Те, кто старше нас - Алексей Владимирович Барон

предназначенных для этой цели.

Роджер очень красиво посадил фрегат прямо в центре отведенной нам позиции. Двигатели смолкли. Сами по себе опустились стекла шлемов.

– Открыть шлюз!

Из борта «Зенгера» вывалилась аппарель, служащая наружной стенкой.

Мы вышли. Пыль еще не успела осесть, но от центрального пика кратера, в котором находились вокзал и административный комплекс, уже разматывались рулоны ковровой дорожки, километра три с четвертью. Последний закончился точно у трапа. Я прикинул, какой мощности пылесосы требовались для таких дорожек. Получилось много.

Попрощавшись с милым, совсем не воинственным экипажем военного корабля, мы спрыгнули вниз и очень медленно, в соответствии с несерьезной силой притяжения, опустились на поверхность планеты.

От вокзала прикатила платформа с флагами Сатурна, ООН, Земли, сделанными из какого-то твердого материала, двумя офицерами в парадных скафандрах, и самим губернатором в придачу. Объятия, поздравления, роботы-операторы телехроники. Я оглянулся.

К фрегату уже тянули заправочные трубы. Очевидно, хозяйственный Роджер никогда не упускал возможности долить лишнюю тонну в баки.

Команда «Зенгера» выстроилась на открытом пандусе, окаймляющем бубликообразный корпус фрегата по всей окружности. Восемь фигурок под выпукло нависающим бортом. Даже в скафандрах я их узнавал, привык уже. Именно в тот момент до меня по-настоящему дошло, что мы и впрямь вернулись. Мне показалось, что приключения уже позади. Я подумал, что всю оставшуюся жизнь проведу на каком-нибудь пляже, в сонном благополучии. Буду выводить новые сорта роз и ухаживать за маленьким садом.

Сейчас смешно об этом и вспоминать. Я слишком безоглядно поддаюсь радости. Впрочем, трудно было не поддаться. Круглый зал космопорта Улугбек оказался заполненным народом в ошеломляющем для нас количестве. Тысяч пять собралось, не меньше. Почетный караул, старинный духовой оркестр, дети с цветами. Короткая, смешная и очень теплая речь губернатора. Длиннейшие столы, еще более длинные тосты, шампанское в запаянных фужерах с соломинками. Официальная часть постепенно сменяется неофициальной.

– Миссис Рыкофф, а какой косметикой вы пользовались на Гравитоне?

– Академик, академик Круклис, автограф! Декан погибнет от зависти. Реанимируем, конечно. Умоляю! Что вам стоит?

– Граф, отведайте икры!

– Надеюсь, никаких рыб не мучали?

– Что вы! Мы синтезировали ее здесь, на Япете.

– Каков диапазон переменной в вашей формуле 3.2.17? Я так и не понял…

– Послушайте, месье, там ведь жутко? У меня внук собрался…

– А что, туда уже отправляют экспедицию? – удивился я.

– Да, через полгода.

– Ксенобиологи жаждут ухомахов?

– Не то слово! Алчут.

– Так выпьем же за то…

– Помилуйте! Причем тут узы брака? Так уже сто лет не целуются. Можно подумать, что вы век проспали… ох, а ведь и в самом деле! Извините, граф.

– Признайтесь, мой Роджер здорово вас напугал? Вы не скажете ему при случае, что серьга – это уже перебор? И потом, прически такой формы не носят даже мужчины Плутона!

– О, даже в этой провинции?

– Представьте себе. Офицеру не обязательно выглядеть уродом, согласны?

– Да, враги опасаются не этого.

– …и никаких отказов, генацвале. Кровная обида, слушай. Шашлык, саперави, кахетинское, хванчкара… да что хочешь! Ты лобио пробовал? Сам готовлю, слушай. В приправе одних трав – семнадцать штук. Канал кто выделил, а?

И вдруг в этом обаятельном гаме – холодная фраза. Неожиданная, как выстрел.

– Милорд, уступите мне звездолет.

– «Туарег»? – удивленно переспросил я.

– Совершенно верно. «Туарег».

