Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

полем сражения» (Polyb. I, 40). В дальнейшем Полибий еще раз подчеркнет этот принципиальный момент: «Когда в Рим прибыла весть об этой победе, римляне ликовали не столько потому, что с потерею слонов силы неприятеля были ослаблены, сколько потому, что победа над слонами ободрила собственных их граждан» (I, 41). Что же касается Метелла, то в конце лета он вернулся в столицу и 7 сентября отпраздновал заслуженный триумф.* * *

Многие римские историки пишут о том, что после поражения при Панорме карфагеняне обратились к сенату с мирными инициативами. Местная традиция связывает эти переговоры с именем консула Марка Атилия Регула, оказавшегося в пунийском плену после битвы при Баграде. Вот как выглядит данная ситуация в изложении Аппиана: «Карфагеняне, дважды потерпев за это время поражение на суше и дважды на море, где они считали себя намного превосходящими римлян, и уже испытывая недостаток и в деньгах, и в кораблях, и в людях, стали просить у Лутация перемирия и, получив его, отправили в Рим послов для переговоров о мире на умеренных, насколько это возможно, условиях; с послами они отправили и консула Атилия Регула, бывшего у них пленником, чтобы он уговорил своих сограждан заключить мир на этих условиях. Он прибыл как пленник, одетый по-финикийски, и, отстав от послов в помещении сената, объяснил сенаторам, что дела карфагенян находятся в плачевном состоянии, и убедил их или решительно продолжать войну, или заключить мир на более выгодных условиях» (II, 24). В дальнейшем Аппиан продублирует эту информацию: «Именно его немного спустя карфагеняне, устав от войны, послали в Рим вместе со своими послами с тем, чтобы он добился для них перемирия или же вернулся; и Атилий Регул, убедив при тайной встрече высших магистратов римлян твердо продолжать войну, вернулся на ожидавшую его гибель» (VIII, 4). В аналогичном духе высказался и Евтропий: «После этого несчастья карфагеняне попросили полководца Регула, которого они захватили, чтобы он отправился в Рим, добился мира у римлян и произвел обмен военнопленных» (II, 24). Аврелий Виктор добавляет существенный штрих: «Он был послан в Рим в качестве посла для переговоров об обмене пленными, дав клятву, что снова вернется в плен, если не добьется успеха. В сенате он убедил [римлян] отказаться от предлагаемого условия и, отстранив жену и детей, вернулся в Карфаген» (De vir. Ill. XL, 4). Таким образом, перед нами предстает некий идеальный образ римлянина старой закалки, являющегося примером для грядущих поколений квиритов.

Именно в этом контексте и следует рассматривать рассказ Аннея Флора, воспевшего мужество и честность Регула: «Но он стойко выдержал такое бедствие и не был сломлен ни пунийской тюрьмой, ни тем, что карфагеняне использовали его на переговорах с Римом. Естественно, что его мнение было противоположно тому, что поручал [ему] враг: он был против заключения мира и обмена пленниками. И величие Регула не было обесславлено ни добровольным возвращением к врагам, ни жесточайшим наказанием тюрьмой и крестом. Замечательнее всего было то, что он оказался победителем победителей; и хотя ему не поддался Карфаген, он достиг триумфа над самим воинским счастьем. А римский народ намного яростнее и ревностнее стремился к мести за Регула, чем к победе» (I, XVIII).

Павел Орозий придает событиям, разыгравшимся после битвы при Панорме, поистине эпический и героический характер: «После этого истощенные таким множеством бед карфагеняне решили, что необходимо просить у римлян мира. Для этого они решили отправить среди прочих послов также Атилия Регула, прежде римского военачальника, которого уже пять лет как держали в плену; его, когда мир достигнут не был, возвратившегося из Италии, «…отрезали ему ресницы, лишив привязанного на помосте сна, [и тем самым] убили» (IV, 10, 1). Но здесь возникает некая проблема, связанная с достоверностью всех этих рассказов.

Не меньше вопросов вызывает и казнь Регула. Даже сами римляне толком не знали, как это произошло, и высказывали различные версии по данному поводу. Но все соглашались с тем, что смерть Марка Атилия не была легкой. Евтропий не стал вдаваться в подробности смерти Регула и просто отметил, что, «вернувшись в Африку, он был предан жесточайшим пыткам» (II, 25), а Анней Флор полагал, что римского военачальника приколотили к кресту (I, XVIII). Аврелий Виктор копнул глубже: «Он был посажен в деревянный ящик, внутри которого были вбиты гвозди, и (погиб), замученный болью и невозможностью спать» (De vir. Ill. XL, 4). О том, что бывшего консула лишили сна, пишет и Цицерон: «Его умерщвляли, не давая ему спать» (De off. III, 100). Ящик с гвоздями в свидетельстве Цицерона отсутствует, зато присутствует в рассказе Аппиана: «Когда он добровольно вернулся в Карфаген, карфагеняне убили его, набивши повсюду железных гвоздей в доски, между которыми он стоял, так, чтобы он не мог нигде прислониться» (II, 24). В дальнейшем историк вновь заострит внимание на этом моменте: «карфагеняне казнили его, посадив в клетку с торчащими отовсюду гвоздями» (VIII, 4).

Авл Геллий приводит две взаимоисключающие друг друга версии смерти римского полководца. Версия первая: «Славный [рассказ] об Атилии Регуле прочли мы недавно в книгах Тудитана: когда Регул, захваченный в плен, выступал в сенате, убеждая [римлян] не совершать обмена пленными с карфагенянами, он добавил также, что карфагеняне дали ему яд, не мгновенный, но действующий день ото дня, чтобы он был жив, пока совершается обмен, а после постепенно угас от медленно действующего яда» (VII, 4). Итак, бывший консул умер от медленно действующего яда.

Версия вторая: «О том же Регуле Туберон в “Истории” рассказывает, что он вернулся в Карфаген, и пунийцы подвергли его неслыханным видам пыток: “Они запирали его в глубокую подземную темницу и спустя длительное время, когда солнце казалось наиболее раскаленным, внезапно выводили и держали, поставив прямо против солнечных лучей, принуждая смотреть на небо. А для того чтобы он не мог опустить веки, они пришивали их, разведя вверх и вниз”. Тудитан же говорит, что его умертвили, долгое время не давая спать, и когда об этом узнали в Риме, то сенат передал знатнейших пунийских пленников детям Регула, и те также довели их до гибели бессонницей, поместив в ящик, утыканный крюками» (VII, 4). Здесь все смешано в кучу – ящики с крюками, бессонница и прочее, прочее, прочее…

Но наиболее экзотическую версию умерщвления Регула поведал Диодор Сицилийский. Согласно его рассказу, пленному консулу отрезали веки, чтобы его глаза все время были открытыми, после чего бросили под ноги разъяренному слону, который и затоптал римлянина (XXIII, 16).

Как бы там ни было, римские историки и писатели на все лады восхваляли Регула. Не стал исключением и знаменитый оратор