Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

— Все прошло штатно, — отмахивался от особо назойливых. — Всякий раз бы так…

Зато Озеров Валентин Яковлевич, молодой и слово-охотливый, «подпустить тумана» не смущался.

— Дернись хоть малость, — азартно поблескивая глазами, скалился он, — быть бы Павлику Дурневу с лишней дыркой в голове.

Но даже новичок Паромов понимал, что Озеров явно несколько преувеличивает с «лишней дыркой». Не так просто было применить табельное оружие… Десятки, если не сотни ограничений существовало. Но слушать его было интересно. Весело и занимательно рассказывал.

Озеров — двадцатипятилетний красавец блондин с голубыми, вечно улыбающимися, даже в минуты раздражения, глазами. Среднего роста и крепкого сложения с походкой бывшего моряка — немного вразвалочку. И, конечно же, любимец и «погибель» всех молоденьких инспекторш ПДН. Как поговаривали злые языки, Валентин Яковлевич, хоть и был женат, но особой щепетильностью в части амурных дел не отличался. Но то — злые языки… На чужой роток, как известно, не набросишь платок. Было то или не было — неизвестно. Зато точно установлено, что дуэлей между сотрудницами ПДН не случалось.

В минуты же гнева улыбка его становилась не доброй и обворожительной, а злой и язвительной. Впрочем, как и речь, изобилующая колкими эпитетами и сравнениями.

«Что ты мычишь, как корова, проглотившая язык вместе со жвачкой», — говорил он кому-либо из своих подчиненных, если тот не мог коротко и толково ответить на заданный вопрос. Или: «Вижу, мыслям тесно в голове у Вас, товарищ лейтенант. Теснятся, на волю просятся… Одна беда — язык им мешает и зубы не пускают!»

Озеров окончил Курский СХИ, поэтому его сравнительно-оскорбительные эпитеты чаще всего изобиловали названиями животных: «На вас, участковый Петренко, шинель, как на корове седло, а вы, Иванов, не ржите, как стоялый жеребец перед случкой». Голубые глаза Озерова при этом улыбались во все лицо, но от такой улыбки не только Петренко с Ивановым, но и всем было не по себе.

Впрочем, он злопамятным не был. И как быстро раз-дражался, так же быстро сменял гнев на милость. И опять его лучезарная улыбка обвораживающе действовала на собеседника.

С отделением профилактики он занимал два помещения на первом этаже, через коридор от дежурной части. При этом проходным кабинетом владело само отделение профилактики — майор милиции Уткин Виктор Дмитриевич и старший лейтенант милиции Беликов Валентин Иванович. Если красноликий вечно хмурый Уткин отвечал за организацию работы с лицами, ранее судимыми, то круглоликий и улыбающийся Беликов — за состояние работы с тунеядцами, алкоголиками, семейными дебоширами и прочей мелюзгой.

Их «апартаменты» по периметру вдоль стен были обставлены деревянными разнокалиберными шкафами. В них — сотни личных дел на подучетный элемент. Они пылились стоя и лежа стопками и кипами, на деревянных прогнувшихся полках. И обязательно — за обшарпанными скрипучими дверцами на расшатанных петлях.

Угловой же кабинет с одним единственным окном занимал Озеров. Тут деревянных шкафов было поменьше. Зато имелись металлические сейфы, в которых хранились, как шепнули Паромову по секрету, личные дела доверенных лиц и внештатных сотрудников — опору участковых. И, возможно, объект вожделений жуликов… Многим хотелось знать, кто и как «постукивает» на «контору».

Кто такие внештатные сотрудники и каков их статус в правоохранительной системе, Паромов уже знал. О доверенных лицах слышал, но представление о них имел самое смутное.

— Это негласные осведомители, — как-то коротко пояснил Черняев.

— Агенты что ли?…

— Считай, агенты, — ухмыльнулся Черняев. — Только труба у них пониже да дым пожиже…

— И мне придется обзаводиться?

— Придется.

— И как?

— Пока не аттестуют, даже голову не забивай… и приказы секретные почитывай… там все расписано.

В канцелярии секретные приказы взять было не просто.

