Притяжение Андроникова - Коллектив авторов

Ираклий Луарсабович имел свойство сживаться с людьми, любить людей. Я в этом убеждался не раз. Он помогал всем. Он очень серьезно помог мне. Помог мне в рождении книги, которую я назвал «Рождение музея», а потом – и второй книги, которая стала называться «Жизнь музея». И написал к ним предисловия.

В пору, когда Ираклий Луарсабович был наиболее энергичен, продуктивен, я вообще не могу понять, когда он писал свои книги, готовил передачи. Он весь был в общественной работе. Возьмите хотя бы Пушкинский праздник поэзии. Это же целая эпопея, это огромное общественное явление. Он получил продолжение в Лермонтовском празднике, в Некрасовском празднике, в празднике других писателей! Но ничего выше первых Пушкинских праздников, которые вел Ираклий Луарсабович, не было. Потом всё стало, к сожалению, тускнеть. Но тогда это было событием. Это было культурным деянием.

Без сомнения, каждое время имеет свои особенности. Это очень сложно объяснить, почему в то время с таким успехом шли эти Пушкинские праздники, почему они привлекали такое огромное количество людей. Конечно, личность Андроникова имела огромное значение. Но было ещё стечение каких-то общественных обстоятельств, как будто бы даже враждебных этому, но тем не менее было огромное высокодуховное начинание – все эти праздники. Это совершенно поразительно.

Я позволю себе остановиться ещё на одном сюжете, уже частном…

У нас задумывалась тема «Пушкин и музыка». Поэтому я вспомнил эпизод, о котором хочется рассказать просто как о моём жизненном впечатлении, о моём жизненном удивлении.

В 1962 году, когда я ещё был мало знаком с Ираклием Луарсабовичем, праздновалось пятидесятилетие домика Лермонтова в Пятигорске. В Москве на лётном поле (тогда люди подходили к самолёту) я услышал: «Александр Зиновьевич, Александр Зиновьевич, сюда!» и увидел Ираклия Луарсабовича, стоящего уже у трапа. Я знаками показал ему, что мне неудобно. Тогда он подошёл ко мне и сказал, что мы должны быть только вместе. Мы вошли в самолёт и направились в первый салон, где у него было очень хорошее место. Когда я проводил его туда, выяснилось, что на месте Андроникова сидит мужчина, который заявил, что его место заняла женщина. Ираклий Луарсабович очень тихо и скромно, но так, что было слышно и в хвосте самолёта, потому что у него была прекрасная дикция, провёл воспитательную работу. Он сказал, что не намерен спорить по этому поводу, он уступает, он найдет себе где-нибудь место. И он нашёл место в другом салоне, где сидел я, но сзади меня и мне было очень неудобно, потому что пришлось разговаривать с ним через плечо…

Когда мы прилетели в Минеральные Воды, нас встречала машина с сотрудниками музея. И тут Ираклий Луарсабович поразил меня ещё раз: оказалось, что он помнит имена и отчества всех людей, с которыми встречался, и для него не важно, директор это или простой сотрудник.

По дороге он рассказал потрясающе смешную историю. Этот устный рассказ, насколько я знаю, не опубликован. Недели за две до того Андроников ездил во Владикавказ (он назывался тогда Орджоникидзе), потому что там была Лермонтовская конференция в педагогическом институте. На выезде из Минеральных Вод голосовал молодой человек. Таксист спросил, можно ли его посадить, Ираклий Луарсабович разрешил. Молодой человек, едва усевшись на заднее сидение, начал говорить о себе: он очень важный человек, прокурор, работает в Москве, бывает у самого…

(Понимаете, товарищи, я это выдумать не могу, я только передаю, не очень складно, но вы домыслите, вы ведь слышали Ираклия Луарсабовича и представляете, как он мог это рассказать…) Он с самим прокурором встречается… И так он болтал и болтал, пока они не стали въезжать в город. Тогда Ираклий Луарсабович его спросил: «Вот я знаю о вас всё, что вы были здесь по прокурорским делам, что вы живете в Москве, что вы работаете в прокуратуре, что вы бываете у Генерального прокурора и что вы вообще видите на три метра под землю под каждым человеком. Тогда скажите, кто я?» Тот ответил (я передаю Ираклия Луарсабовича): «Я бы сказал, кто вы, но мне профессия не позволяет…»

Это было безумно смешно. И так мы доехали до гостиницы. Ираклий Луарсабович предложил занять один номер, но что-то во мне сработало, и я сказал: «Нет, лучше два возьмём». Я потом очень хвалил себя, потому что Ираклий Луарсабович обладал энергией, запас которой (дневной) был гораздо больше моего резерва. Тогда, видимо, просто сработало моё чувство самосохранения. Я не успел разместиться в номере, как уже раздался звонок Ираклия Луарсабовича, и мы пошли в музей к Павлу Евдокимовичу Селигею, директору музея.

Ираклий Луарсабович приехал на юбилей и, естественно, он вёл этот юбилей в Пятигорске. Никто не мог лучше Ираклия Луарсабовича устраивать юбилеи. Какие только юбилеи он не вёл! И это были праздники для всех юбиляров и для всех, кто на них присутствовал. Так и этот он провёл на самом высоком уровне.

Потом мы пошли обедать. Стоял май, отнюдь не бархатный сезон в Пятигорске. В это время лечатся дамы, какие-то профсоюзные деятели, но столовая в два часа дня была заполнена. Ираклий Луарсабович тогда любил ходить с тросточкой, и он прошёлся в расчёте на то, что его узнают и предложат место. Никто не узнал и никто не предложил. Тогда я заметил: «Видите, там, у окна, сидят две дамы. Около них есть свободные места, только два места во всём зале». Он засомневался: «Неудобно как-то… две дамы…» Но все же подошёл к ним и сказал: «Не спасёте ли вы нас от голода? Не разрешите ли занять места рядом с вами?» Дамы сидели друг против друга у окна, и около каждой было свободное место. Андроников сел рядом с брюнеткой, а я с блондинкой, которая была значительно моложе брюнетки… И тут Ираклий Луарсабович, явно играя, повторил историю, которую он рассказывал мне в автомобиле. Дамы сдержанно улыбались, потом расплатились по довольно крупному счёту, взяли с собой, как я помню, сырники, видимо, в номер и ушли. Через некоторое время молодая дама, блондинка, вернулась и спросила, не хотим ли мы сегодня пойти в концерт. Естественно она больше обращалась к Ираклию Луарсабовичу, чем ко мне, но всё-таки из вежливости к нам обоим. «В какой концерт?» – поднял брови Андроников. Я сказал: «Ираклий Луарсабович, ну разве вы не узнали, что сидели рядом с Зарой Долухановой?»

Я никогда не видел Ираклия Луарсабовича столь смущённым. Он начал что-то бормотать, мол, эта женщина, этот человек… Он видел её только в профиль, а анфас… В общем, он что-то довольно долго говорил и закончил тем, что, конечно, мы с восторгом пойдем… (Позже мы узнали имя блондинки – Нина. Нина Светланова была аккомпаниатором Зары Долухановой. Теперь она давно живет в Америке).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});