Нас больше нет - Денис Белый

— Я не раб.

— А кто же ты? Раб, как и я, — усмехнулся паренёк. — Видел я, как ты на площади Бударама утворил. Не повезло… — усмехнулся паренёк.

— Раб, ты, коли мыслишь так, но не я! — спокойно ответил император.

— Как же? Мы оба рабы.

— Я лишь с оковами, но свободен.

— Странный ты, раб. Умом болен?

Удар древком копья по голове, заставил паренька коротко вскрикнуть.

— Молчать! — Закричал ему в лицо, вышедший из-за спины солдат. — Ты тоже должен молчать, — не совсем уверенным голосом обратился он уже к Амуру, будто не приказывая, а прося.

Из-за длинных построек, поднимая пыль столбом, вылетел всадник, в одно мгновение оказался возле выстроившихся рабов. Это вновь был Тур. Его вид казался уставшим. Было заметно, что от этой суматохи, он изрядно вымотался.

— На задний двор всех! — скомандовал он и, развернувшись, неторопливой трусцой поехал обратно.

Солдаты развернули шеренгу, и повели рабов следом, поторапливая выкриками. Петляя меж разнообразных построек, аккуратно прибранных зелёных лужаек и уютных насаждений разнообразных деревьев с висящими на них плодами, бряцающий кандалами строй подвели к полукруглой высокой стене с небольшой арочной дверью обитой железом. Пройдя через арку, рабы оказались на большой площадке, окружённой со всех сторон длинными лавками в несколько ярусов. На самом верхнем ярусе были расположены просторные ложа, отгороженные между собой небольшими перегородками. С противоположной от арочной двери стороны, были большие решётчатые ворота, распахнутые настежь, а немного в стороне ещё одна дверь, так же обитая железом.

— Быстрее, в ряд всех ставьте! — приказал расхаживающий взад-вперёд Тур.

Когда все построились, худощавый медленно стал ходить вдоль строя и осматривать всех.

— Убрать! — указал он на еле державшегося на ногах раба.

Два бойца быстро подхватили его под руки и бегом увели за пределы площади.

Внимательно осмотрев строй несколько раз, Тур убрал ещё двоих и продолжил вновь расхаживать взад-вперёд, в ожидании чего-то.

В распахнутые ворота въехала колонна верховых. Их строй разделился надвое, образовав живой коридор. Следом появился ещё один всадник довольно молодо выглядевший. Тур, заметив гостей, бросился им навстречу. Всадником оказалась совсем юная девушка. Одета на ней была приталенная лёгкая куртка, богато расшитая в несколько ярких оттенков и однотонные узкие штаны темного цвета. Голову покрывала пёстрая ткань, приколотая в центре крупной сверкающей брошью.

— Камири, думаю, отец будет гневаться… — начал было худощавый.

— Уйди, Тур! — раздражённо перебила девушка звонким голосом, спрыгивая с лошади.

Она брезгливым взглядом окинула строй рабов, затем неторопливо подошла к самому первому и оценивающе осмотрела с головы до ног.

— Жить хочешь? — тихо спросила она.

— Хочу, госпожа! — ответил раб, опустив голову и уткнувшись взглядом в песок.

— Эй, Мириш, подай! — крикнула девушка воину из своей свиты. Тот быстро подбежал и протянул рабу палку в половину его роста.

— Ну, тогда выживи, — обратилась она вновь к рабу и взяла меч из рук воина принесшего палку.

— Камири, отец не одобрит твой поступок! — попытался остановить её Тур и встал между рабом и девушкой.

— Уйди, Тур! — сверкнула она недобрым взглядом. — Иначе всё равно уйдёшь, но конюшни чистить!

Тур хмыкнул раздражённо и отошёл в сторону. Он искоса смотрел на неё, и было видно, что его распирало от злобы и ненависти.

— Дерись! — приказала девушка рабу державшему палку в руке.

— Я не могу, госпожа… — дрожащим голосом заскулил тот.

Камири взмахнула мечом, достав до предплечья раба самым кончиком, слегка разрезав кожу.

— Следующим ударом отрублю её! — злобно зашипела девушка.

Раб дрожащими руками поднял палку, выставив перед собой.

Девушка вновь взмахнула клинком. Противник тут же закрыл глаза и махнул в ответ палкой наугад. Меч попал по палке, выбив её из рук.

— Хм… Тур, ты где их взял? Думаю, отец не оценит твои старания, — усмехнулась девушка.

— Они для другого совершенно, — сдерживая тон, ответил худощавый.

— Ты знаешь, Тур, если мы проиграем Марухану, отец с тебя спросит и шкуру снимет с живого. Ну да пусть, а то ты много мнишь о себе, генерал! — презрительно посмотрела на него девушка.

