Железные Лавры (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич

Сделал усилие сбить его с толку:

- У графа Ротари, еще не покойного в тот час последнего удара, смог же.

- Так стены не поплыли тогда! – изумился бард.

- Едва не поплыли, - уточнил я. – Еще миг гортанной дрожи в тебе – и поплыли бы. Ты, славный бард Турвар Си Неус, вовремя взнуздал гортань тогда. А то нужно было, чтобы предварить убийцу, верно же? Завтра никто из стены выпрыгивать не станет. Убийцы еще не дозрели на своей бесплодной смоковнице, они ждут своего времени года – когда царица сделает выбор, примет решение. Сделай милость – устрой не целое чудо, а половинку. То ведь еще труднее, нежели целое. Будет тебе каким новым подвигом гордиться хоть пред самим собой.

Бард воззрился на меня двумя янтарями, в коих застыло по скрючившейся осе.

- Ох, и долго ждать ярлу невесты из дочерей императора! – вновь усмехнулся и колыхнул своими врановыми крыльями бард.

- Отчего же? – вопросил я, им в ответ умело сбитый с толку.

- Когда ж от тебя, Йохан, дочерей дождешься? – обрубил бард наш разговор словами, опасней некуда, дав понять, что готов исполнить мой план. – И чем затыкать уши-то станете?

Еще полкруга в водовороте – и успей схватиться за корягу! Последняя миссия больше всего беспокоила. Десять речей вместо демосфеновских камешков во рту перекатал, пока достиг воинского квартала Дворца. Начальник стражей-спафариев был на посту, а он тоже знал меня с отрочества – тут же признал из дали сумрачного коридора, так что сверкать ему в глаза медальоном, открывавшем любые пути, кроме врат райских, не понадобилось.

- Тебя, Иоанн, издали по походке разом признаешь во всякой тьме, - сказал он. – Легок на мелком скаку, как кузнечик новорожденный.

- Куда дана-великана заточили? – вопросил его по важному делу.

- Его заточишь, - ухмыльнулся Тит Кеос. – Заточи-ка волчину в поясной кошель! Благо, что спит, как хмельной после мёда, хотя мёда не просит.

И указал на нужную дверь.

Ярл Рёрик Сивоглазый либо крушил крепости и царства, либо спал. Либо побеждал чудовищ, либо с любимым мечом Хлодуром в обнимку видел про них сны. Такова была его благородная планида истинного льва, ведь и лев либо принимает добычу пустыни, либо спит с ней, добычей, в утробе, видя во сне добычу грядущую, а порой и оглашает пустыню рёвом, предупреждая всех кругом до самых окоёмов вселенной, что сон его никому не подает надежды на послабление жизни.

Ярл чуть приподнялся на ложе, когда подошел я к нему почти вплотную. Но любая его бездвижность была опаснее его руки, лежащей на рукояти Хлодура. Глаза его посмотрели на меня теперь снизу двумя стылыми озерцами без дна и тревог.

- Да ты никак прикидывался жрецом в чужой земле, - отнюдь не с усмешкой сказал он, глядя на меня с ложа. – В лазутчиках там сновал?

- Обидел в первый раз, славный ярл, - отвечал ему, хотя никакой обиды не испытал, и добавил едва ли не Карловым гласом: – Посему прощаю.

Наперед знал, что и ярл не обидится, ибо такого греховного дара не имел, потому и позволил себе с ним Карлов глас.

- С новостями пришел, раз не поленился будить, - сказал ярл.

- Новости ожидаемые, потому не шумные пока, - отвечал ему с облегчением, ибо раз он сам о них спросил, значит, легче примет всякий безумный замысел, безумнее уже прогоревшего. – Быть, наверно, тебе, славный ярл, императором, но не в сей час и не сразу.

- Не тороплюсь. Большую добычу второпях не берут, - еще больше обрадовал меня ярл.

- Но есть добрая весть: завтра суждено тебе, славный ярл, войти в новую баснословную и всесветную вису, - коварно, но честно посулил ему, не надеясь, однако, на то, что он тотчас воспламенится жаждой новой славы.

Так и вышло. Шмыгнул ярл носом, сплюнул заспанное горловое бельмо на мраморный пол.

- От тебя, славный ярл, могут зависеть добрые сроки, - прорёк ему уже тайное.

Ярл приподнял бровь – и я воспользовался тем его грозным трудом: потянулся устами к его уху с превеликой осторожностью, как когда-то на берегу, когда нашел его при водах и волках.

