Обладатель великой нелепости - Борис Левандовский

Лозинский вытаращился на кусочек яичницы, болтавшийся перед носом, словно стрелка импровизированного метронома, и, тупо пронаблюдав секунды три за его колебаниями, вернул в яичный батальон, дислоцировавшийся на поверхности тарелки.

Хирург медленно поднялся из-за стола, головная боль исчезла моментально.

Прислушался.

Это могла быть книга, свалившаяся на пол, которую он читал перед уходом на дежурство в больницу и оставил на краю тумбочки. Сборник детективов…

Лозинский вошел в комнату, стараясь удерживать в поле зрения все ее пространство.

«Ты в курсе, – спросил он себя, глядя на сборник детективов, лежащий рядом с тумбочкой, – что некоторые предметы имеют обыкновение валится на пол, если их бросить, как попало? Слышал о законе всемирного тяготения?»

Только… откуда у него это странное ощущение чужого присутствия?

Лозинский нагнулся за книгой и вдруг замер, уже не сомневаясь в постороннем присутствии.

Что это было? Движение? Или, может быть…

Одно теперь он знал наверняка – на его территорию вторгся неизвестный враг.

Лозинский схватил с тумбочки длинную отвертку, повернулся вокруг своей оси и занял позицию спиной к стене.

Вся комната была перед ним как на ладони – спрятаться было попросту невозможно.

Однако, поворачиваясь, он боковым зрением успел заметить метнувшееся в сторону гибкое и стремительное нечто. Настолько стремительное, что инерционность зрения не позволила определить направление движения этого… кого?

Вот именно.

Лозинский продолжал осматриваться по сторонам. Казалось, той чертовой хреновине, проникшей в его квартиру, спрятаться просто негде. Негде, черт возьми! Но он все равно не мог это увидеть. Происходящее было совершенно ирреальным. Нелепым.

С другой стороны, он не привык не доверять своим ощущениям. И что бы там ни пробралось к нему в дом, он собирается достать это.

Достать и хорошенько вздрючить!

– Ладно! – произнес он вслух, обращаясь неизвестно к кому, но, по его убеждению, явно находившемуся в комнате, и, выставив немного вперед свое импровизированное оружие, медленно, шаг за шагом, пересек комнату по диагонали. – Хватит морочить мне… голову, черт возьми! Такие фокусы со мной не пройдут, ясно?

Никакой реакции на это грозное заявление…

Сосредоточившись, Лозинский продолжал двигаться по комнате, решив выждать, когда неведомый противник обнаружит себя сам. Вопросы типа «кто» и «зачем» его сейчас не интересовали. Всему свое время.

Он почувствовал, как воздух за спиной колыхнулся… Лозинский сделал резкий крутой разворот, и отвертка со свистом рассекла…

…Пустоту.

Врач выругался.

А через секунду кто-то вновь оказался за его спиной. Лозинский решил на этот раз не торопиться – замер на месте… и вдруг услышал:

– Никудышная реакция, док! Вы слишком медлительны…

(словно у вас чугунный хребет…)

– Удивительно, как вы вообще сумели выжить до сегодняшнего дня в этом мире… х-х-хххх!!! Хх-ххрр-х!!!

Это было произнесено невообразимо режущим голосом, полоснувшим словно бритва по барабанным перепонкам.

И что это за «хххррр»? Будто какой-то огромный рот собирается смачно харкнуть, только этот звук все равно казался намного резче и суше – пронзительнее, как…

Лозинский болезненно поморщился.

Он больше не двигался, однако попытался определить расстояние до обладателя это самого мерзкого голоса, который он когда-либо слышал в жизни. Сколько? Если до стены за его спиной (беря во внимание шкаф перед ним, как точку отсчета) около полутора метров…

Итак, левее или правее?

– Я выбрасываю это, – сказал Лозинский, медленно отводя руку с отверткой в сторону и разжимая пальцы.

Когда та звякнула о паркет, хирург быстро развернулся к гостю, одновременно начиная переносить вес тела на левую ногу, а правую слегка сгибать в колене, чтобы нанести удар внешней стороной стопы…

Но когда нога распрямилась и по идее должна была попасть в цель – она просто мотнулась, не встретив никакой преграды на своем пути, и Лозинский, потеряв равновесие, грянулся об пол.

Падение оглушило его, как удар по голове средней силы.

Тоже нашелся Уокер Техасский Рейнджер!.. – фыркнул он про себя.

Впрочем, что-то говорило ему, что основная причина этого досадного промаха совсем не в нем, хотя, конечно, он постарел, еще как. Падая, Лозинский успел заметить некое серо-желтое, гибкое и стремительное, невероятно худое существо, похожее на человека, но скорее напоминающее гигантского двуногого паука, двигавшееся с непостижимой быстротой и даже какой-то сюрреалистической грацией. Он увидел все это на какую-то долю секунды. И будь на его месте хоть сам Чак Норрис в пике своей спортивной формы, исход этого момента…

Неизвестная тварь двигалась слишком уж реактивно.

Лозинский прохрипел ругательство и потянулся за отверткой, лежавшей в метре от него. И в то же мгновение на его руку, расплющивая пальцы, опустился странный жесткий предмет, который отдаленно ассоциировался с человеческой ногой. Затем вновь раздался тот самый режущий ухо звук, словно скребли тупым гвоздем по стеклу или огромный пересохший рот собирает несуществующую слюну…

…Ххх-хххх-ррррхх!!!

Лозинский невольно прижал ладонь свободной руки к уху.

– Все, достаточно. Я… – он собирался произвести нечто, чего еще ни разу в жизни ему не приходилось говорить. – Я… сдаюсь… СДАЮСЬ! – Гаркнул он через силу. – Слово офицера… больше никаких штучек… я хочу подняться.

Он секунду смотрел на гротескную ступню, придавившую его руку; к шелушащейся желтоватой коже прилипли кусочки влажной земли, засохшая травинка…

Наконец ступня отпустила его кисть.

Лозинский машинально помассировал руку несколькими быстрыми движениями и стал подниматься, испытывая все время неловкое желание смотреть в пол. В конце концов, наступил момент, когда ему пришлось прямо взглянуть на гостя.

В трех шагах перед ним стояло нечто, одновременно напоминающее и человеческую мумию, и эфемерного двуногого паука, и дерево с какой-то далекой планеты – бродячий ужас из кошмаров полоумного ребенка.

– Я пришел тебя убить, Добрый Доктор!

* * *

Прячась в густой листве, Герман провел на дереве около двух часов, наблюдая за окнами квартиры Лозинского. Старый раскидистый каштан, служивший ему наблюдательным пунктом, рос в тридцати шагах от дома хирурга.

Было уже примерно половина первого ночи, но, несмотря на столь позднее время, тот не появлялся. Возможно, его задерживали связанные с работой дела, дежурство в отделении больницы, например, предположил Герман.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});