Где живет счастье - Джоджо Мойес

– Бедняга, вы едва стоите на ногах. – Джесси положила ему руку на плечо. – Эм, ты только посмотри на него! Спит прямо на ходу. Почему бы вам не пойти домой?

– У вас щетина на подбородке. – Эмма кружилась вокруг колонны, взбрыкивая ногами от брызжущей через край энергии, которая в данный момент тянула ребенка в сторону нарядной детской площадки, видневшейся за деревьями.

Ведь я никогда не встречал ее раньше. Я точно знаю, что мы не встречались. Но тогда почему?..

– А сколько младенцев сегодня родилось?

Джесси ласково погладила дочь по голове:

– Эм, отстань от него. Он слишком устал, чтобы говорить о новорожденных. Ну ладно, Ал. Ступайте домой. Вам срочно нужно немного поспать.

– Я не знаю… – пробормотал он, причем так тихо, что, как уже позже Джесси призналась матери, она не сумела ничего толком расслышать. А даже если бы и сумела, то все равно ничего бы не поняла. – Я не уверен, что знаю, где мой дом.

Сюзанна вернулась домой намного позже Нила, когда тени стали длиннее, а ленивый летний вечер до неприличия растянулся. Их коттедж представлял собой идиллическую картинку, хотя в этом уж точно не было заслуги Сюзанны. Клематис обвивал перила крыльца, заходящее солнце золотило верхушки пробивавшихся на заброшенных клумбах многолетников: сон-травы, манжетки, наперстянки – ярко-фиолетовой, розовой и синей, – непристойно разросшихся даже без прополки и подкормки.

Однако Сюзанна ничего этого не видела. Она вошла в дом и обнаружила мужа на диване, с ногами на кофейном столике, перед телевизором.

– А я уж собирался тебе звонить, – сказал он, подняв пульт. – Ты что: а) застряла в пробке; б) устроила раннюю рождественскую распродажу, о которой я не в курсе, или в) оказалась зажатой между предметами обстановки и не смогла дотянуться до телефона? – Он оторвал глаза от экрана и, ухмыльнувшись, послал ей воздушный поцелуй. – Обед в микроволновке. Я подумал, что ты, должно быть, проголодалась. Прости, но я не стал тебя дожидаться и уже поел.

– А что на обед?

– Ничего особенного. Спагетти болоньезе из банки. У меня как-то не было настроения готовить.

– На самом деле я не очень-то и голодная. – Она принялась снимать туфли, попутно пытаясь решить два вопроса. Почему муж с его довольным видом так ее раздражает, несмотря на то что он приготовил ей обед? И как это ее характеризует?

«Ну разве он не прелесть?! – так и слышались ей восторженные слова родителей. – Он даже готовит для нее. Нет, похоже, она просто не понимает своего счастья!» На секунду-другую Сюзанна задержалась на кухне возле буфета, пытаясь быть милой и ругая себя за то, что замечает, впрочем как всегда, оставшиеся после завтрака крошки, цветастые занавески, которые ненавидела всей душой, но не меняла на другие, поскольку это означало бы ее эмоциональный вклад в их общий дом, и, наконец, заляпанные в результате кулинарных авантюр Нила сковородки и кухонные поверхности. Неужели я всегда буду такой дрянью? – спрашивала она себя. Неужели я вечно буду чем-то недовольна?

– Если хочешь пропустить стаканчик, – донесся из соседней комнаты голос Нила, – там есть открытая бутылка вина.

Сюзанна достала бокал из кухонного шкафчика и прошла в гостиную. Опустилась на диван возле Нила, и тот погладил ее по бедру.

– Удачный день? – не отрываясь от телевизора, спросил он.

– Нормальный.

– А как тут погода? В Лондоне погода была просто роскошной. По крайней мере тогда, когда мне в конце концов удалось вырваться на свежий воздух.

– Прекрасная. Но довольно жарко.

– Ну да, здесь тоже ничего себе. Нет, ты только посмотри на этого парня. У него прямо-таки натуральная истерика, – снова уставившись в телевизор, рассмеялся Нил.

Сюзанна заметила, что муж уже успел поймать немного солнца. У него появились веснушки.

Она сидела, не воспринимая шедшую по телевизору дурацкую комедию, и потягивала вино, которое ей налил муж.

– Нил, – наконец сказала она, – а ты когда-нибудь волновался за нас?

После секундной задержки он неохотно оторвался от телевизора. Нил догадывался, что его ждет Тот Самый Разговор, но в глубине души явно надеялся, что сия чаша его минует.

– Теперь уже нет. Да и с какой стати? А что, появился повод?

– Нет.

– Ты ведь не собираешься сбежать с фермером из соседнего дома?

– Буду иметь в виду. А ты никогда не задавал себе вопрос: неужели это все? Неужели это самое большее, на что мы можем рассчитывать?

– Самое большее – что?

