Время прощать - Джон Гришэм

Джейк разлил вино, они чокнулись, сказали: «Будем здоровы» и расселись за кухонным столом. Ханна отправилась в свою комнату.

– Вы часто вспоминаете о пожаре?

– Нет, нечасто, – ответил Джейк.

Карла слегка покачала головой и отвернулась.

– Однако если вы читаете газеты, – продолжил Джейк, – то должны знать: один из тех негодяев опять на свободе, может быть, болтается поблизости.

– Да, я читала, – кивнула Порция. – Два года и три месяца.

– Угу. Освобожден условно-досрочно. Пусть не он чиркнул спичкой, но ведь участвовал в заговоре.

– Вас пугает, что он снова на свободе?

– Конечно, пугает, – отозвалась Карла. – Мы спим с рассованными повсюду пистолетами.

– Меня не столько беспокоит Дэннис Йоки, – объяснил Джейк. – Он тупой молокосос, который хотел покрасоваться перед парнями постарше. Кроме того, Оззи будет следить за ним. Одно неосторожное движение, и Йоки отправится обратно в «Парчмен». Гораздо больше беспокоят меня негодяи, которых так и не привлекли к суду. Там была куча народу – и местные, и чужие. А под суд попали только четверо.

– Пятеро, если считать Бланта, – уточнила Карла.

– Но его не осудили. Блант – это ку-клукс-клановец, который пытался взорвать наш дом за неделю до того, как его сожгли. Он сейчас в местной психиатрической больнице и успешно симулирует сумасшествие.

Карла встала и, подойдя к плите, помешала соус в сковороде, потом зажгла еще одну конфорку и поставила кипятить воду.

– Извините меня, – тихо сказала Порция. – Я не хотела вызывать у вас неприятные воспоминания.

– Все в порядке, – успокоил ее Джейк. – Расскажите нам об Италии. Мы там никогда не бывали.

За ужином она рассказывала им о своих путешествиях по Италии, Германии, Франции и едва ли не по всей Европе. Перед окончанием школы она приняла решение повидать мир, а главное, уехать как можно дальше от Миссисипи. Армия давала такой шанс, и Порция максимально воспользовалась им.

После учебного лагеря ее главными приоритетами были Германия, Австралия и Япония. Базируясь в Ансбахе, она тратила все деньги на железнодорожные билеты и студенческие общежития, часто путешествуя в одиночку, и таким образом объездила Европу от Швеции до Греции. Год прослужила на Гуаме, но скучала там по истории, культуре и особенно по европейской кухне и винам. И добилась перевода.

Джейк бывал только в Мексике, а Карла – в Лондоне. К пятилетию свадьбы они скопили денег и отправились в малобюджетное путешествие в Париж, о котором вспоминали по сей день. Но в основном они были домоседами. Если выдавалась возможность, срывались летом на недельку к морю, в Дестин. Рассказы Порции о странствиях по миру слушали с завистью. А Ханна завороженно смотрела на Порцию и слушала.

– Вы видели пирамиды?! – воскликнула она.

– Да, – подтвердила гостья.

Бутылку прикончили, были не прочь выпить еще. Но Карла подала чай со льдом, и под него они завершили ужин. Отправив Ханну спать, пили кофе без кофеина, ели пирожные и обсуждали житейские проблемы. О Летти, завещании и связанных с ними проблемах не произнесли ни слова.

20

Энсил Хаббард больше не был Энсилом Хаббардом. Старое имя вместе со старыми документами было поспешно сменено много лет назад, когда некая беременная женщина нашла его, предъявила обвинение и потребовала алименты. Она была не первой, кто доставил ему неприятности, как и смена имени произошла не впервые. Имелась у него брошенная жена в Таиланде, его искали несколько ревнивых мужей, Налоговое управление США, определенные подразделения полиции минимум трех стран и взбешенный наркодилер с Коста-Рики.

И это были наиболее памятные вехи его хаотичной, безалаберно прожитой жизни, которую, будь его воля, он давно бы уже сменил на что-нибудь более традиционное. Но традиционное Энсилу Хаббарду судьбой предназначено не было.

Он работал барменом в Джуно, на Аляске, в захудалом районе, где матросы, грузчики и портовые разнорабочие собирались, чтобы напиться, сразиться в кости и выпустить пар. Двое свирепых вышибал следили за порядком в баре, но порядок этот был весьма зыбким.

Здесь его знали как Лонни – имя он увидел в местной газете, в некрологе, двумя годами раньше: Лонни Кларк. Лонни был мастером водить систему за нос и, если бы захотел, мог получить и номер социального обеспечения, и водительские права в любом штате по своему выбору, и даже паспорт. Но Лонни играл осторожно, и следов его существования не было ни в каких государственных реестрах, ни в одной компьютерной базе данных он не значился. Его как бы и не существовало, хотя поддельные документы на всякий случай у него имелись.

