Заводная девушка - Анна Маццола

каждую ее ложь и уловку, каждый случай предательства.

– Если я обнаружу, что ты солгала мне насчет Вероники или что-то утаила, тебе не поздоровится.

Мадлен, дрожа, попятилась к стене:

– Я не знаю, где она. Честное слово!

– Доктор Рейнхарт, не пугайте Мадлен, – сказала Эдме, касаясь его руки. – Скоро мы узнаем, почему Вероника ушла на ночь глядя. Я принесу вам чего-нибудь выпить. Горячего поссета или сливовой настойки. Вам нужно нервы успокоить.

– Мои нервы в порядке, – возразил он, оттолкнув руку кухарки. – Выпивка притупляет чувства, а они у меня сейчас должны быть предельно обострены. Я должен понять, куда она ушла.

Он прошел по коридору и отпер дверь мастерской. Затем дверь закрылась, скрипнул ключ, после чего послышался глухой стук, словно Рейнхарт что-то уронил на пол или упал сам.

Не зная, куда себя деть, Мадлен поднялась в будуар Вероники. Может, что-то там подскажет, куда отправилась дочь Рейнхарта. Мадлен зажгла свечи в канделябре. На мгновение в зеркале мелькнуло лицо Вероники. Мадлен заморгала, и видение пропало. Это был жуткий трюк ее перевозбужденного ума. Надо успокоиться. В серебристом свете канделябра Мадлен собрала все разбросанные гребни и щетки для волос, булавки и ленты. Она нашла оторвавшуюся пуговицу, булавку с бриллиантовой головкой, шарик скомканной бумаги, которой Вероника промокала накрашенные губы. Когда она их красила? Этим вечером, перед уходом?

Мадлен выдвигала ящики комода. Оттуда пахло лавандой и сухими лепестками роз. Мадлен перебрала нижнее белье и нижние юбки, переложенные бумагой. Потом стала вынимать чулки и перчатки, надеясь обнаружить новую вещь или подарок от возлюбленного, что объясняло бы исчезновение Вероники. Нет, все было виденным-перевиденным, перестиранным, высушенным и сложенным огрубевшими руками Мадлен. Свои немногочисленные драгоценности Вероника держала на подоконнике в запирающейся шкатулке. Подняв шкатулку, Мадлен услышала перекатывание вещей внутри. Драгоценности были на месте.

Она продолжила поиски, открыв гардероб и проверив платья. Платье из розовой шелковой тафты было на месте, зеленое, тоже шелковое, висело рядом. За ним – белое хлопчатобумажное и светло-серебристое. Не было только розовато-лилового. Значит, выпроводив Мадлен, Вероника сняла ночную сорочку и снова оделась. Было это впервые или Вероника уже не раз обманывала горничную подобным образом, делая вид, что ложится спать, а сама уходила, подобно одной из двенадцати танцующих принцесс?[25]

Мадлен подошла к кровати, откинула покрывало и сунула руку под матрас. Ничего. Тогда она встала на колени, заглянула под кровать и едва не вскрикнула, увидев чье-то личико, глядящее из сумрака. Но это была всего-навсего кукла. Мадлен вытащила куклу на свет и болезненно поморщилась, вспомнив старика из своего отрочества и его фарфоровую куклу. Но эта кукла была далеко не новой. Странная игрушка, которую прежде Мадлен видела на каминной полке. Краска на кукольных щеках облупилась, а платьице за годы превратилось в лохмотья.

«Тебе, Мадлен, это бы совсем не понравилось, – сказала Вероника, когда Мадлен пристала к ней с расспросами о королевском заказе. – Тебе ведь и моя кукла не нравится… Я уже не уверена, что и мне она особо нравится».

Глава 17

Мадлен

Спала Мадлен плохо и проснулась рано, когда тусклый утренний свет только пробивался из-под занавесок. Спустившись вниз, она увидела, что Рейнхарт куда-то ушел.