Солдаты, которые стояли рядом, попрятали свои взгляды. Было видно, что им стыдно за своего командира, которого оскорбляла женщина, пусть и дочь Мадиша, но в первую очередь женщина. В ином случае с любой другой сняли бы уже голову только за одно лишнее слово. А этой дозволено было абсолютно всё, любая прихоть и любой каприз. Камири своими выходками больше походила на капризного юношу, но никак не женщину, будущую хранительницу семейного очага и мать. Её интересовало только оружие и всякие мужские забавы, вплоть до жестоких поединков до смерти. Виной тому в какой-то мере был сам отец, оторвавший ещё в младенчестве от нянек, прививавших с детства то, что должна в жизни делать женщина и какого места держаться. Он таскал её везде с собой, а ребёнок впитывал суровую мужскую реальность, невольно приобретя черты наглого и самолюбивого наследника, будь у правителя сын. Во дворце уже давно привыкли и порой даже забывали, что Камири не мужчина. Мало кто мог припомнить, чтобы она хоть раз появилась в женских одеждах. Неизменная пестрая куртка и штаны, являлись постоянным одеянием этой особы. Лишь покрывавший голову платок, иногда напоминал окружающим, что это всё-таки женщина. Дочь правителя и сама давно позабыла, что являлась прекрасной половиной человечества. Порой, встречая не по правилам одетых служанок, с какой-нибудь не укрытой частью тела, она срывалась на гневный крик, иногда наказывая за нескромность, плетью. С годами её женственность пряталась всё дальше, а нрав становился более жестким и чаще жестоким. Сам Мадиш, когда пребывал в гневе от выходок своего дитя, то наказывал всех кого угодно, но не её. Детей у правителя хватало с избытком от разных женщин во дворце, но Камири являлась для него чем-то святым. Может потому что она была первым его ребёнком от собственной жены, которая при родах и умерла, так и не увидев дочь. Для Мадиша это был страшный удар. Он по-настоящему любил её и до сих пор не мог забыть, хотя прошло довольно много лет с тех пор. В Камири он видел некое воплощение своей жены. Потакая всему, пытаясь оградить заботой и любовью, в итоге вырастил чудовище в женском обличии и с мужскими повадками. Он сам это иногда осознавал, но ничего не мог поделать. Во дворце уже привыкли и знали, если встретил Камири, жди беду и готовься понести кару от Мадиша. Появление на пути дочери правителя, было давно для всех дурным знаком.

Попытка однажды выдать её за сына правителя Марухана, чуть не обернулась войной. Тогда девушка в гневе от того, что за неё решили её судьбу, на торжественном пиршестве в честь помолвки, о которой она узнала прямо за просторным ковром с яствами, ухватила висевшую на стене плеть и исполосовала лицо наследника Марухана в кровь. Досталось и остальным гостям. Это был страшный позор. Мадиш тогда еле откупился, чтобы не быть войне. Орамин, правитель Марухана, кое-как смог смириться с нанесённым позором, скорее лишь потому, что с Мадишем они были детьми одного отца, хотя и разных матерей. С тех пор началась тихая вражда, переросшая постепенно в соревновательную. Раз в год на праздник великого Марана, устраивались жестокие побоища с участием рабов и зверей с обеих сторон. Подобное устраивало всех, так как настоящей войны не хотел никто из них, прекрасно помня о войне с западным Пирсенеем, длившейся несколько лет. Оба правителя постоянно жили в ожидании, что пирсенейские племена вновь объединятся, и тогда придётся браться за оружие, а ведь только наладились торговые отношения с соседними странами. Тогда с большим трудом удалось раздробить многочисленных пирсенейцев, не без помощи соседей конечно, но казалось, что обитатели бескрайних барханов не скоро восстановят свою боевую готовность и численность, а то и вовсе вымрут.

Девушка пошла вдоль строя рабов, остановилась напротив императора, удивлённо вскинув брови, глядя на здоровенный булыжник, прикреплённый цепью к оковам на ногах.

— Жить хочешь, раб? — посмотрела он снизу вверх, пытаясь заглянуть в глаза.

Амур стоял, прикрыв веки, и не обращал никакого внимания, словно не его спрашивают.

— Тур, ему язык отняли?

— Госпожа, если позволишь, к вечеру самых лучших выберу и прикажу для тебя их подготовить! — вдруг сменил тон генерал, подбежав к девушке. Он заметно нервничал и поглядывал на императора, будто боясь, что бы тот и дальше продолжал молчать. Тур встал между ними, загородив собою Амура, и как бы пытался оттеснить её подальше от него.