Как Иисус стал богом - Барт Эрман

Вместе с тем, хотя более поздние богословы стали считать «низкую» или «адопционистскую» христологию недостаточной, нельзя не заметить, насколько поразительной была эта точка зрения для ее первых сторонников. Для них Иисус вовсе не был «всего лишь» приемным сыном Бога. Такой акцент совершенно ошибочен. Они верили, что Иисус был вознесен до высочайшего статуса, какой только можно было себе вообразить – до невероятно высокого статуса. Это было самой фантастической вещью, какую кто-либо вообще мог сказать о Христе – что он получил место рядом с Богом Всемогущим, Творцом всего, которому предстояло судить все народы. Иисус был единственным в своем роде Сыном Божьим. Такое понимание Христа отнюдь не принижало и не умаляло его – оно было поистине удивительной, захватывающей точкой зрения.

По этой причине я предпочитаю говорить о таком понимании не как о «низкой» или даже «адопционистской» христологии, но как о христологии возвышения. В ней человек Иисус осыпан божественными милостями превыше самых смелых грез, получил от Бога невероятные почести, возвышен до божественного статуса и посажен по правую руку от Бога. В том, что такое понимание Христа не следует рассматривать как «низкое» или недостаточное, меня отчасти убедило новое исследование, посвященное тому, что означало быть приемным сыном в Римской империи – то есть, бесспорно, в том самом контексте, в котором эти взгляды впервые сформировались. Сегодня мы склонны думать, что приемный ребенок – не «настоящий» ребенок своего родителя, и, к сожалению, в некоторых кругах принято считать, что вследствие этого ребенок не принадлежит приемному родителю «по-настоящему». С точки зрения многих из нас, такой подход не может принести пользу, оказать помощь или внушить любовь, но, тем не менее, некоторые люди его придерживаются. То же самое относится и к рассуждениям о Боге и его Сыне. Если Иисус – «всего лишь» приемный сын, тогда он не «по-настоящему» Сын Божий, просто ему случайно был предоставлен более высокий статус, чем остальным из нас.

Исследование усыновления в римском обществе показывает, что такой взгляд не только весьма проблематичен, но и, по всей вероятности, ошибочен. Заслуживающая внимания книга, написанная специалистом по Новому Завету Майклом Леппардом, посвящена как раз этому вопросу: показать, что значило быть приемным сыном в то время и в том месте.4 Пеппард убедительно доказывает, что исследователи (и другие читатели) заблуждались, когда думали, что приемный сын имел более низкий социальный статус по сравнению с родным (то есть, действительно рожденным от своего отца или матери). На самом деле верно как раз обратное. В семьях римской элиты реальное значение имел именно приемный сын, а не сыновья, рожденные от брачного союза своих родителей. Вот лишь один очевидный тому пример. Юлий Цезарь имел сына от Клеопатры по имени Цезарион. Кроме того, у него был приемный сын, племянник, с которым мы уже встречались и которого он усыновил по завещанию. И кто же из них оказался важнее? Цезарион так и остался лишь примечаниям на полях истории; вы, вероятно, никогда о нем не слышали. А Октавиан? Как приемный сын Цезаря, он унаследовал всю его собственность, статус и власть. Вам он лучше известен как Цезарь Август – первый император Римской империи. И случилось это потому, что Юлий Цезарь его усыновил.

В действительности в римском мире нередки были случаи, когда приемный сын достигал более высокого и значительного положения, чем сын родной, родившийся в данной семье. Родной сын был тем, кем он был, в большей или меньшей степени благодаря случаю; его личные добродетели и достоинства не имели ничего общего с тем фактом, что он появился на свет от брака своих родителей. В то же время приемный сын – а усыновление обычно совершалось, когда он уже был взрослым, – был усыновлен именно благодаря своим достоинствам и выдающемуся потенциалу. Он достигал величия именно потому, что демонстрировал способности к величию, а не из-за случайности рождения. Это хорошо видно из панегирика, адресованного императору Траяну одним из его подданных, знаменитым писателем Плинием Младшим, который заявлял: «Ты уже и раньше заслужил быть усыновленным, но мы не знали бы, скольким тебе обязано государство, если бы ты был усыновлен раньше этого».5