– Он и не ложился, – сообщил вскоре подошедший Жозеф; по его усталому виду чувствовалось, что и сам он почти не спал. – В третьем часу ночи слышал, как он ходит по мастерской. А утром сказал мне, что опять пойдет в полицию.

На кухне Эдме уже варила кофе.

– Одного не пойму: зачем ей понадобилось уходить? И куда она могла пойти?

В самом деле, куда?

– Надо обойти больницы, – сказала Мадлен. – Вдруг на улице с Вероникой что-то случилось? Начнем с Отель-Дьё и Ла-Питье. Потом поищем по тюрьмам.

– С какой стати ей оказаться в тюрьме? – удивилась Эдме, разливавшая кофе по чашкам. – За что арестовывать невинную девушку?

Мадлен удивленно посмотрела на повариху. Странные у Эдме представления о жизни. Как будто государство может тебя схватить и упрятать за решетку, только если ты совершил преступление.

– Я схожу в Бастилию, потом в Фор-Левек. Жозеф, ты наведайся в Отель-Дьё. К полудню вернемся сюда.

* * *

Даже в разгар лета парижский воздух не бывал столь зловонным, как сегодня. Мадлен шла по улице Сент-Антуан, а зловоние только нарастало, словно чумовые миазмы с переполненных кладбищ и грязных, убогих подвалов просачивались наружу и поднимались вверх, заражая город. Вскоре она увидела громаду тюрьмы. Мадлен часто видела это серое, угрюмое здание, однако у нее не было причин для посещения Бастилии – самого ненавистного места в Париже, где люди заживо гнили, закованные в камень. Чем ближе к подъемному мосту, тем выше становились стены и башенки тюрьмы, загораживая собой неяркое солнце. Во внутреннем дворе было сумрачно. Булыжники покрывал толстый слой соломы. Туда подъезжали телеги, и кучера вместе с тюремной обслугой разгружали привезенное для нужд этого жуткого места. Солдаты покрикивали на небольшую толпу. В основном это были женщины, некоторые – с младенцами за спиной. Просительницы держали в руках узлы с едой и одеждой, терпеливо ожидая, когда их пропустят.

Мадлен встала в очередь и, чтобы чем-то себя занять, стала смотреть на воробьев, дерущихся из-за хлебных крошек. В мозгу, словно змея, извивалась пугающая мысль: а вдруг Вероника вчера увязалась за ней? Вдруг догадалась о ее шпионстве? Страх был точно крюк, впившийся в тело.

– Еще раз говорю вам, месье, – услышала Мадлен сердитый голос солдата, обращенный к мужчине в заляпанном кожаном фартуке. – Вашего сына здесь нет. Его здесь не было ни вчера, ни позавчера.

Мадлен позабыла про воробьиные схватки. Взгляд у мужчины в фартуке был исступленным, лицо – осунувшимся. Грязная одежда дополняла невеселую картину.

– Но люди говорят, что мальчишку привезли сюда и держат уже неделю. Мой сосед…

– Ваш сосед сам не знает, о чем говорит. Детей в тюрьме нет.

Не обращая внимания на сердитый шепот женщин, Мадлен прошла вперед и заговорила с солдатом:

– Скажите, привозили ли сюда вчера девушку по имени Вероника Рейнхарт? Это моя хозяйка.

Солдат едва взглянул на нее, бросив:

– Если в полиции вас не направили сюда, не отнимайте понапрасну время у других.

– Но…

– Никаких девушек сюда не привозили, – ответил ей второй солдат. – У нас здесь что, бальный зал?

– Она выглядела совсем не как девушка из знатной семьи, – упрямо продолжала Мадлен. – На ней был простой серый плащ, какие носят молодые гризетки.

Солдат оттолкнул Мадлен и заговорил с женщиной, умолявшей допустить ее к мужу. Повернувшись, Мадлен поспешила за