Хранители Вечности - Егор Козлов

луга, морское побережье, монастырь «Сур-Ганская долина» (да-да, тот самый) и ещё пара южных видов.

– Наверное, она скучает по своему дому сильнее, чем раньше… – невольно прошептала я, когда заметила рядом с большой статуэткой совы две книжки.

Первой оказался толстенный роман Джорджа Кэрри «Часовая башня». Надо же – именно его я находила у себя на чердаке, когда гостила у бабушки уже в прошлом году. А ведь так и не прочитала, хоть и обещала себе.

А вот это уже интересно…

Дневник Айны. Тот самый, о котором моя подружка время от времени упоминала за долгими разговорами. Наверняка, она записывает туда все свои мысли, чувства и переживания…

Это может прозвучать странно, но сейчас у меня не возникло чувства, будто я поступаю неправильно. Совсем! Я без тени стыда пролистала книжку и тут же взялась за чтение, остановившись, как это и полагается, на последней странице.

«28 декабря. Понедельник.

Глупо было надеяться на лучшее. Глупо вообще во что-то верить. Жизнь не даёт мне шансов, и тешить свой разум иллюзиями – лишь причинять себе вред. Но как же мне этого порой хочется…»

Я сглотнула подступающий к горлу ком и перелистнула на страницу ранее…

«21 декабря. Понедельник.

Сложно об этом писать. И ещё сложнее скрывать в себе. Подруга не понимает моего молчания. Она отдаляется, сама того не желая. В отличие от меня. Я ведь отталкиваю её сама. И это трудно. Но труднее всего быть вместе с ней. Мне предстоит многое пережить, но это ничто по сравнению с тем, что ожидает её. Её… (в этом месте было зачёркнуто малоразличимое слово) жизнь меняется. А я своим присутствием только сделаю всё хуже».

Обалдеть… Вот значит как… Она считает, что мне так будет лучше??? Я уже слабо отдавала отчёт своим действиям, да и за временем не следила – уже по привычке перевернула лист и остановилась в этот раз на середине ноября.

«16 ноября. Понедельник (снова).

Шейна покинула экзамен, накричав на всех, кто не желал ей добра. Видеть её такой – худшее из наказаний. Не представляю, каково ей теперь. Но этого следовало ожидать. Я знала, что так будет. И от этого больно вдвойне. Ах, если бы я только могла ей помочь! Но я давала обет, и не могу от него отступать. «Печать…»

Неожиданно дверь позади открылась. Неожиданней некуда!..

– Шейна? Что ты делаешь?..

Айна стояла в дверях, только-только вернувшаяся в родную квартиру, и бегло сворачивала с себя шарф, поправляя съехавшую косынку. Кажется, увидеть меня в столь поздний час она не планировала.

– Я… тебя… жду, – пытаясь сохранить самообладание, я положила дневник на место, надеясь, что подруга ничего не заметила.

– Что ж, это хорошо, – она бросила наконец свой шарф сочного янтарного цвета на кровать и присела, усталым взглядом удерживая меня в поле зрения.

– С Новым Годом, – я разместилась у её плеча, но Айна лишь по новой натянула косынку, скрыв под ней почти всё ухо. Выглядела она совсем слабой…

– И тебя, Шейна.

Она не знала, с чего начать разговор, и машинально взяла в руки первое попавшееся – игрушечного ёжика-грелку.

– Точь-в-точь как настоящий, – улыбнулась я.

Подруга ответила тем же и положила его на место. Любимая её игрушка – причём до сих пор.

– Я сегодня побывала на восточном побережье. И в «Сур-Ганской долине». Представляешь, целый час проговорила с местным настоятелем. О философии, мистике, религии.

– Проповедником Бенедиктом? Да, он хороший человек. Когда мы были на экскурсии, он говорил и со мной, и с папой, и с мамой. Он ко всем был добр. Я думаю, ему очень не хватает общения.

– Я это заметила, – выдержав мучительную паузу, хоть это и было трудно, я скрепя сердцем спросила. – Как ты? Как твоё состояние?..

Айна дёрнула плечами, но тут же взяла себя в руки. Как мне показалось, с ощутимым трудом.

– Провела сутки в больнице. Химия – так получилось, что в новогоднюю ночь я не могла побыть дома. Но мама выкрала время и была там со мной.

Господи. А я ещё считала свой новогодний праздник серым и бессмысленным…

– Айн, прости меня. Если бы я только знала, я бы приехала к тебе, я…

– Ты не виновата. Я так решила сама. Поэтому не стала тебе звонить.

– Что ж. Не стала – так не стала. Я вот тоже тебе не звонила. А ведь за эти дни столько всего случилось. Довелось и на шахте взорвавшейся побывать, и на берегу бушующего океана, и в монастыре. А, ну да, я говорила.

Подруга слышала о катастрофе у Восточных гор Зофии. Но, конечно, не из моих уст – и я бегло описала основную цепочку событий. Хотелось перевести тему в другое русло и отвлечь её от переживаний. Но Айна как будто специально не поддавалась – молчала, лишь изредка кивая в такт моему рассказу. Наконец, я совсем увела диалог и поинтересовалась:

– Ник, кажется, хороший друг твоего отца. Как и его брат.

– Он помогает с чаем. И травами. Импорт – они в этом специалисты.

Ага, помогают – порой привозят товар раз в десять дороже обычного. Блин, как же ей сказать?!

– А он… они надёжные люди?

Айну смутил мой вопрос, но ещё деликатнее спрашивать такие тонкости я не умела.

– Ник дружит с моим отцом уже давно. И с Элиосом. А он человек хороший. Почему ты спросила?

– Просто они так спокойно вошли в ваш дом. И ведут себя тут почти как хозяева. Я подумала, что…

– Что они тоже будут читать мой дневник?

… Не ожидала я такого. И мне нечего было ей ответить…

– Айна, я…

– Не надо. Я понимаю. Просто – ты бы всё равно не нашла там ничего полезного. Всё самое ценное я держу в себе.

Тишина – в прямом смысле гробовая. Подруга не винила меня, не повысила голос (хотя она этого никогда не делала). Но я всё равно чувствовала себя очень мерзко.

– Ты, наверное, видела рисунок Лолы. Там, на полке, – с усилием поднявшись, она потянулась наверх и достала тот самый листочек с башней и девушкой в рыжих тонах. – Она часто говорит о тебе. В больнице ей одиноко. Если бы ты её навестила, она была бы рада.

– Я так и сделаю. Обещаю.

– Хорошо. Прости меня, но я должна побыть одна. Устала до смерти. Хочется спать.

Я понимала, что сейчас Айна не врёт, и ей действительно требуется отдых. Но даже эти слова показались мне острым