В открытое небо - Антонио Итурбе

– С такой инфекцией вы были на волосок от смерти. Радовались бы, что выжили!

– Вся штука в том, что я хочу не жить. Я хочу летать.

Природа наградила Мермоза недюжинным здоровьем. Способность его организма к восстановлению врачей поражает. Барабанная перепонка понемногу восстанавливается. И хотя слух к нему вернулся, впереди у него еще длительное восстановление.

– Три месяца покоя.

– Три месяца! Невозможно! К началу следующей недели мне нужна выписка.

– Перепады давления при взлете и приземлении могут оказаться крайне опасными. Ваша барабанная перепонка подверглась серьезному вмешательству.

– Но не могу же я целых три месяца лодыря гонять! Почты для доставки хоть завались!

Но врачи стоят на своем. И после двух недель, в течение которых он нарезает круги по Парижу, Мермоз решает выехать поездом в Тулузу, чтобы попытаться убедить Дора как можно скорее допустить его к полетам.

Глава 28. Тулуза, 1926 год

Однажды вечером после окончания рабочего дня в мастерских постояльцы «Большого балкона» становятся свидетелями появления широкоплечего светловолосого мужчины в кашемировом пальто.

– Это Жан Мермоз, – с почтением произносит механик.

Брови Тони в изумлении ползут вверх. И поднимаются еще выше, когда он видит, что мадам Маркес, мирно сидевшая на стуле за стойкой регистрации и вязавшая чулок на длинных деревянных спицах, вдруг открывает глаза и громко зовет сестру:

– Одиль! Беги сюда, да поскорей, месье Мермоз вернулся!

Вновь прибывший улыбается, и, на взгляд Тони, улыбкой загадочной. Есть в этом его жесте вежливости какая-то притягательность, противостоять ей невозможно. Хозяйки, подпав под магнетизм этого гостя, обладателя неслыханного авторитета, бестолково, как обезглавленные курицы, снуют по всей гостинице в стремлении срочно подготовить для него комнату и немедленно подать ему ужин.

В эту секунду на сцене появляется Гийоме – в мокрой куртке и со взъерошенной головой. Увидев нового гостя, прямиком идет к нему и заключает в крепкие объятия.

– Ну как ты, Жан?

– Превосходно. Единственная проблема – упрямство медиков. Они считают, что я должен отдыхать…

– В таком случае тебе нужно заняться именно этим.

– Вот уж от чего я точно заболею, так это от отдыха!

Тони, повинуясь импульсу тех пружин, что вдруг толкают нас изнутри, встает и очень решительным шагом направляется к тому месту, где стоит Мермоз.

– Меня зовут Антуан, Антуан де Сент-Экзюпери.

– Большое дело, и что с того?

Слова Мермоза звучат так издевательски и резко, что Тони не знает, что сказать в ответ. Внезапно приходит осознание неловкости от того, что вторгся в личный разговор, влез туда, куда его не приглашали. На щеках у него проступает краска стыда, и, пытаясь извиниться, он спотыкается.

– Вы продолжайте, то есть… прошу меня извинить.

Новый гость смотрит на него с насмешливой серьезностью, но, когда Тони начинает неуверенно пятиться, Гийоме протягивает руку и берет его за плечо.

– Сент-Экс – летчик. Совсем скоро у него заканчивается испытательный срок в мастерских.

Он вполне мог бы сказать, что Тони всего лишь обычный помощник механика, или вообще ничего не сказать, подыграв насмешке своего высокомерного друга, но тут становится понятно, из какого теста сделан Гийоме.

– Сент-Экс, позволь представить тебе Жана Мермоза, одного из пилотов африканской линии.

– Африканской…

Он не может сдержаться, не может не повторить эхом это слово и широко раскрывает глаза. Африка вызывает образ бесконечного солнечного света, разлитого над бескрайними просторами. Его погружение в себя столь глубоко, что летчики обмениваются недоуменными взглядами.

– Вы бывали в Африке? – спрашивает его несколько менее церемонный Мермоз.

– Приходилось, недолго. Я провел несколько месяцев в Касабланке, когда проходил службу.

– А я хочу в Касабланку вернуться.

Мадам Маркес сообщает Мермозу, что суп на столе.

Гийоме смеется.

– Когда здесь ты, мы все становимся невидимками!

Все трое садятся рядом в столовой, и Гийоме начинает расспрашивать Мермоза о барабанной перепонке.

– Единственным риском для меня может стать разве что вопль Дора.

– Но ведь Дора никогда не кричит, – возражает Гийоме.

– Он кричит шепотом, – заявляет Тони.

– Да! В самую точку! Он вопит шепотом!

Разговор за ужином не умолкает ни на минуту. Начинает скручиваться невидимая нить.

Глава 29. Касабланка, 1926 год

Едва Мермоз переступает порог «Эмпориума», ему на шею бросаются две девицы, а их кавалеры встают, чтобы заключить в дружеские объятия. Он даже не успевает сесть, а официант уже принес бутылку шампанского в ведерке со льдом. Рейн, в одиночку уже расправившись с половиной бутылки виски, исчезает, но вскоре возвращается с подозрительным блеском в глазах.

– Айда во двор. Там ждет один приятель, и ему не терпится присоединиться к пирушке.

Во дворе возле входа в заведение стоит конь, откуда он – никому не ведомо. Рейн берет шампанское, выливает его в ведро и дает лошадке. Животное не оставляет ни капли. Закончив пить, испускает восторженное ржание. А когда делает