Крестный отец - Марио Пьюзо

Но перехитрив полицию, он вовсе не сбил со следа приятелей, тут дело обстояло сложнее. Питер Клеменца и Тессио стали избегать его, и это продолжалось две или три недели. Наконец, они решились нанести визит и как-то под вечер заглянули к нему, держась с подчеркнутой почтительностью. Вито Корлеоне со своей обычной вежливой сдержанностью пригласил их к столу и достал бутылку.

Разговор начал Клеменца.

— Лавки и игорные дома на Девятой авеню остались без присмотра, — вкрадчиво сказал он. — Никто не собирает с них дань, но никто и не опекает. Могут явиться чужаки.

Вито Корлеоне внимательно посмотрел на обоих, но промолчал.

— Если прибрать к рукам клиентов Фануччи, — вступил Тессио, — это обеспечит регулярный доход.

Вито сказал равнодушно.

— А я тут при чем? Почему вы пришли ко мне с этой идеей?

Клеменца добродушно рассмеялся. Он был тогда совсем молодым и не растолстел еще, но смеялся так, как обычно смеются толстяки. Отсмеявшись, сказал:

— Ладно. А мой пистолет, тот, что я тебе давал — он ведь больше не нужен? Если не нужен, тогда верни мне его, на всякий случай.

Неторопливо и осторожно Вито полез в боковой карман, вынул пачку долларов, отсчитал пять десяток и протянул Клеменце.

— Видишь ли, я тоже решил, что он больше не нужен, и выбросил его после того налета. Я заплачу деньгами, не возражаешь? — и улыбнулся обоим.

Тогда еще Вито Корлеоне не знал, как действовала на людей его улыбка, отдающая ледяным предвестием смерти. Он не угрожал, он улыбался так, будто только его собеседник мог оценить им двоим известную шутку, непонятную для непосвященных. Но поскольку обычно именно в этот момент дело касалось жизни и смерти, а улыбка, раздвигающая губы, оставляла глаза холодными, казалось, будто на мгновенье слетела с лица будничная спокойная и безличная маска, и трудно описать впечатление, остававшееся у собеседника.

Клеменца содрогнулся.

— Деньги мне не нужны, — отодвинул он от себя доллары. Вито пожал плечами, убрал деньги обратно в карман и выжидающе посмотрел опять на приятелей. Все трое понимали, что свело их сейчас вместе. Клеменца и Тессио не сомневались, что Фануччи убил он, и хотя они ни словом не обмолвились ни с кем, соседи, да и все окружающие, стали иначе относиться к Вито Корлеоне. Ему старались выказать уважение. Он принимал это как должное, но не делал никаких попыток прибрать к рукам сомнительное наследство Фануччи, оставшееся бесхозным.

Дальше события развивались с неизбежностью брошенного с горы снежного кома. Однажды вечером жена привела в дом соседку, тихую вдову-итальянку. Эта трудолюбивая робкая женщина выбивалась из сил, чтобы содержать семью и одна растила двоих осиротевших детей. Дети тоже работали.

Шестнадцатилетний сын еженедельно приносил матери конверт с зарплатой, даже не распечатывая его, — как подобает в приличной итальянской семье, следующей традициям предков. Дочь, годом старше, стала портнихой, и по вечерам вся семья пришивала пуговицы часами за мизерную плату.

— Это синьора Коломба, — сказала Вито его жена. — Она хочет поговорить с тобой, у нее неприятности.

Вито решил, что у него собираются занять денег и готов был их одолжить. Но дело обернулось иначе. У синьоры Коломбы жила собачка, обожаемая сыном, Но соседи не давали им житья, постоянно жалуясь на лай по ночам, так что хозяин пригрозил выселить семейство из дома, если собака останется. Синьора Коломба пообещала избавиться от животного, но просто не могла выполнить обещания из-за сына.

Мальчик любит собаку, как родное существо. Ей пришлось спрятать псину, а домовладелец, узнав об обмане, так рассвирепел, что стал немедленно выгонять их с квартиры, грозя призвать на помощь полицию. Она отдала несчастную собаку родственникам в Лонг-Айленде, хотя сын заливался слезами, но это уже не помогло. Мальчик в горе, собаки нет, а жить им не дают…

Вито Корлеоне мягко спросил синьору:

— Почему вы пришли за помощью ко мне?

Синьора Коломба кивнула на его жену:

— Она сказала, что вы поможете.

Он удивился. Жена ни о чем не расспрашивала его после визита Фануччи, не спросила и об одежде, которую он выстирал и сложил в общую кучу. Откуда у них вдруг появились деньги, она тоже не интересовалась, хотя знала, что он все еще без работы. И сейчас по ее лицу ничего нельзя было прочитать.

