Обладатель великой нелепости - Борис Левандовский

– Я так и знал, что ты попытаешься выгородить себя, Добрый Доктор! – проскрипел Герман и чуть-чуть подался вперед, едва сдерживаясь, чтобы не ухватить Лозинского за горло, на этот раз намереваясь услышать хруст его шейных позвонков. – Я это знал!

Хирург видел, что для него наступил критический момент.

– Я хочу сказать… Какая-нибудь случайная женщина… Ведь вам совершенно не известно, каким путем передается этот чертов вирус. И проведенное мной переливание крови здесь может оказаться совсем ни при чем. Каков его инкубационный период и сколько времени он находится в вашем организме, вы тоже знать не можете! В конце концов, у вас, как, впрочем, и у меня, нет ни малейшего представления, что за дрянь вы подцепили вообще! Я не знаю, чтобы кто-либо когда-нибудь сталкивался с подобным! Можете мне поверить, потому что даже если бы сто или двести лет назад произошел хотя бы один подобный случай, то сегодня его изучали бы во всех медицинский вузах на планете, существовало бы, по меньшей мере, несколько десятков больших научных работ! Я уверен, никто не собирался причинить вам вреда! – Лозинский наконец заметил, что перешел на крик; он провел ладонью по взмокшему лбу, стряхнул пепел с сигареты прямо на пол и уже на сотню децибел тише добавил:

– Все эти ваши так называемые факты… притянуты за яйца.

В последовавшую минутную паузу в комнате был слышен лишь звук дождя, доносившийся с улицы.

– Значит, по-вашему, НИКТО НЕ ВИНОВАТ? – наконец произнес Герман.

Сказанное хирургом, в какой-то мере, его потрясло – вернее, только одну часть его разума.

Другая часть его «Я» настаивала (и еще кое-кто в глубине просто знал) – Когда и Как он стал жертвой Великой Нелепости, а именно – ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД В ХИРУРГИЧЕСКОМ ОТДЕЛЕНИИ БОЛЬНИЦЫ, где сидящий сейчас перед ним человек провел ему переливание крови.

– Конечно, я не исключаю возможности, что все произошло именно так, как вы утверждаете… кто знает, – сказал Лозинский. – В таком случае, вы вправе призвать меня к ответу за качество той проклятой крови.

Герман не мог понять: иронизирует врач или говорит всерьез.

Однако приступ ярости немного отступил.

– Все, что я хотел вам сказать по этому поводу, я сказал. – Лозинский подкурил следующую сигарету от окурка предыдущей.

– А что вы можете сказать о вирусе?

Тот пожал плечами и посмотрел на Германа:

– Можно мне кое о чем вас спросить?

Герман ничего не ответил, и хирург принял это за его согласие.

– Вы несколько раз назвала меня добрым доктором… или Добрым Доктором… – врач произнес эти слова с особым ударением. – Это… что-то должно означать, какой-то скрытый смысл?

– Это вас не касается.

– Да?.. – произнес Лозинский, пытаясь что-то вспомнить. Но ничего, кроме неожиданно всплывшего в памяти образа маленького доктора с обложки детской книжки, ему воскресить не удалось. Он вернулся к теме:

– Я, конечно, не вирусолог, чтобы составить более или менее ясную картину происходящего с вами. Тем более, пользуясь данными исключительно с ваших слов и весьма непродолжительных собственных наблюдений. Прежде всего, меня удивляет, почему вы не умерли практически сразу от чудовищной интоксикации организма, и как ваше сердце до сих пор способно выдерживать такие колоссальные нагрузки. Без пищи, воды… Просто невероятно… Большинство ученых с радостью отдали бы половину жизни только за один анализ вашей крови… черт! Простите…

Герман внешне никак на это не отреагировал.

– Итак, – продолжил Лозинский, – вы сказали, что на неактивной стадии специальный тест распознал этот вирус как ВИЧ, а при переходе в активную – вдруг перестал узнавать вообще. Сколько времени прошло между этими двумя тестами?

– Вы имеете в виду – период между тем, когда я впервые узнал, что инфицирован и днем, когда вирус проснулся?

Лозинский кивнул:

– Да, именно проснулся. Очень неплохое сравнение.

– Примерно два месяца, или чуть больше. Это что-то дает?

– Вообще-то сомневаюсь, – ответил хирург, – но кто знает. В вашем случае установить что-либо точно… отыскать нити… без специальных лабораторных исследований, без… практически всего – невозможно. Мне остается только догадываться. Единственное, что я могу сейчас сказать: это какой-то совершенно не известный науке вирус – надеюсь, не способный создавать очаги эпидемий, – развивающийся в организме при переходе в активную стадию нерегулярными скачкообразными фазами. Начало каждого нового цикла сопровождается припадочным состоянием, так?

– Звучит правдоподобно, – ответил Герман.

– Меня, как медика, просто поражают побочные явления в вашем организме, которые сопровождают развитие этого загадочного вируса. Отторжение воды… Просто непостижимо – я и близко не способен представить, что может вызывать такую реакцию по отношению к основному жизненному элементу – чистейшей воды бред, простите за каламбур. Но, черт возьми, это происходит! Я смотрю на вас и совершенно не понимаю, как вы живете, что поддерживает ваш организм… Затем, практически полная перестройка зрения. Феноменальная скорость реакции. И ведь еще совершенно не известно, что будет происходить дальше. Хотя не исключено, что основные процессы уже завершены… хотелось бы в это верить, во всяком случае.

– А если нет?

– Не знаю, – пожал плечами врач, – если это еще не все, остальное даже страшно представить. Вы уже подобны чудовищу. И ваши эти умопомрачительные трюки… В общем, разве что не летаете.

– Кто вам сказал? – близко посаженные, глубокие как шахты глаза Германа остановились на лице Лозинского.

– Господи… – прошептал док.

– Ладно, это была шутка. У вас есть предположения, откуда мог взяться этот вирус?

На лицо хирурга вернулось прежнее выражение, он развел руками:

– Да откуда угодно! Возможно, эта дрянь прилетела из космоса – теперь даже я готов поверить в эксперименты зеленых человечков, которые те проводят на Земле, как часто пишет бульварная пресса. Или это мутировал какой-нибудь наш, родной, вирус, под воздействием радиации, может быть, даже ВИЧ… Как по мне, так этот вариант выглядит более всего правдоподобно, если учитывать первый результат вашего теста. А может, просто яйцеголовые не сумели отгородить свое новое детище от мира. Впрочем, при желании можно допустить и существование тысяч других возможностей. Но на самом деле – я незнаю! И, тем более, не могу представить, как эта дрянь оказалась в вашем организме. А если была заражена та кровь – то, черт возьми, ума не приложу, как инфекция попала к донору.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});