Инферняня - Лилия Касмасова

Неожиданно перед нами неизвестно откуда появились два дородных детины метра по два ростом, в доспехах каких-то несерьезно-нелепых: они сияли, как золотые, все были в разноцветных камешках и еще по низу и по рукавам украшены перьями. Ой, да это же вовсе не детины-мужчины! Это же тетки - в доспехах!

- Оры, - тихо произнес Томас.

Оры не рявкнули "Стоять" или "Ваш пропуск" или "Катитесь вон отсюда, мерзавцы!", они пропели оперным сопрано:

- Оставьте ваше транспортное средство здесь.

Томас кивнул, слез с тележки и помог спуститься нам.

- Мы пешком до туда потащимся? - завопила Вивиан.

- Да, - только и ответил Томас.

И пошел вперед, по направлению к домикам. Я направилась за ним - каблуки просто вкапывались в землю при каждом шаге, я сняла туфли и взяла их в руки. Ух ты! Травка была мягкой-премягкой, а земля - будто прогретой солнцем.

Вивиан туфли не сняла, а потому тащилась позади, с трудом переставляя ноги.

- Почему нас даже не спросили, к кому мы, кто мы, и все такое, - удивлялась я.

- А чего и кого им бояться? Они же боги, - сказал Томас.

- А налоговая? - предположила я.

- Думаешь, боги платят налоги? - сказал Томас.

- Ну... А что - не платят?

- А какому государству они, по-твоему, должны их платить?

- Не знаю. Какому захочется.

- Думаю, им не хочется, - сказал Томас.

- Значит, они несознательные, - сказала я.

- Еще какие несознательные, - вдруг сказала Вивиан.

- И потом, - сказал Томас. - Налоговой сюда никак не забраться.

Мы поравнялись с домиком, возле которого сушилось белье на веревке. Один конец веревки был привязан к опоре крыльца, другой - к покосившемуся столбику с большим табло из фанеры.

Сушились две простыни, две наволочки, и штук сто носков. Причем все они были полосатые. А когда мы приблизились, то увидели, что все они еще и дырявые - да непросто, а прямо-таки изодраны в клочья!

- Хм, забавно, - сказал Томас. - И кто этот любитель дырявых полосатых носков?

На табличке аккуратно, с завитушками, было написано: "Кыш. Носки мои". И все. Даже без подписи.

- Это кентавр Хирон, - сказала Вивиан. - Старый идиот. Он натягивает носки на копыта.

- Да?! - поразилась я. (Теперь понятно, почему они такие рваные!) - Но зачем?

- Для красоты, - пренебрежительно пожала плечами Вивиан.

- А может, у него копыта мерзнут, - предположила я.

- Или скользят по мрамору, - улыбнулся Томас.

- И где здесь мрамор? - развела я руками, показывая, что вокруг травка-муравка, вполне даже подходящая для копыт поверхность.

- Там, - кратко сказал Томас, показав рукой на небоскреб.

Который, между прочим, не приблизился ни на метр. Сколько же до него топать?!

- Кто пустит лошадь в здание? - сказала я.

- Кентавры - не лошади, они полулюди-полулошади, - сказал Томас.

- Все равно, - сказала я.

- А ходят они туда на работу, - сказал Томас.

Так вот почему вокруг ни души! Все на работе в этом небоскребе.

Эту догадку я высказала вслух.

- Нет, - сказал Томас. - У греческих богов ненормированный рабочий день, то есть, они приходят на работу в разное время...

- Да, - подтвердила Вивиан и добавила сердито: - Некоторым достаточно заглянуть туда минуты на три, а некоторые работают целыми сутками, ждешь их ждешь дома, как дура...

Это она, видимо, о чем-то о своем.

- У них и зарплата есть? - спросила я.

- Нет, - сказала Вивиан.

Наверное, потому что они сами могут получить все, что захотят.

- Зачем же им работать? - спросила я.

Ну вот я, например, если бы не нужны были деньги... А вы бы - тоже бросили все к черту, правда?

- Ради удовольствия, - ядовито произнесла Вивиан.

- Попробовали бы они не явиться, когда их босс - Зевс, - сказал Томас.

- И кому это "Кыш", - шла и рассуждала я. - Как будто кому-то нужны его носки... И не водятся же тут воры...

- Почему же, - усмехнулась Вивиан.

У Томаса один угол рта пополз вверх.

- Что? - сказала я. - Водятся?

- Если они боги, это не значит, что им чужды... э-э... пороки, - сказал Томас, когда Вивиан оказалась немного поодаль, наклонился ко мне и сказал:

- Ходят легенды, что Гермес как-то украл у Зевса скипетр, у Ареса - меч, а у Посейдона - трезубец...

- Да ты что! - удивилась я.

- А у Аполлона - стадо коров, - улыбнулся Томас.

Мы не заметили, что Вивиан уже рядом.

- Да, тот еще проходимец, - сказала она. - И совершенно безответственный тип. Из-за него я выпала из обоймы на полгода. А это много значит в кинобизнесе, поверьте. То есть, - спохватилась она, - я счастлива, что у меня есть Петер. Но Гермес и не предупредил, что на всю беременность мне придется запереться в доме.

- Почему пришлось запереться? - спросила я.

- Потому что Петер необычный ребенок. Другие дети в животе толкаются. А полубоги - летают. Ну вот и я парила над землей. Невысоко, в нескольких дюймах, - она вздохнула. - Ощущение странное.

Мы шли по Олимпу и ели пирожки с земляникой, которые дала в дорогу Нэнси. Корзинку мы положили в ящик внутрь дивана. Когда я ее достала, ручка у нее была сломана. А пирожки остались почти целы. Только у парочки потекло земляничное варенье через продавлины. Жаль, что мы не могли остаться на ужин у Алана - он сказал, что будут какие-то интересные гости.

- Не знаешь, кого Алан ждал на ужин? - спросила я Томаса.

- Знаю, - он улыбнулся. - Своих родственников.

- А кто они у него?

- Герцоги, маркизы, графы...

Хорошо, что мы не остались. У аристократов столько условностей и манер - кто первый встает из-за стола, как положено здороваться с незнакомыми графами, всякие поклоны и экивоки - я бы опозорилась как пить дать.

- К тому же они привидения, - договорил Томас.

Что???

Около одного дома из красивого белого камня, с огромными окнами и колоннами было море цветов, таких красивых, душистых, я никогда таких не видела. Я сорвала несколько - одну оранжевую ромашку, большую, как колесо велосипеда, и несколько мелких, вроде колокольчиков - фиолетовые, голубые, желтые.

- Любите цветы? - раздался мужской голос откуда-то сверху издалека.

Я подняла голову: на краю крыши крыльца сидел человек в белом костюме. Через плечо у него была перекинута какая-то странной длинной формы сумка, а в руках он держал - о боже, лук! Не огородное растение! А тот, который древнее оружие, из которого Робин Гуд стрелял по тем, кто осмелился зайти в Шервудский лес!

Томас шагнул вперед, загораживая меня:

- Извините, мы не знали, что их нельзя рвать.

- Почему нельзя, - сказал человек и плавно, паря в воздухе, спустился к нам.

Он оказался молодым и удивительно, необычайно красивым. Голубые глаза, темные ресницы, нос с легкой горбинкой, а губы! Они казались и жесткими и мягкими, потому что были четко очерченными, и в то же время слегка пухлыми и какими-то беззащитными.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});