— Я могу дать вам денег на переезд, — предложил Вито синьоре Коломбе. — Вы найдете себе квартиру, где вас не станут беспокоить. Вы ведь этого хотите?

Женщина замотала головой, слезы текли по ее щекам.

— Куда же мне переезжать, если все, кого я знаю, живут здесь, и друзья, и подружки, с которыми мы вместе приехали из Италии. Как я буду жить среди чужих? Я прошу, чтобы вы походатайствовали за меня перед хозяином, пусть разрешит нам остаться.

Вито задумчиво кивнул ей:

— Пусть будет так. Я попробую поговорить с ним. Вам не придется съезжать с квартиры.

Улыбка скользнула по губам жены, это польстило ему, но он сделал вид, будто не заметил. Синьора Коломба с надеждой запричитала:

— Да хранит вас Господь! А вы думаете, он согласится?

— Кто, синьор Роберто? — переспросил Вито. — А как же? Он же добрый итальянец. Надо только объяснить ему, что к чему, и он, конечно, пожалеет вас и ваших детей. Не стоит так сильно расстраиваться, берегите свое здоровье. Вы нужны своим детям, не забудьте этого.

Домовладелец Роберто ежедневно обходил принадлежавшие ему дома в их нищем квартале. Домов у него имелось пять. Но основной свой доход он получал, запродавая дешевые рабочие руки итальянских эмигрантов крупным корпорациям, совершая договора чуть ли не на кораблях, плывущих из Европы в Америку. На эти деньги он и приобрел дома, где проживали те самые жалкие эмигрантишки. Мистер Роберто относился к ним пренебрежительно. Он тоже родился в Италии, но на севере Италии, и получил приличное образование. А невежды-южане, выходцы из Неаполя и Сицилии, ничего не умели, ни к чему не стремились, кишели, как муравьи, в его доходных домах и даже не пытались поддерживать минимум порядка. Мусор сбрасывался в вентиляционные шахты, стены точил жучок, в подвалах водились крысы — но никто палец о палец не ударил, чтобы хоть как-то противостоять безобразию.

В принципе, мистер Роберто был неплохим человеком, преданно заботящемся о собственном семействе. Но постоянное расстройство из-за разрушающейся недвижимости, о деньгах, которые уходили из рук, о бесконечных расходах на крупный и мелкий ремонт довели его нервы до ужасного состояния. Поэтому, когда Вито Корлеоне остановил его на улице, чтобы переговорить, домовладелец не выразил теплых чувств. Впрочем, груб он тоже не был: у всех южан есть дурная привычка ходить с ножами и чуть что не так — норовят воткнуть свой нож вам в живот.

Парень, остановивший домовладельца, на первый взгляд выглядел довольно приличным.

— Синьор Роберто, — обратился к нему Вито Корлеоне, — я хочу попросить оказать услугу одной бедной вдове, за которую некому заступиться. Она в отчаянии, что должна съехать с квартиры в вашем доме из-за неприятностей с соседями. Там какой-то мелкий конфликт, что-то связанное с собакой. Ну, от собаки-то она, положим, уже избавилась. Так почему бы ей не остаться на месте? У нее ни денег на переезд, ни друзей, которые помогли бы, нет. Моя жена с ней знакома, поэтому я сказал, что переговорю с вами, как итальянец с итальянцем. Вы ведь человек разумный, а здесь явное недоразумение.

Мистер Роберто внимательно оглядел просителя. Парень не походил на бандита. Коренастый, крепкий, скорее крестьянин по происхождению. А тоже готов равнять себя с ним: «Как итальянец!» Просто смех.

— Я уже сдал квартиру другим людям, — сказал Роберто сдержанно. — За более высокую плату. Не отменять же уговор из-за вашей знакомой.

Вито Корлеоне с пониманием склонил голову.

— И на сколько же дороже вы теперь берете? — поинтересовался он.

— На пять долларов, — ответил домовладелец. Это явно было неправдой. Плохонькую и темную квартиру прямо под железнодорожным мостом, которую снимала вдова за двенадцать долларов в месяц, за большую плату сдать не представлялось возможным. Эти маленькие четыре комнатки и того-то не стоили.

Вито Корлеоне достал из кармана пачку банкнот и отсчитал три бумажки по десять долларов.

— Вот разница в квартплате за полгода. Только не говорите вдове, она женщина гордая. Через шесть месяцев я опять расплачусь с вами. Но, разумеется, теперь вы должны ей позволить держать собаку.

— Черта с два! — взорвался Роберто. — Черта с два я послушаю кого-то, кто вздумает мне диктовать, держать ли в доме собаку и держать ли в доме синьору. Кто ты такой, чтобы мне указывать и предлагать деньги? Неприятностей ищешь на свою сицилийскую задницу?