Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

— Не спеши «вперед батьки», — выдыхая клубы дыма, после очередной затяжки «примы», мрачно и отрывисто отвечал тот. — Там есть, кому осматривать место происшествия и кому командовать… Делай, что скажут… И меньше топчись, чтоб возможные следы преступления, по неопытности, не уничтожить. Остальное — по обстановке.

Минаев после известия об убийстве почему-то стал зол и раздражителен, хотя утром, когда встретились в отделе, шутил и смеялся. Причина такой быстрой смены настроения старшего участкового была непонятна. И Паромов двинулся к Черняеву, надеясь, что-нибудь разузнать у того. Но и Черняев, всегдашний балагур и зубоскал, весь запал растерял.

— Не лезь со своими «что?», «зачем?» да «почему?», — огрызнулся он.

— Но почему же? — не унимался Паромов.

– Ты еще не знаешь, какие бывают «разборки» при убийствах — все крайних ищут! А крайний — пока что Минаев. А возможно, и я, если, не дай Бог, убийца проживал на моем участке.

Черняев скомкал только что начатую сигарету и со злостью бросил под ноги.

— Выговоряшник — стопроцентный. Как в аптеке на весах! А если убийство совершил судимый или, тем паче, поднадзорный — то не только «строгач», но и неполное служебное… Мало того, склонять будут весь год, — мрачновато, разделяя фразы длительными паузами, пояснил он, закуривая новую сигарету. — Перспектива аховская, врагу не пожелаешь. Слышал, надеюсь, выражение «положение — хуже губернаторского»?

— Слышал.

— Так вот, наше положение еще хуже! Усек?

Так для молодого участкового открылась еще одна грань милицейской жизни и работы, совсем не похожая на ту, что он видел в фильмах или читал в книгах. Словно из ящика Пандоры неприятности вываливались одна за другой. Вырисовывалась та сторона милицейской работы, которая всегда присутствует, но не афишируется.

Больше вопросов Паромов никому не задавал. Решил помалкивать и больше наблюдать за действиями своих старших товарищей.

4

Парком назывался небольшой участок местности, располагавшийся между домами по улице Харьковской и автодорогой по проспекту Кулакова. Скорее, это был небольшой молодой скверик, возникший по воле местного руководства райисполкома и администрации завода РТИ на месте снесенной улицы Рышковской. Шириной не более сотни метров и длиной с полкилометра.

Еще в семидесятых годах тут были одноэтажные деревянные домишки, подслеповато вглядывавшиеся на дорогу и трамвайные пути. Почти от моста через Сейм до железнодорожного виадука за Льговским поворотом стояли они, отгородившись друг от друга и прочего мира заборами и палисадниками. Что было в них примечательного, так это огороды и сады. От виадука дорога уходила круто вправо, в сторону Цветово. Но домишек так уже не было — только бараки, некогда построенные пленными немцами, только предприятия.

Город, расстраиваясь, задыхался в транспортных пробках. В том числе и на пути между Льговским поротом и площадью Дзержинского. Если на дороге случалась поломка какого-либо грузовичка, то весь поток автотранспорта замирал на несколько часов. А не дай бог, ДТП, то и говорить не стоит — движение останавливалось на несколько часов. Как в попутном, так и во встречном направлении. И сколько бы ни гудели клаксоны и сирены, сколько бы ни матерились взмыленные и охрипшие от крика шоферюги — пробка не рассасывалась. Срочно требовалась транспортная развязка.

Поэтому были построены две параллельно идущие друг другу автодороги с односторонним трехполосым движением транспорта каждая, разделенные между собой трамвайными путями. Для этого пришлось снести улицу Рышковскую до Льговского порота, оставив только аппендикс в сторону Цветова. А на остатках садов и огородов образован парк с центральной асфальтированной аллеей.

Кстати, та же участь постигла и ее «родную сестру» — улицу Ламоновскую.