– Ну, я не знаю. Счастье? Приключение? Страсть? – Последнее слово Сюзанна произнесла немного невнятно, чтобы муж, не дай бог, не принял бы его за приглашение.

Она услышала, как Нил подавил тяжелый вздох. А быть может, просто зевок. И увидела, что он незаметно косит глазом на экран телевизора.

– Не уверен, что улавливаю ход твоих мыслей.

– Нил, посмотри на нас. Ведь нам уже за тридцать, а в нашей жизни не было ни одного волнующего события. – Она замолчала, проверяя его реакцию и мысленно заклиная выключить этот чертов телевизор.

– Так ты утверждаешь, что несчастлива?

– Я ничего не утверждаю. Просто… просто хотела узнать, что ты сам думаешь обо всем этом. О нас. И счастлив ли ты.

Он взял пульт и выключил телевизор:

– Счастлив ли я? Без понятия. Но по крайней мере, сейчас я счастливее, чем раньше.

– И этого достаточно?

Он едва заметно покачал головой, тем самым выдав свое раздражение:

– Я не знаю, какого ответа ты от меня ждешь. – (Она поморщилась. Правда, она и сама этого не знала.) – Сью, а ты никогда не задумывалась о том, что человек сам делает себя счастливым? Или несчастным?

– Что?

– Все эти бесконечные вопросы. Все это самокопание. Я счастлива? Я несчастна? Этого достаточно? Тебе не кажется, так недолго себя и в могилу свести? Словно… ты вечно ищешь повод, чтобы попереживать. Вечно меряешь себя по меркам других.

– А вот и нет.

– Все дело в Надин и Алистере, да?

– Нет.

– Это должно было с ними случиться. Рано или поздно. И не говори, будто не замечала происходящего, когда мы с ними встречались в гостях. Они ведь и общались-то через живущую у них девушку-иностранку.

– Дело не в них.

– Разве нельзя просто наслаждаться моментом? Тем фактом, что впервые в жизни мы кредитоспособны, мы оба работаем, живем в чудесном доме? И я хочу сказать, что мы оба здоровы. И впереди нет ничего плохого. Наоборот, нас ждет только хорошее. Твой магазин, ребенок, светлое будущее. По-моему, нам стоит ценить подарки судьбы.

– Я и ценю.

– Тогда почему бы не остановиться на этом и не прекратить выискивать проблемы на свою задницу? Хотя бы изредка?

Сюзанна окинула мужа долгим взглядом, и он, успокоившись, снова включил телевизор.

– Конечно, – сказала она, поднялась с дивана и медленно прошла на кухню.

Глава 17

Лето полностью вступило в свои права в Дир-Хэмптоне, сжав город в жарких объятиях и подняв столбик термометра еще на пару градусов. Узкие улочки потели и плавились, машины лениво ползли вокруг рыночной площади, увязая колесами в липком асфальте. Группы американских туристов с натертыми до кровавых мозолей ногами любовались лепным декором фасадов и восторженно ахали, заглядывая в путеводители. Торговцы на площади потягивали под сенью тентов баночные напитки, а собаки лежали прямо посреди тротуаров, высунув шершавые языки, ярко-розовые на фоне городской грязи.

В магазине было пусто: покупатели побогаче уехали на каникулы в другие тихие городки, остальные приглядывали за детьми, очумевшими от предоставленных им после школьной муштры шести недель свободы. Сюзанна и Джесси, расслабленно и неторопливо навели порядок на полках и витринах, по-новому разложили товар, поболтали с туристами и приготовили кувшины ледяного чая, который по мере таяния кубиков льда становился все более водянистым.

Сюзанне вконец разонравилась выкладка товаров в торговом зале, и она жутко злилась на себя, не понимая, что тут не так. И вот однажды утром они с Джесси повесили табличку «Закрыто», отодвинули столы и стулья к стене и по рекомендации преподобного Ленни пригласили плотника, с тем чтобы тот переставил полки на противоположную стену. Однако полученный результат не оправдал ожиданий Сюзанны, и она заплатила мастеру ту же сумму – к крайнему неудовольствию Нила, проверявшего бухгалтерские книги, – попросив переставить полки обратно. Она решила больше не продавать бижутерию (слишком уж часто, пока Сюзанна варила кофе, мелкие вещи незаметно оказывались в чьем-то кармане) и сделать раскладку товара внизу, в подвале. Но как только она осуществила задуманное, нашлись по меньшей мере три покупательницы, интересовавшиеся винтажными ожерельями. Завещания на стене она заменила цветными картами Северной Африки. Черную стену сделала бледно-бирюзовой и тут же пожалела, что выбрала этот цвет. На весь этот кавардак с загадочной улыбкой Моны Лизы взирала Афина; ее портрет, временно стоявший на лестнице, казался неуместным ни в магазине, ни в доме, а потому служил Сюзанне вечным напоминанием о ее неспособности гармонизировать свой мир более-менее приемлемым образом.