись установления определенной судебной сессии высшего суда, панов-рады, сперва одного, затем двух «снемов судовых» в Вильне, шляхта борется против практики изъятия господарскими листами отдельных лиц из обычного присуда под личный присуд господарский. Подобная привилегированная подсудность на деле, особенно при Сигизмундах, обращала иск к такому лицу в нечто трудно исполнимое ввиду пребывания господаря в Польше.

И сеймы борются с панами-радою во главе против апелляции к господарю, когда он находится в Польше. Вызовы на суд в Польшу, присылка оттуда детских и т. д. встречают постоянные жалобы, как практика, дающая широкий простор сутяжнической волоките. Господарь объяснял развитие этой практики тем, что паны-рада не съезжаются на роки судовые и не чинят справедливости, но рада отвечала, что мало кто судится у нее: одних детские увели-де в Польшу, другие представляют господарские листы о неподсудности, и хотя по праву такие листы не обязательны, но рада стесняется пренебрегать ими из уважения к господарю, не желая оказать ему «непослушенства».

В 1542 г. господарь уступил и запретил вызывать противника на господарский суд в Корону, иск должен предъявляться в повете, местному суду, по инстанциям от державцы к воеводе, от воеводы до рады, от рады до господаря, причем только от державцев можно переносить дело на суд воеводы, «не вступаючи в речь». Остальные инстанции доступны только «по сказаньи». Это распоряжение было «ухвалено» на сейме 1544 г. как постоянный закон и подтверждено Сигизмундом-Августом в 1547 г. Так была несколько упорядочена центральная юрисдикция.

Но интересов шляхты касался более всего вопрос о местных судах. На сейме 1544 г. шляхта возбудила ходатайство, чтобы в каждом повете был учрежден выборный суд из судьи-шляхтича и писаря, в котором могли бы воеводы, старосты и державцы судить каждого князя, пана светского и духовного.

Типы горожан ВКЛ. Реконструкция 

В этой просьбе две мысли: 1) устранение единоличного суда урядников, хотя бы и ограниченного, часто, впрочем, не исполнявшимся требованием присутствия на суде земян; шляхта жалуется, что урядники обратили свой суд в домашнее дело, судят у себя в имениях, а не по поветам, держат на дому судовые книги, и 2) устранение изъятий из местного суда крупных панов-магнатов, на которых никак не получишь управы. Эти просьбы повторялись неоднократно в конце княжения Сигизмунда I и при Сигизмунде-Августе. Шли они от рядовой шляхты и встретили решительное противодействие урядников, чуявших резкое умаление своих доходов, и панов — против уравнения перед судом с рядовой шляхтой. Господарь уступки делал лишь постепенно, приказав урядникам назначать судей за себя от воевод и старост, упорядочивая производство, уменьшая судебные пошлины.

Только на сейме 1564 г. добились станы учреждения поветовых судов.

На этом бельском сейме при исправлении судебного раздела статута установлено, что паны-рада, старосты, державцы и прочие урядники отступаются по своей доброй воле от своей судебной власти и связанных с нею доходов и что все станы сейма — все и с потомками своими — поддаются «в одно ровное право, в одинакий и не инакший суд и моц, а власность и поступки судовые».

Организация этих новых судов получила свое политическое значение, потому что потребовалось новое, более равномерное распределение поветов взамен старых, исторически сложившихся. Новые поветы были определены на сейме 1565—1566 гг.: великое княжество Литовское — 15 поветов, Жмудь — 1, Берестье и Подляшье — 5, Волынь и Подолия — 4, Киевщина — 2, Витебск — 2, Полоцк — 1. Присуду местного земского суда подчинены все местные землевладельцы, паны-рада, духовные и светские, княжата и паны хоруговные, шляхта и бояре. Эта новая организация судов поветовых повела к преобразованию сеймиков.