Не верь зеркалам - Антон Чижъ

Остается единственный человек. Варвара набрала номер.

Судя по шуму, брат был на стадионе. Такого поведения от него нельзя было ожидать. Видимо, футбол заразнее ковида. Варвара потребовала, чтобы он срочно приехал.

У Бориса был вечер пятницы и вообще другие планы. То есть ему было лень. Сестре он предложил приехать к нему в гости. На что Варвара не могла согласиться. Не потому, что боялась оставить спящую Ингрид. К жене Бориса у нее было непростое отношение. Нет, они не сорились и целовались как сестры. Но… Эта девица завладела Борисом. Ее братом. Да, Варвара была эгоисткой: что ее – то ее, никто не имеет права претендовать. Правда, страсти эти бушевали так глубоко в душе, что жена брата не догадывалась. Просто встречались они не чаще, чем это было неизбежно. То есть на Новый год.

Наконец Борис поддался. Смесь лести и шантажа действует безотказно.

Приехал он достаточно быстро. Варвара встретила его в прихожей, приложила палец к губам и шепотом приказала не шуметь. Проходя через комнату, Борис заметил тело на диване.

– Это что за чучело? – спросил он игриво.

Варвара молча толкнула в спину: проходим мимо, не задерживаемся. Во-первых, Ингрид не чучело, у нее стрижка короткая. А во-вторых, Борис примерный семьянин, поэтому следовало держать его от Ингрид как можно дальше. Жену брата Варвара не любила, но рисковать его семейным счастьем она не могла. А риск был немалый. Так что не будите спящего хищника.

Закрыв дверь на кухню поплотнее, Варвара оглядела брата.

– Внедряешься в банду футбольных фанатов?

На голове у него красовался рогатый шлем в цветах нашей сборной. Борис гордо поправил шарфик нашей сборной, который свисал с футболки нашей сборной. Не хватало гольфов нашей сборной. И кроссовок. Нашей сборной.

– Ну, зачем пугать гостей нашего города, иностранных болельщиков, формой, ушанкой, погонами и автоматом, – ответил он, нагло ухмыляясь. – Им и так за каждым углом мерещится медведь с балалайкой.

– Почему цвета сборной? Наши сегодня не играют.

– Национальный колорит, – брат подмигнул. – А ты молодец, сестренка. Или теперь положено говорить «молодица»?

– Ненавижу феминитивы, – ответила Варвара. – Преподавателька, профессорша, полицейка – какая гадость… А в чем я молодец?

– Половец доволен: говорит, лейтенант Игнатьев от тебя уже на стену лезет. Хорошая школа для молодого сотрудника.

Варвара даже не обиделась. Ну что на них обижаться. Взрослые мужчины, а играют в школьные игры: кто кому иголку в портфель подсунет. Быть занозой в чьей-то заднице в ее планы не входило.

– Что за срочность, старушка моя? – сказал Борис, усевшись на ее стуле. Ну, конечно, других на кухне нет. Ну почему гости норовят заграбастать ее любимое место?

– Ты должен меня выслушать, – сказала Варвара, возвышаясь над братом в его футболке. И руки скрестила на груди.

– Не оставляешь мне выбора… Завари кофе.

– Кофий не держим-с, – привычно ответила она.

– Ну, тогда заливай кипятком сухую траву.

– Это не трава, а лучший дарджилинг.

– Заваривай, не важно, чем мучиться…

Угощать позднего гостя Варвара отказалась: не время чая. Дело слишком серьезное. Она стала рассказывать, детально, подробно, приводя аргументы и доводы. Борис слушал внимательно, даже снял шлем с шарфиком. Только поглядывал на фигурки и прочих немых актеров.

– Понимаешь, чем это может кончиться? – закончила Варвара.

Борис взял яблоко, потер о рукав футболки нашей сборной и с хрустом откусил. Крякину пришел конец. Даже на сцену не успел выйти.

– Игнатьев не поверит, – проговорил брат ртом, набитым яблоком. То есть Крякиным.

– А ты веришь?

– Я не могу вмешиваться, дело ведет СК. Тем более доказательств никаких, одни предположения, – он кивнул на фигурки. – Опять поиграла в «театр разума»?