- Добрые сроки царствования, а, может, и самой жизни нашей властительницы Ирины, - выдохнул ему в левое ухо слова, прибереженные на раздуваемых углях своего самоличного заговора.

- Жизнь и меч со мною, - умным, хоть и рокочущим шепотом принял мой замысел ярл.

Сердце во мне забилось перестуком. Едва совладал с ним прежде, чем повелеть непосильное.

- В том-то и притча, что придется без меча, славный ярл. Только тогда толк выйдет ожидаемый – и награда впереди будет ждать немыслимая. Без меча Хлодура, - повторил ему и немного отстранился. – А меч, если принимаешь, славный ярл, проложенное мною во славу твою грядущее, прошу передать мне тотчас на временное подержание.

Не шелохнулся ярл. Сивые озерца предо мною как бы подернулись на миг первым осенним ледком прозрачней самой воды, чтобы сразу же и растаять.

- Видишь, славный ярл, сам: ты ныне в огромной горе с ходами, и все стены в них отражают тебя самого, - принялся затягивать малого левиафана в непосильную сеть. – И всякое отражение против тебя. То грознее Гренделя, размахивавшего лапами на бескрайнем просторе. И опасней шайки Уго-Рукоруба. Тут не прямое войско, тут сплошное коварство. Мечом взмахнул, а на тебя им же – весь легион отражений. Поверь, уж я знаю Дворец. Нужно сберечь меч не для завтрашнего дела.

- Терплю болтуна, что прикидывается друидом, - усмехнулся ярл, будто жеребец фыркнул сырым утром. – Не пой вис впустую, скажи одно слово к тому, что и без тебя давно вижу. Что надо здесь тебе для меня?

Вспылил себе на радость:

- Одного слова все равно мало – войска нет. Будет два по одному слову – вот уже войско смысла, как некогда твоё. Отдай меч.

Едва сдерживал любопытство спросить вдобавок, что же такое видит сейчас во мне ярл, чего сам не вижу. Какое разрешение в яви своего сна-видения о грядущем императорстве?

Ярл Рёрик Сивые Глаза стал подниматься с ложа весь. Так поднимается издали в море самая большая волна бури – нехотя, тяжко и необратимо. Отступил от него на шаг.

Меч Хлодур он мне подавал на двух огромных ладонях.

- Жрец, того требует твой Бог ради посвящения Ему? – вопросил он – И довольно?

Содрогнулся, ибо вдруг окатила волной картина-видение: неужто мне и ярла его кровью крестить суждено? Не слишком ли занёсся?

- Мы, рабы Господа Иисуса Христа, можем лишь надеяться, - с подогнувшимися коленями отвечал ему.

- Тогда положи мой Хлодур на дно большой реки, а сам сядь на берегу метой, - велел мне ярл и протянул меч уже на всю длину рук.

- Уже стою с мечом Хлодуром посреди самого потока, как на якоре. – Те слова сами вырвались из уст, и удивился им.

- Тогда что медлишь, жрец? – до предельного низа опустил свою чашу весов власти в нашем разговоре ярл.

Принял меч и поклонился ярлу. Меч Хлодур показался мне поначалу не тяжелее молодого деревца, упавшего на поверхность реки, но едва потщился приподнять его выше, как он тут же потянул меня вниз, на дно потока, будто валун. Верно, меч обладал чудесным свойством менять свой вес ради разных прихотей битвы и мира.

- Моя жизнь и твой меч, славный ярл, теперь – одно, - поклялся ему. – Остальное будь, как будет. Завтра и будет.

- Так и прощай до завтра, жрец, - махнул ярл рукой и вновь повалился на ложе. – Иди. Вернешь, не беря за рукоять.

Обернул меч в свою накидку, будто берег кованое железо от холода. Тит Кеос, начальник спафариев, покосился на меня и на моего нового попутчика, коего нес, прижав к плечу и держа рукоять вровень со своей головой.

- Усыпил его, никак, зельем? – сдержанно, но до глубины души изумился Тит.

- Уношу от греха подальше, - уклончиво ответил ему.

Тит успел-таки поклониться мне вдогон и также вдогон пустить беса:

- Сила сильная, Иоанн, быть тебе силенциарием.

Доныне удивляюсь, как отдал мне свое священное оружие ярл, кое никому из смертных не отдается без смертной битвы или подлого обмана! Без колебаний отдал язычник! Видел он нечто, кроме минувших видений, но так и не сказал, что.