Инферняня - Лилия Касмасова

Я тоже поздоровалась.

- Здравствуй, - снова улыбнулась женщина.

- Ее зовут Алисия, - сказал старик.

Я только робко кивнула.

- Успел уже ее напугать, Алан! - сердито бросила она старику.

Ну, не то чтобы сердито. Она и сердилась как-то добродушно.

Старик не успел ответить, как хлопнула дверь в сад и в гостиную ворвалась взлохмаченная и почему-то вся в грязи Вивиан:

- Там! Там!

- Не любит, - коротко сказал старик.

Не любит?

- Животных, - кротко сказал старик мне.

- Каких животных! Это монстры! Монстры! - плакала Вивиан.

Нэнси салфеткой счищала грязь с ее платья.

- Монстры? - я привстала. Интересно что там за монстры. Я хотела сказать Томасу "Пошли посмотрим", но Нэнси сказала:

- Успеешь, детка. Это всего лишь улитки. Ешьте, а то суп остынет.

- Улитки, - вздрогнула Вивиан.

- Конечно не всего лишь улитки! - обиделся старик на слова Нэнси. - Полметра ростом и говорят!

Полметра! Говорят!!!

А старик продолжал:

- Может, еще скажешь, что я их на обед выращиваю!

- Нет? - сказала я, с опаской покосившись на суп и пытаясь разглядеть, из чего он.

- Для еды у нас улитки и лягушки обычные, как у всех людей.

Будто все люди едят лягушек!

- Здесь - все, - тихо сказал мне на ухо Томас. - Это же Франция.

- Ты совсем дикая девочка, - сказал мне старик.

Я, значит, дикая. А тот, кто ест насекомых, значит, не дикий!

- Мы не едим насекомых! Мы же не варвары китайские, - сказал старик уже совершенно спокойно, засовывая белоснежную салфетку за воротник. - Томас, тебе придется заняться ее образованием.

- Чего? - возмутилась я.

А Томас с громким хлюпаньем втянул суп с ложки.

Вивиан, слегка успокоившись, тоже села за стол. Нэнси снова скрылась на кухне.

Знаете, что интересно? О чем можно разговаривать с улитками.

- О погоде, - как ни в чем не бывало сказал старик. - О толщине капустных листов. И лучше ли брюссельская капуста, чем кольраби?

- А вот и интересные! - сверкнул старик глазами на Вивиан.

Кто интересные? Улитки интересные? Тяжело, знаете, уловить нить разговора, когда половина диалога не произносится вслух. Это как слушать, как кто-то болтает по телефону. Ты уже готов поздравить женщину с тем, что у ее племянника родились тройняшки, как она, положив трубку, сообщает:

- Эта идиотка целый час пересказывала мне последнюю серию "Пилигримов любви", представляешь? Дурацкий сериал! Сплошные небылицы - у человека до девяноста лет не было детей, и вдруг сразу трое!

Ответила я, помню: "Накопилось, наверное".

- Темы интересные, - сказал старик и спросил меня: - Вот ты что любишь?

- Брюссельскую, конечно, - сказала я. - Такие малюсенькие кочанчики! Когда я ее ем, мне кажется, что я Гулливер, и приготовили ее лилипуты!

- Да, прелесть, - сказал старик, но не мне, а почему-то Томасу.

А тот снова громко захлюпал супом. Тоже мне образованный человек! Это он будет меня еще учить! Я ем суп, по крайней мере, не воспроизводя звуков засорившегося умывальника!

- Фу, - сказал старик, - неаппетитное сравнение.

- Хорошо, что ты не произнесла его вслух, - сказала Вивиан в мою сторону.

- Она сравнила Томаса с умывальником, - любезно сообщил старик.

- Потому что он хлюпал, - оправдывалась я.

- Ничего, Томас, - сказал старик. - Кошкам, например, твое хлюпанье нравится. Они сразу задумались, а не пора ли перекусить.

В этот миг из кухни снова пришла Нэнси, с большой фарфоровой кастрюлей. (Похоже, Нэнси и без сверхспособностей угадывает чужие мысли). Кошки, завидев кастрюлю, стали подбираться к мискам. Но не толпой и не суетясь, а вполне себе с достоинством.

Нэнси начала раскладывать поварешкой кашу по мискам, и несколько кошек мелодично мяукнуло, словно одобряя ее действия.

- Ну вот, - сказал старик, со звяканьем положив ложку в пустую тарелку, - теперь до ужина дожить можно.

- Суп замечательный, Нэнс. Спасибо, - сказал Томас, и, встав из-за стола, стал собирать посуду.

- Что ты, я сама, - отозвалась Нэнси.

- Пустяки, - сказал Томас, и с полным подносом отправился на кухню.

А я почувствовала усталость, мне было тепло, уютно, и так захотелось прикорнуть на мягком диванчике, укрывшись вон тем клетчатым пледом.

- Пожалуйста, - сказал мне старик. - Отдыхай.

- Спасибо, я ничего, - сказала я.

Если я засну, Томас предпочтет оставить меня здесь, а не тащить на Олимп, который он почему-то считает опасным.

- И правильно сделает, - ответил старик на мои мысли.

Я уже отчаялась настроить их на какой-нибудь бессодержательный лад. Да и сил на это не было.

- Но я обещаю тебя разбудить, - сказал старик.

Томас посмотрел на него и вздохнул, сказал мне:

- Хорошо. Я не поеду без тебя.

Я перебралась на диван, уже засыпая, услышала, как старик сказал:

- Есть комнаты для гостей, выбирай любую.

Наверное, Вивиан тоже захотела отдохнуть. Томас-то, похоже, железный.

Мне снились улитки, они кружком стояли около меня, я пела, а они хором подпевали и в такт махали рогатыми головами туда-сюда.

Песня была совершенно мне незнакомая, и как я ее пела, не пойму. Позже, после пробуждения, я вспомнила лишь две строчки: "Брось-ка ее в масло, брось-ка ее в воду, И получишь вкусную улитку..."

Потом одна улитка приблизилась ко мне и громко заурчала, и даже замурчала. Я проснулась. Перед лицом моим была пушистая серая морда, и усы щекотали мой нос. Я отодвинулась и села. Дымчатая серая голубоглазая кошка сидела на ручке дивана и смотрела на меня как-то вопросительно, мол "Ты чего тут разлеглась?"

- А где все? - спросила я у кошки, но она, разумеется, мне не ответила.

Стол был накрыт по-королевски - все блестело, переливалось в свете десятков свечей. Посуда чиста, стулья на местах, еды и не видно - кажется, ужина еще не было. Значит, все еще здесь и никуда не умчались без меня. Но где - здесь?

За окнами начинало темнеть. Было так тихо, будто я во всем замке одна. Кошки не производили много шума - они в основном дрыхли себе по углам, стульям и креслам. Та серая, что меня разбудила, устраивалась на моем месте.

Я протерла глаза и отправилась на поиски людей.

Если тут так тихо, то все в саду! Как же я сразу не догадалась. Они нагуливают аппетит и ведут беседы с улитками. Может, спрашивают у них дорогу на Олимп?

Хотя, судя по рассказам Алана, они могли бы знать эту дорогу в единственном случае: если ее обочины заросли салатом и капустой.

Снаружи стало прохладно. Прямо от невысокого деревянного крыльца вела прямая, как линейка, дорожка. Вокруг росли стриженные кусты и деревья.

И здесь никого - ни людей, ни хваленых улиток. Кричать "Алло", "Ку-ку" или тому подобную нелепицу мне как-то не хотелось - не в лесу же я, в конце концов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});