Заводная девушка - Анна Маццола

Людовик мало интересовался животными, за исключением умерших. Зверинец он сохранял лишь потому, что у него рука не поднималась извести созданное его легендарным прадедом. То же касалось строгого и нелепого распорядка жизни, установленного «королем-солнцем». Ее Людовик не откажется от всех этих ритуалов, хотя они изрядно портили ему жизнь. Глядя на птиц в клетках, Жанна сознавала всю жестокость и бессмысленность дальнейшего существования зверинца. То же самое и с придворным этикетом. Надо будет убедить Людовика закрыть зверинец.

Подходя к павильону, Жанна увидела, как по другой дорожке туда идут еще двое. У нее перехватило дыхание, когда она узнала в мужчине Ришелье. Его движения были по-волчьи плавными. Под руку он держал какую-то расфуфыренную герцогиню.

– Добрый день, маркиза. – Ришелье кивнул ей, хотя по этикету был обязан поклониться. – Привели дочурку посмотреть на зверей?

Его спутница учтиво улыбнулась. Улыбка была заученной и фальшивой.

– Это ваша дочь? Какая прелесть! И как похожа на вас.

Жанна притянула Александрину к себе, не желая, чтобы эта парочка даже смотрела на ее ребенка. Шея женщины раскраснелась, щеки тоже. Это было видно даже сквозь слой белил. Похоже, они с Ришелье резвились, будто звери во время гона, выбрав укромный уголок дворцового сада.

– Так оно и есть, – поддакнул спутнице Ришелье. – Должен сказать, маркиза, вы с каждым днем молодеете. Как вам это удается?

Он. У Жанны отпали все сомнения. Это он отправлял ей «рыболовные» стишки. Он же лил яд в уши Людовика, подслащивая отраву витиеватыми речами.

– Вы слишком добры, монсеньор. Увы, мы вынуждены вас покинуть. Нас ждут в другом месте, и мы безбожно опаздываем.

– Как жаль, – вздохнул Ришелье. – А мне хотелось о многом поговорить с вами. У часовщика страшное несчастье. – (Жанна застыла на месте.) – Так вы ничего не слышали? У него умерла дочь. Я и сам узнал лишь потому, что Людовик попросил Анри соорудить фонтан в ее честь. Он вам ничего не говорил? – Ришелье помолчал. – Удивляюсь, что король вам не сообщил. Наверное, потому, что в последнее время вы его редко видите.

– Вы прекрасно знаете, месье, что король при его абсолютной власти не властен над своим временем. А сейчас, с вашего позволения, мы удалимся.

Развернувшись, Жанна повела дочь в обратную сторону, сознавая, что Ришелье и герцогиня следят за ними. Ее рука еще крепче сжала ручонку Александрины. Где-то вдалеке кричал павлин.

* * *

Когда к ней явился Берье, Жанна находилась на крыше Версаля, где кормила королевских кур. Удивительно, но куры ее успокаивали. Они вели себя на редкость предсказуемо, чего не скажешь о самом дворце. Тут же в клетках ворковали голуби.

– Здравствуйте, маркиза, – произнес Берье, отвешивая обычный поклон. – Вы посылали за мной.

– Ришелье сообщил мне о смерти дочери часовщика. Расскажите все, что знаете и о чем говорят.

– Да. Как ни прискорбно, но это так. Еще одно происшествие, виновницей которого оказалась карета. Это происходит все чаще. – Берье пожал плечами. – Сказываются последствия перенаселенности. Избыток людей, избыток карет.

– Известно, чья карета?

– Увы, нет. Кучер даже не остановился. Тоже ничего удивительного. Если бы остановился, его господину пришлось бы платить. Мои люди расспрашивали жителей окрестных домов, но было темно, и лица кучера никто не видел.

Жанна кивнула:

– Трагично.

«И очень кстати», – подумала она.

– Согласен.

– Должно быть, ее отец убит горем, – сказала Жанна, глядя на кур, клевавших зерно.

– Думаю, так оно и есть, маркиза. Еще бы! Но ведь каждый день кто-то умирает.

– Расскажите, что известно о пропавших детях. Я слышала, Париж чуть ли не бунтует.

Хотя Берье продолжал улыбаться, лицо генерал-лейтенанта напряглось.

– Маркиза, я бы не назвал это бунтом. Отдельные волнения – да. Где-то витрины побили, в других местах что-то подожгли. И не более того. Ничего такого, с чем бы мы не справились.

– Тем не менее меня это беспокоит. Сколько всего детей пропало?

– Кто говорит, пять, кто – больше. Думаю, почти все они или даже все – обыкновенные беглецы.

– Так люди говорят?

Улыбка и сейчас не покинула лица Берье.

– Люди городят всевозможную чепуху. Слухи становятся все нелепее.

– Какие слухи?

– Честное слово, маркиза, они настолько смехотворны, что и повторять не хочется, – засмеялся он.

– А мне хочется услышать.

Берье перестал улыбаться:

– Некоторые утверждают, будто детей убивают, а их кровь употребляют в качестве лекарства.

У Жанны сдавило горло.

– Лекарства от чего?

– От проказы, – поморщился Берье. – Вот такая чепуха.

– Какие еще слухи?

– Кое-где утверждают, что детей похищают и увозят в Версаль. Будто бы здешней знати нужна детская кровь.

Жанна сглотнула. В одном из «рыболовных» пасквилей утверждалось, что она покупает у ведьм молодильное зелье. Она вспомнила, как обвиняли Монтеспан, заявляя, что та пользовалась чужой кровью для сохранения молодости.

– Людовик знает об этом?

– Разумеется, нет.

– Правильно. Мы ему и не скажем. Это лишь сильнее его расстроит. Но все слухи, Николя, нужно давить, как мух. Нужно показать, что они не более чем глупые сказки. Иначе эти слухи заполнят собой каждую щель.

– Согласен, маркиза. Но я не вижу способа остановить подобные…

– Николя, вы можете извести эти нелепые истории, подкинув народу другую версию.

Берье поднял на нее глаза:

– Не думаю, что…

– Насколько понимаю, есть и другие слухи. В похищении детей винят полицейских. Для нас они бесполезны.

– Весьма бесполезны, маркиза. И лживы.

– В таком случае вы должны найти тех, на кого можно свалить вину, и примерно их наказать. Разгневанная толпа, которая не знает, кого винить, крайне опасна. Из них не сделаешь счастливых подданных.

– Мы же не знаем, кто похищает детей, если похитители вообще существуют.

– И тем не менее вы их найдете и накажете.

– Да, – ответил Берье, облизав тонкие губы.

– Вот и хорошо. – Жанна бросила курам еще горсть зерен. – Знаете, Николя, по-моему, мне самое время поменять стратегию относительно двора.

– Вы так думаете?

– Да. Требуется новый подход, который еще более упрочит и обезопасит мое положение. А оно стало весьма шатким.

– Что бы вы ни решили, я всецело вас поддержу. Можете не сомневаться.

– Вы слишком добры, Николя. Я чувствую, что события повернутся в благоприятную сторону для нас обоих.

Он вновь поклонился, но продолжал смотреть на маркизу с настороженностью хищной птицы.

Глава 19

Мадлен

Горе одолело доктора Рейнхарта, словно недуг. Он перестал есть. Почти не спал, говорил очень мало. Он запирался в мастерской, откуда до ушей Мадлен иногда доносился стук молотка или скрип пилы. Но чаще по другую сторону двери бывало тихо. Она представляла его сидящим неподвижно. Иногда заглядывал Лефевр, настаивая, чтобы Рейнхарт