— Не положено, не аттестованный — дала от ворот поворот секретарь Анна Акимовна. — Завтра, может, попрут, а ты уже секретные приказы знаешь…

Всем участковым инспекторам Промышленного РОВД, даже таким молодым и зеленым как вновь принятым Паромову и Ивакину, было известно, что Озеров тяготится своей должностью начальника службы профилактики. Всей душой стремился он в уголовный розыск. Даже понижение до должности рядового опера не смущала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Розыск — вот это мое. А тут чужое место занимаю, — говорил довольно часто.

При этом его голубые глаза тускнели. Словно тучки набегали на небесную лазурь.

Каждый раз, когда случалось преступление в районе, он, не дожидаясь команды руководства отдела, по собственной инициативе одним из первых прибывал на место происшествия. Нужно было — то «вкалывал» там, как рядовой опер, утюжа дворы и подъезды в поиске следов и очевидцев. И если «везло», то первым шел на задержание подозреваемого, особо не задумываясь, вооружен тот или нет, физически здоров или хил. За это не раз был «бит» в кабинете начальника отдела.

— Смотри, Валентин, — по отечески строго говорил Воробьев Михаил Егорович, — доиграешься!.. Поубавь прыти. А то, как бы мне не пришлось ее убавлять…

Озеров и Воробьев были земляками, оба из-под Свободы Золотухинского района. А некоторые так вообще говорили, что родственники — племянник и дядя. Впрочем, все люди между собой родственники, если верить Библии. От Адама и Евы пошли.

Улыбчивый Озеров давал зарок больше не лезть впереди батьки в пекло, но… вскоре забывал о своем зароке и лез. А как не лезть, коли руки чешутся и ноги несут…

Несмотря на то, что Озеров явно тяготился своей участью работать не в оперативной службе, однако спрашивал с подчиненных по полной мере. Особенно «лютовал» в вопросах, касавшихся исполнительской дисциплины, в работе с письмами и заявлениями граждан.

Приказ МВД номер 350 и статью 109 УПК РСФСР, регламентирующие работу с заявлениями граждан, в том числе и о преступных деяниях, все участковые инспектора знали назубок.

— Откуда такая ретивость и требовательность? — однажды спросил Паромов у Минаева.

Тот только что получил от Озерова очередной «раз-нос».

— Обжегшийся на молоке на воду дует, — усмехнулся Минаев.

И поведал о курьезе, произошедшем с Озеровым, когда тот только что был принят на работу и, не имея навыка, полученную им кореспондецию собрал в одну кучу и сжег.

— Знатный получился костерок!

— Серьезно? — не поверил Паромов.

С первых дней тот же старший участковый учил его беречь каждый полученный в секретариате документ как зеницу ока. Потому сомневался, чтобы Озеров так обмишурился.

— Серьезней не бывает, — боднул взглядом Фому неверующего Минаев. — А потом в течение трех дней, отведенных руководством, все уничтоженное восстанавливал до последней бумажки.

— Даже не верится: Озеров — и вдруг такой облом…

— И на старуху проруха… — брызнул карими искрами глаз Минаев. — Все мы на глупость горазды. Порой так вляпаешься и там, где и вляпаться-то вроде невозможно… Но это лирическое отступление. А суть такова: помня свой горький опыт, Озеров нас бережет, особенно таких молодых как ты, — уже серьезно окончил рассказ Минаев. — Привыкнешь к данной жесткости и самодисциплине — потом легче будет. Поверь на слово, не раз еще за эту науку спасибо Валентину Яковлевичу скажешь…

9

Убийство Дурневой было раскрыто в течение шести часов. Руководство рапортовало по «служебной лестнице» до самого верха — до Министерства Внутренних Дел. Таков был порядок, заведенный министром Щелоковым. И он исполнялся неукоснительно.

Маршала Советского Союза Николая Анисимовича Щелокова сотрудники Промышленного РОВД города Курска видели только на экранах телевизоров да на страницах журнала «Советская милиция, который все были обязаны выписывать. Возможно, еще на газетных разворотах… Однако относились к нему с уважением. Особенно старослужащие, помнившие «милицейскую неустроенность дощелоковского периода». Тогда и зарплата была с гулькин нос, и отношение общества — наплевательское. Да и сами представители правоохранительных органов — вечно полупьяные, неряшливые, в замызганной униформе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})