Время прощать - Джон Гришэм

Джейку всегда нравилась эта комната с рядами толстых фолиантов на стеллажах и выцветшими портретами покойных судей и генералов Конфедерации на стенах. За те двадцать лет, что судья Рубен Этли занимал это помещение, здесь ничего не изменилось. У Джейка было ощущение, что и в течение пятидесяти предыдущих лет здесь все оставалось как сейчас. Судья обожал историю и держал свои любимые исторические книги в идеальном порядке на угловых полках, сделанных по спецзаказу. На столе царил хаос, и Джейк готов был поклясться, что одни и те же потрепанные папки валялись на правом переднем краю стола последние десять дней.

Впервые с судьей он встретился в пресвитерианской церкви десять лет назад, когда они с Карлой только приехали в Клэнтон. В церкви судья верховодил так же, как во всех других сферах своей жизни, и вскоре взял молодого адвоката под свое крыло. Они подружились, хотя это касалось только профессиональной деятельности. Рубен Этли принадлежал к старой школе. Он был судьей, Джейк – всего лишь адвокатом. Границы до́лжно соблюдать всегда. Дважды в суде он сурово одергивал Джейка, и воспоминание об этом сохранилось у того навсегда.

Зажав черенок трубки в уголке рта, судья Этли снял со спинки кресла пиджак и надел его. Помимо случаев, когда во время заседаний суда на нем была мантия, его никогда не видели ни в чем, кроме черного костюма. Одного и того же черного костюма. Никто не знал, сколько их у него – один или двадцать, но если и двадцать, то все они были абсолютно одинаковы.

Кроме того, судья всегда носил подтяжки цвета морской волны и накрахмаленные белые рубашки. Жестко накрахмаленные, хотя на большинстве из них имелись крошечные дырочки от табачных искр, носившихся в воздухе.

Пока судья усаживался на свое место в конце стола, разговор шел о Люсьене. Вынув из портфеля бумаги, Джейк передал судье копию «Инвентаризации».

– Квинс Ланди отлично потрудился, – сказал он. – Не хотел бы я, чтобы он проверял мои финансовые дела.

– Может, и это не за горами, – сухо заметил судья Этли.

Большинство людей считали его лишенным чувства юмора, но те, к кому он был расположен, знали, что иногда он может быть очень остер на язык.

– Вполне может быть, – подыграл ему Джейк.

Для судьи Рубен Этли отличался неразговорчивостью. Молча, методично он изучал документ, страницу за страницей. Табак в трубке тлел, но судья не вдыхал дым. Время не имело значения, потому что он контролировал часы. В конце концов, он вынул изо рта трубку и положил ее на пепельницу.

– Двадцать четыре миллиона, да-а-а, – вздохнул судья.

– Это общий итог.

– Давайте положим это под замок, Джейк, хорошо? Никто не должен это видеть, во всяком случае, пока. Подготовьте судебный приказ, и я засекречу эту часть дела. Бог знает, что может случиться, если публике станут известны цифры. Они появятся на первых полосах газет и наверняка привлекут новых адвокатов. Пусть это выйдет на свет как можно позднее, а пока давайте похороним эту папку.

– Согласен, судья.

– Слышно ли что-нибудь от Систранка?

– Нет, сэр, у меня теперь есть надежный источник информации. Буду откровенен до конца: я взял на работу стажера. Порцию Лэнг, старшую дочь Летти. Смышленая девочка, и подумывает о том, чтобы стать адвокатом.

– Это умно, Джейк, и девушка мне нравится.

– Значит, проблем не будет?

– Никаких. Я не волен распоряжаться в вашей конторе.

– И не видите здесь конфликта интересов?

– Я – нет.

– Я тоже. Если Систранк объявится и начнет шастать вокруг, мы сразу узнаем. Симеон все еще в «самовольной отлучке», но думаю, рано или поздно он вернется домой. Этот может доставить неприятности, но парень неглуп: Летти все еще его жена.

– Он непременно объявится. Есть еще кое-что, Джейк. Пять процентов наследства оставлены Сетом Хаббардом брату, Энсилу. Это делает его заинтересованной стороной. Я читал ваш доклад и письменные показания. Из них следует, что мы собираемся признать Энсила мертвым. Но меня это беспокоит. Пока мы в этом не удостоверились, не следует считать, что он мертв.

– Мы искали, судья, но нигде нет его следов.

– Понимаю, но вы не сыщик-профессионал, Джейк. Моя идея состоит вот в чем. Пять процентов наследства составляют более миллиона долларов. Мне кажется, было бы предусмотрительно взять из этой доли небольшую сумму, скажем, пятьдесят тысяч, и нанять высококлассное детективное агентство, чтобы они либо нашли его, либо выяснили, что с ним сталось. Как вы считаете?