Основной примечательностью молодого скверика была елка, чудом уцелевшая от всех сносов, планировок и перестроек. Зимой и летом, радуя глаз, она зеленой пирамидкой возвышалась над молодыми кленами, каштанами и топольками, заложенными работниками «Зеленстроя» в основу скверика. А в Новогодние праздники, наряженная в разноцветные гирлянды и шары, живая ель веселила окрестных ребятишек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как ни короток путь, но пока команда, возглавляемая Минаевым, добралась до места, там уже были сам Воробьев Михаил Егорович. А также начальник ОУР Чеканов Николай Васильевич и начальник следственного отделения Крутиков Леонард Григорьевич. Видать, начальник отдела, доложившись руководству УВД, привез их на служебной, видавшей виды, «Волге». Недалеко от них толпились другие сотрудники.

Трупа женщины видно не было. Поэтому вновь при-шедшие сотрудники недоуменно крутили головами во все стороны. А у Паромова, грешным делом, даже мысль мелькнула: «Может, чья-то неудачная шутка, и никакого трупа нет! Вот было бы хорошо!»

Но эту иллюзия немедленно развеяла команда Воробьева:

— Майор Минаев, бери всех участковых и оперов с зоны, и аккуратненько, след в след вон к тому дереву. — Взмах правой руки в сторону одиноко стоявшего дерева. — Там, в яме, труп. Посмотрите, возможно, опознаете… Затем участковые — в оцепление, зевак не пускать, а оперуполномоченные — на отработку жильцов дома…

— Дома номер 22 по Харьковской… — подсказал хмуро Чеканов.

— Дома двадцать два по Харьковской, — повторил Михаил Егорович.

И жестом руки указал в сторону девятиэтажного десятиподъездного дома, называемого в обиходе «китайской стеной».

Невольно окинув взглядом указанный дом, Паромов подумал, что сотрудникам уголовного розыска будет непросто его отработать. «Это, как в сказке о тридевятом государстве и тридесятом царстве: пойди туда, не зная куда, и найди то, не зная что…»

Но команда прозвучала. И сотрудники, названные начальником, стараясь двигаться цепочкой, один за другим подходили к месту нахождения трупа. Подошли и Паромов с Черняевым.

5

Труп женщины лежал в неглубокой яме, припорошенной снегом, примерно в ста метрах от дома, напротив арки. Погибшей было не более тридцати пяти лет. Лежала навзничь, с вытянутыми за голову руками. Её верхняя одежда и обувь отсутствовали. Темное платье, как, впрочем, и светлая шелковая сорочка, от волочения женщины за ноги по земле, задрались к голове и, пропитанные кровью, бесформенной массой прикрывали лицо. Отсутствовали трусики и лифчик, отчего нагота женского тела становилась не только беззащитней, но и отталкивающей. Все оно: и грудь, и живот, и икры ног, и паховая область, — были густо исколоты и изрезаны острым предметом.

Не ужасный вид исколотого и изрезанного трупа, а мертвая неподвижность, простиравшихся между рук, светлых прядей волос больше всего поразила Паромова. Именно эта ужасная неподвижность волос, несмотря на легкую поземку, явственней всего говорила о смерти.

— Друшлак, а не тело, — мрачно констатировал Черняев.

— Какой-то сумасшедший «замочил». И не тут, а в каком-то другом месте, — констатировал результат осмотра и опознания Минаев. — Возможно, с нашего поселка, но мне не известна. Смерть не красит любого, а такая, — с огорчением махнул он рукой, — и знакомого сделает незнакомым…

— А мне что-то показалось в ее облике знакомое… где-то, возможно, раньше видел, но… не опознал, — прищурил глаза Черняев, стараясь вспомнить, где он мог видеть погибшую женщину. — Твердо могу сказать только то, что она в подопечных наших не ходила. Иначе я бы ее запомнил…

— Я тоже ее видел, скорее всего, на заводе РТИ, — воспользовавшись небольшой паузой, напомнил о себе Паромов. — Но там более десяти тысяч работает, и половину из них — женщины. Сразу и не узнаешь. И согласен: убили ее в другом месте… возможно, здесь в парке, но… в другом месте, а в яму приволокли. Задранная к голове одежда на это прямо указывает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Доложим начальнику, что не опознали, — подвел невеселый итог Черняев. — А потребуются наши соображения, доложим и их, Пинкертон ты наш скороиспеченный, — добавил он иронично уже явно для Паромова. — Но, думаю, они не потребуются: тут «головастиков» и без нас хватает, есть кому версии выдвигать…