В барах он работал, потому что там платили наличными. Снимал комнату в ночлежке на той же улице и расплачивался за нее тоже наличными. Ездил на велосипедах или на автобусах, и если нужно было исчезнуть – а такая необходимость могла возникнуть в любой момент, покупал, опять же за наличные, билет на «Грейхаунд», помахав перед глазами кассира своими фиктивными водительскими правами. Или отправлялся путешествовать автостопом – так он проехал многие тысячи миль.

Стоя за барной стойкой, он внимательно наблюдал за посетителями. Побудьте тридцать лет в бегах, вы тоже научитесь наблюдать, видеть, ловить задержавшийся на вас взгляд и замечать подозрительных личностей.

Поскольку ни одно из его противоправных деяний не было связано с нанесением физического ущерба, а также не принесло, к великому сожалению, больших денег, существовал весьма реальный шанс, что его никогда не поймают. Аферы Лонни ограничивались короткими временными рамками, но главным его уязвимым местом была слабость к порочным женщинам, хотя в его отношениях с ними не случалось ничего криминального.

Кое-какие преступления за ним числились: уклонение от налогов, мелкая торговля наркотиками, еще более мелкая контрабанда оружия… Но, черт возьми, должен же мужчина чем-то зарабатывать на жизнь. Впрочем, возможно, одно-два из его преступлений были и более серьезными. Так или иначе, проведя всю свою жизнь в бегах, он привык постоянно оглядываться через плечо.

Преступления, равно как и женщины, теперь большей частью остались позади. В свои шестьдесят шесть Лонни смирился с тем, что угасание либидо к лучшему: это позволяло держаться подальше от неприятностей и сосредоточиться на другом. Он мечтал купить небольшое рыболовное судно, хотя накопить на него из своих скудных заработков определенно не смог бы. Но повинуясь своей авантюрной натуре и привычкам, он тем не менее часто подумывал о том, чтобы провернуть одно последнее, крупное дело с наркотиками – разыграть, так сказать, эффектный финал, огрести большие деньги и удалиться на покой.

Однако его пугала тюрьма. Если в столь преклонном возрасте накроют с суммой, о которой Лонни мечтал, он будет обречен умереть за решеткой. К тому же приходилось признать: прошлые аферы с наркотиками удачными не назовешь.

Нет уж, спасибо. Ему и так хорошо: стоять за барной стойкой, болтать с матросами и проститутками, раздавать хорошо оплачиваемые советы. Каждую ночь в два часа он закрывал бар и шел, не очень трезвый, в свою тесную комнатенку, где ложился на грязную постель и с ностальгией вспоминал дни, проведенные на море: сначала в военно-морских силах, потом на круизных судах, яхтах и даже на танкерах. Когда не имеешь будущего, живешь прошлым. Похоже, Лонни застрял в нем навсегда.

Он никогда не вспоминал Миссисипи и проведенное там детство. Вскоре после отъезда из родных мест Лонни научился моментально выкидывать из головы любую мысль о них. В мозгу словно щелкал переключатель, и кадр полностью менялся без всякого усилия. А спустя десятилетия он убедил себя в том, что и вовсе никогда там не жил. Его жизнь началась в шестнадцать лет, а до того ничего не было. Совсем ничего.

Рано утром на второй день заключения, вскоре после завтрака, состоящего из холодного омлета и еще более холодного белого тоста, Букера Систранка вызвали из камеры и без охраны повели в кабинет старшего шерифа. Сопровождающий, помощник шерифа, остался ждать за дверью, а ему велели войти. Оззи тепло поприветствовал Систранка и спросил, не хочет ли он кофе. Он хотел. Оззи также предложил ему свежеиспеченные пончики, и Систранк сразу набросился на них.

– Если захотите, сможете выйти отсюда через два часа, – сообщил Оззи.

Систранк слушал молча.

– Все, что от вас требуется, это явиться в суд, извиниться перед судьей Этли, и еще до ленча вы будете в Мемфисе.

– Да мне и здесь нравится, – усмехнулся Систранк с набитым ртом.

– Нет, Букер, вот что вам действительно понравится. – Оззи подтолкнул ему через стол мемфисскую газету.

На первой полосе под сгибом красовались фотографии под общим заголовком «Федеральный суд отклонил прошение Систранка о передаче его дела в вышестоящую инстанцию другого штата; он остается за решеткой в Клэнтоне». Систранк медленно прочел, дожевывая второй пончик. Оззи заметил пробежавшую по его лицу ухмылку.