В подобных ситуациях судью Этли не интересовало мнение собеседника, это была просто фигура вежливости.

– Великолепная идея, – ответил Джейк то, что всегда рад услышать любой судья.

– Я утвержу запрос. Какие еще потребуются расходы?

– Рад, что вы спросили, судья. Я хотел бы получить свою зарплату. – Джейк вручил ему сводку затраченного им на это дело времени.

Судья Этли изучил ее, нахмурился, словно Джейк намеревался ограбить штат.

– Сто восемьдесят часов. Какую я назначил ставку?

Судья прекрасно помнил, какую ставку он назначил, но Джейк смиренно ответил:

– Сто пятьдесят за час.

– Итого… давайте сосчитаем… – Продолжая хмуриться, будто страшно недоволен, судья опустил глаза к кончику носа, на котором сидели очки с толстыми стеклами. – Двадцать семь тысяч долларов? – Его голос зазвенел в притворном изумлении.

– Это минимум.

– Не многовато?

– Напротив, судья. Таков договор.

– И неплохой задел для летнего отпуска.

– Да, сэр, и это тоже. – Джейк был уверен, что судья Этли утвердил бы его гонорар, даже если бы количество часов было вдвое больше.

– Утверждаю. Еще расходы? – Он вынул из кармана кисет.

Джейк пододвинул ему еще несколько бумаг.

– Да, судья, совсем немного. Следует оплатить услуги Квинса Ланди. У него счет на сто десять часов по сто долларов за час. А также мы должны заплатить оценщикам, бухгалтерам и консалтинговой фирме. Вот документация, включая судебные приказы, которые вы должны подписать. Могу я предложить, чтобы мы перевели небольшую сумму из банка в Бирмингеме, открыв счет управления наследством в «Фёрст траст»?

– Сколько? – поинтересовался судья, водя зажженной спичкой над чашкой трубки.

– Немного. Я не хочу, чтобы в «Фёрст траст» догадались о размере денежных вкладов Хаббарда. Они спрятаны в Бирмингеме, пусть там и остаются как можно дольше.

– Вы просто читаете мои мысли, – улыбнулся судья. Он нередко говорил это, когда ему предлагали удачную идею, и, не сделав даже попытки отвести дым в сторону, выпустил густое облако, окутавшее стол.

– Я уже приготовил судебный приказ. – Джейк пододвинул судье новые бумаги, стараясь не обращать внимания на дым.

Судья Этли вынул изо рта трубку, за которой стелилась дымная струя, и начал выписывать свою фамилию присущим только ему почерком, который никто не мог расшифровать, но все безошибочно сразу узнавали. Подписав приказ о переводе денег, он взглянул на Джейка.

– Одним росчерком пера я переместил полмиллиона долларов. Какая власть!

– Это больше, чем я смогу заработать за следующие десять лет, – улыбнулся Джейк.

– Во всяком случае, при той манере составлять счета, которую вы продемонстрировали. Вы должны действовать так, словно вы адвокат крупной юридической фирмы.

– Лучше я буду копать канавы, судья.

– Я тоже.

Некоторое время судья Этли молча попеременно подписывал документы и пыхтел трубкой. Когда вся пачка бумаг оказалась завизирована, он спросил:

– Давайте обсудим следующую неделю. Там все в порядке?

– Насколько я знаю, да. Летти дает показания в понедельник и вторник, Гершел Хаббард – в среду, его сестра – в четверг, а в пятницу мы слушаем Йена Дэфо. Неделя обещает быть весьма насыщенной. Пять дней подряд дача показаний.

– Вы будете работать в главном зале?

– Да, сэр. В эти дни там не будет заседаний, и я попросил Оззи выделить нам одного из помощников для охраны, чтобы никто посторонний не проник в зал. У нас будет много места, которое нам, конечно, понадобится.

– А я буду здесь, рядом, на случай, если возникнут осложнения. Во время выступления одного свидетеля других в зале быть не должно.

– Все стороны будут об этом предупреждены.

– И я хочу, чтобы все записывалось на видео.

– Мы это уже организовали. Дополнительных расходов не потребуется.

Судья Этли пожевал черенок трубки с таким видом, словно его что-то позабавило.

– Бог мой, – задумчиво произнес он. – Что бы подумал Сет Хаббард, если бы смог увидеть, как в следующий понедельник в зал набьется куча голодных адвокатов, чтобы сражаться за его деньги?

– Уверен, ему бы стало противно, судья, но он сам виноват. Раздели он наследство, позаботься о своих детях, о Летти и обо всех других, о ком хотел бы позаботиться, нас бы здесь не было.

– Вы полагаете, он был сумасшедшим?

– Нет, не думаю.