– Да как-то еще не думал…

– Цену назначьте сами.

Вот здесь я включился и наконец осмысленно глянул на собеседника. Передо мной стоял поджарый седой джентльмен, «соль с перцем». Прекрасная осанка. Высокий воротничок, манжеты с бриллиантовыми запонками. В руке – бокал с чем-то игристым на самом донышке. Спокойствие уверенной в себе силы. Обаяние хозяина своего слова. Холодные, серые и умные глаза со сдержанной усмешкой. Впечатление несколько портила пара специфического вида верзил за его спиной.

– Тим Греггсен, предприниматель, – представился он.

– Рад познакомиться, мистер Греггсен. У вас талант покорять людей с первого взгляда.

Скупая улыбка:

– Я знаю.

Да, знает. Следовательно, пользуется. Для чего? Мне показалось, что не стоило размякать и поддаваться, хотя прямо так и тянуло ударить по рукам, хлопнуть виски, растаять от обоюдной мужской симпатии, не задумываясь о том, насколько она обоюдна.

До Кроноса я бы так и поступил. Но то – до Кроноса. После него начинаешь ценить сухое благо рассудка больше, чем захватывающее, но недолгое упоение чувствами. Во имя этого пришлось обуздывать любовь к ближнему. Старею, наверное.

Я решил, что не грех кое-что и выяснить. И с вполне естественным удивлением, оправдывающим некоторую бестактность, спросил:

– Да зачем вам «Туарег»?

– Видите ли, он мне нужен, – невозмутимо ответил Греггсен.

Чары рассеялись. Любезность тона не могла компенсировать высокомерного отказа отвечать по существу. Если просишь об одолжении, будь добр, прояви хотя бы подобие откровенности. Чем-чем, а этим от Греггсена совсем не веяло. Веяло очень дорогим лосьоном.

– Итак? – спросил он.

С такими людьми нужно говорить жестко и напрямик.

– Вы достаточно богаты?

Греггсен поднял бровь.

– Достаточно для чего?

– Для того, чтобы купить «Туарег» на аукционе?

– Разумеется.

Он сказал «разумеется» так, что я ни на секунду не усомнился. Гордость сокровищами прямо сочилась. Вероятно, калиф осчастливливал меня самим фактом беседы. Но счастливого опьянения я почему-то не испытывал. Напротив, трезвел.

– Тогда почему спешите?

Греггсен отпил глоток из своего бокала и спокойно глянул мне в глаза.

– Мне не хочется терять время. Ваше решение?

В общих чертах я уже представлял, какого сорта человек передо мной.

– Нет.

– У вас мало шансов.

– Значит, они есть.

– Да практически… Можно узнать, почему вы отказываете?

– О, конечно. Не только можете, имеете право. Я ведь тоже задал не совсем тактичный вопрос.

Лицо Греггсена изменилось. На нем появилось жестковатое выражение. Кажется, не привык выслушивать замечания в свой адрес, ох не привык… Давненько этот человек не встречал сопротивления.

– Так в чем же дело? – спросил он.

– Дело в том, сэр, что я связан обязательствами.

– «Туарег» кому-то обещан?

– Нет. Я говорю об обязательствах перед собой.

– Не понимаю.

– Иначе говоря, я хочу оставить «Туарег» себе, – разъяснил я.

– Да зачем он вам нужен?

– А вам?

Очень коротко, мимолетно, почти неуловимо, его взгляд изменился. Очевидно, он понял, что дальше избегать ответов нельзя, иначе попытка закончится неудачей. А мириться с неудачей такие люди считают ниже своего достоинства.

– Предположим, с «Туарегом» у меня связаны сентиментальные воспоминания, – сказал Греггсен. – Хотя вам такая причина может показаться не очень убедительной.

– Почему? Мне многое пришлось пережить на борту этого корабля. Прекрасно вас понимаю.

Греггсен молчал. Держал паузу, давая понять, что ждет весомых доводов. Немного подумав, я решил усилить собственную мотивацию. Так, чтобы она перевешивала.

– Мистер Греггсен! Благодаря «Туарегу» я спас свою жену.