Вот почему так часто приемные сыновья были уже взрослыми, когда становились законными наследниками какого-нибудь могущественного властителя или аристократа. А что означало – стать законным наследником? Это означало унаследовать все состояние, имущество, статус, подчиненных и клиентов своего приемного отца – другими словами, всю его власть и престиж. По словам историка Рима Кристиане Кунст, «приемный сын обменивал свой собственный [статус] на статус своего приемного отца».6

Когда первые христиане утверждали, что Иисус стал Сыном Божьим в момент воскресения, они говорили о нем нечто весьма примечательное. Он был поставлен наследником всего, что принадлежало Богу. Он обменял свой собственный статус на статус, принадлежавший Создателю и Владыке всех вещей. Он получил всю власть и привилегии Бога. Он мог победить смерть. Он мог прощать грехи. Он мог стать будущим судьей всей земли. Он мог править от имени Бога. Таким образом, он был во всех отношениях Богом.

Эти различные аспекты его возвышенного состояния тесно связаны с различными почетными титулами, которыми христиане наделяли вознесенного Иисуса. Он был Сыном Божьим. Это ни в коем случае не означало, что он был «всего лишь» приемным сыном Бога. Напротив, такое определение влекло за собой самые фантастические утверждения относительно Иисуса, какие только эти люди могли себе вообразить: как Сын Божий он был наследником всего, что принадлежало Богу. Кроме того, он был Сыном человеческим, тем самым, которому Бог поручил стать будущим судьей всего мира. Он был небесным Мессией, правившим – здесь и сейчас – царством своего Отца, Царя Царей. И, в качестве небесного правителя, он был также Господом, владыкой и повелителем всей земли.

Можно понять, почему кто-то захотел назвать такую христологию низкой, но в ней, безусловно, нет ничего «низменного». Это христология возвышения, которая утверждает поразительные факты, касающиеся учителя из сельской Галилеи: что он был вознесен и посажен по правую руку от Бога, воскресившего его из мертвых.

Важно также подчеркнуть, что как раз в то время когда христиане стали говорить подобные вещи об Иисусе, культ императора получал все более широкое распространение по всему римскому миру. Император почитался как сын Бога (поскольку он был усыновлен предыдущим императором, обожествленным после смерти); Иисус же был Сыном Божьим. Император был могущественным правителем, Иисус – Правителем, самым могущественным из всех. Император был господином и владыкой; Иисус – Господином и Владыкой всего. Этот крестьянин из низших слоев галилейского общества, оказавшийся не в ладах с законом и за то распятый, был в действительности величайшим существом во вселенной. Согласно христианской точке зрения, император не был ему достойным соперником, поскольку приемным отцом Иисуса был не просто предыдущий император, но сам Господь Бог Всемогущий.

Именно из-за своего высочайшего статуса Иисус считался достойным поклонения. Если ранние христиане придерживались столь возвышенных взглядов на Иисуса как на Сына Божьего, вознесенного на небеса сразу же после его воскресения, то, вероятно, уже на этой ранней стадии они начали оказывать ему знаки почитания, до сих пор предназначенные только для самого Бога. В своих двух важных книгах исследователь Нового Завета Ларри Хуртадо попытался разрешить дилемму, каким образом Иисус мог почитаться как божественное существо на раннем этапе истории христианской религии – фактически с самого начала – если сами христиане считали себя монотеистами, а не дитеистами (то есть почитавшими двух богов одновременно).7 Хуртадо полагает, что верно было и то, и другое: христиане придерживались убеждения, что существовал лишь один Бог, но в то же время почитали Иисуса наравне с Богом. Как такое было возможно? Хуртадо полагает, что в христианстве развилось Финитарное богослужение — в котором Иисус почитался как

Господь, наравне с Богом, но при этом не приносилась в жертву идея существования только одного Бога. С его точки зрения, христиане считали, что поскольку Бог вознес Иисуса до божественного статуса, то Он не только дозволял, но даже требовал оказывать Иисусу божественные почести. Хуртадо рассматривает это как уникальное явление в истории древних религий – почитание двух божественных существ в рамках богословия, которое утверждает существование лишь одного. В последующих главах мы увидим, как богословы в конце концов сумели разрешить проблему, каким образом Иисус мог почитаться как Бог, не принося при этом в жертву устои монотеизма. Пока же достаточно подчеркнуть, что именно так и случилось. Христиане настаивали на том, что они верили в единого Бога, и тем не менее почитали Иисуса как божество и поклонялись своему «Господу Иисусу» наравне с Богом.