Варвара пожалела, что проболталась брату о своем секретном театре. Теперь будет тыкать по любому поводу.

– Сняла с полки, чтобы протереть от пыли, – ответила она. – Так что делать? Ждать, чтобы эти люди добились своего?

Яблоку пришел конец. Борис тщательно выел мякоть и отправил огрызок в окно. Бросок был сильным, остатки Крякина могли долететь до канала. Если не упали кому-то на голову. В культурной столице иногда окурки из окон падают.

– Нужен хоть один веский аргумент.

– Сколько угодно! Исторические примеры: дело Тичборна в Англии, дело Мясницких и дело Гилевича у нас.

Борис только отмахнулся.

– Ты еще вспомни царевича Лжедмитрия или княжну Тараканову.

– Нет, там совсем другой был интерес… Борь, что делать?

В задумчивости брат теребил рогатый шлем.

– Надо подождать, – наконец сказал он.

– Чего? Чтобы ее убили?

– До совершенного преступления сделать ничего нельзя.

– Крайковой и Лягочевой – мало?

Брат промолчал. Серьезным лицом скрывают отсутствие аргументов.

Варвара очень любила Бориса за то, что он ее брат. Ну и за ум, честь, совесть и так далее. Но согласиться не могла: да, он был прав с точки зрения закона. Но он был не прав. Потому, что закон требовал еще одну жертву. Чтобы завращались его механизмы. Этого Варвара допустить не могла. Она ведь обещала спасти Добронину. А слово надо держать. Особенно если дала его сама себе.

– Запрещаю тебе в это влезать, – заявил Борис с интонацией старшего брата и командира, привыкшего отдавать команды.

Только Варвара не его подчиненный. Она его сестра. Подчиняется лишь себе.

– Хорошо, я не буду, – послушно сказала она. – Ты можешь помочь мне проверить некоторые факты? Ничего опаснее архивной пыли.

Борис вздохнул. Он хорошо понимал, как нелегко приходится Игнатьеву.

– Что ты хочешь, старушка моя? – спросил он тоном страдальца. То есть обычным для мужчины, разговаривающего с женщиной.

От него требовалось сделать звонок. Всего один. Такой, чтобы перед Варварой распахнулись запертые двери.

Борис обещал. Провожая брата, Варвара буквально вытолкала его мимо Ингрид, которая выглядела опасно и загадочно в полутьме белой ночи. А брат проявил явный интерес.

Остаток ночи Варвара провела в жаркой полудреме. Встала рано, растолкала подругу.

– Ска врмни? – Ингрид еле шевелила губами, не разлепив веки.

– Восемь, – сообщила Варвара. – Птички поют, солнышко светит, пионеры маршируют.

– С ума сошла? – Ингрид стала отворачиваться на другой бок. Но ей не дали.

– У тебя газовый пистолет остался?

Тигрица издала мощный зевок.

– Где-то валяется…

– Планы на вечер есть?

– Нет… Дай поспать…

Варвара не дала. Потребовала, чтобы подруга была у нее сегодня не позже семи. И при оружии. Пусть газовом. Может пригодиться. Варвара не была уверена, чем кончится вечер. То, что она задумала, могло кончиться ничем. А могло непредсказуемо плохо. Настолько, что и газовый пистолет не спасет.

Придется рисковать, если по-другому никак.

43

Главный врач роддома смотрела на Варвару, будто она вылупилась из яйца. И у нее виднеются щупальца.

– Мне звонили, – сказала она настороженно, явно не решаясь произнести вслух название ведомства.

Варвара постаралась снять напряжение улыбкой.

– Рожать пока не собираюсь.

– Это заметно, – ответила врач, вглядываясь в признаки, которых не было. – Простите, вы молодая девушка и уже…

Женщина похлопала по левому плечу. Вероятно, решила, что Варвара носит погоны под рубашкой-поло.

– Что вы, я не сотрудник…

– А кто же вы?

– Профайлер, – ответила Варвара, вспомнив, как обозвал ее Игнатьев.

Глаза врача, беспощадно накрашенные, опасно расширились.

– Кто, кто?

– Составляю портрет убийцы.

Язык