Оттенки серого - Джаспер Ффорде

футов на четыре, но со временем панели утрачивались, а замены не находилось. Поэтому сейчас крыша состояла из кусков стекла разного размера, качества и прозрачности – своего рода мозаика, и, как я подозревал, разноцветная: я заметил несколько красных стекляшек, а красный, видимо, был не единственным цветом.

– Как ананасы, господин Лайм?

Главный садовник работал без рубашки, но в воротничке и галстуке, как требовали правила. Он был весь перепачкан землей и носил свой кружок на широкой шляпе с обвисшими полями, почерневшей от пота.

– Просто превосходно, господин Циан, – учтиво отозвался тот. – Излишек будет окрашен и отправлен в Северный Синий сектор – вы же знаете, там за ананас два банана дают.

Циан кратко осмотрел ход работ. Я по-прежнему плелся следом. Мы шагали мимо бесчисленных рядов фруктов и овощей. Везде работали серые, блестящие от пота. Повсюду разрослись кусты ежевики, борьба с которой требовала разрешения префекта – все растения, способные к хватанию, считались «частично животными» и подпадали под действие директивы о сохранении биологического разнообразия из «Бестиария» Манселла.

– Просто напасть какая-то, – пожаловался главный садовник. – Им можно поручить что-нибудь простое, но вытереть стекло или прополоть сорняки – это выше их возможностей.

Циан подписал распоряжение о вырубке и протянул его Лайму. Тот поблагодарил и сообщил, что хочет показать префекту кое-что еще. Мы пошли по центральному проходу в неиспользуемую часть теплицы. Здесь буйно разрослись финиковые пальмы и образовалась небольшая бамбуковая рощица, откуда на нас, жуя фрукты, нахально взирали мартышки.

– У нас тут проблемы с ними, – сказал садовник, открывая банку для варенья; внутри сидела большая белая сороконожка, дюймов пяти в длину и толще человеческого пальца, – а мы понятия не имеем, кто это такие.

Я нашел таксономический штрихкод на спине многоножки.

– Тип членистоногие. Класс губоногие, – сказал я. Префект с садовником уставились на меня. – Я умею читать штрихкоды. Это многоножка, самка, и этот штрихкод был присвоен примерно шесть тысяч поколений назад. Больше сказать ничего не могу.

– Полезное умение, – одобрил Лайм, весьма впечатленный. – Так вы утверждаете, что вид неизвестен?

– Да.

Садовник вытер лоб грязным платком.

– Смородини говорит то же самое. Но если ее нет в «Бестиарии» Манселла, тогда это апокрифическое животное. Однако мы не можем игнорировать его, потому что оно пожирает все вокруг. Есть предложения, господин Циан?

Синий префект внимательно оглядел «напасть». Извиваясь на ладони Лайма, та несколько раз издала высокий писк на ноте «фа».

– А вы можете их есть?

– Мы не пробовали.

– Найдите серого-добровольца. Если они окажутся несъедобными, мы классифицируем их как «специально обработанную пищу», согласно правилу 2.3.23.12.220. Можно будет их наловить, изжарить и выбросить. Если же съедобными, скармливайте их серым – нам достанется больше бекона.

Лайм, услышав столь мудрое решение, довольно кивнул. Мы распрощались с ним и двинулись в южную часть теплицы, откуда тропа шла к фабрике по переработке отходов.

– А теперь, – сказал Циан, вытирая лоб платком, – досуг. Спорт и танцы, само собой, обязательны. Что ты предпочитаешь – крикет или футбол?

Я выбрал крикет, но предупредил, что играю плохо. Способность видеть мяч натурального красного цвета сильно возбуждала альфа-красных. Если вы хотели ее скрыть, было разумно пропускать мячи время от времени.

– А что с танцами?

– В Нефрите мы часто танцевали ламбаду.

Префект, видимо, был шокирован. Правда, я соврал ему, так как никогда не танцевал ламбаду, даже в одиночестве.

– Это неподходящий танец, мастер Бурый. У нас тут популярны фокстрот и румба. Иногда разрешается танго, но только для зарегистрированных пар и не на глазах подростков. Как насчет хобби? Пчеловодство, фотографирование, реконструкция? Слизневые бега?

– У вас есть подготовленные слизни?

– Да, у нас в Красных краях это распространенное развлечение. Существуют жесткие территориальные ограничения – слизни опасны для садов. Поэтому все, что надо сделать, – это поместить штрихкод на слизня и выпустить его за пределами Граната. Чей слизень придет первым, тот и победил.

– Это может занять немало времени.

– Порой приходится ждать десятилетиями. Слизень-победитель, которого выпустил мой отец восемнадцать лет назад, выйдет на финишную прямую в течение примерно двух лет.

– Не думал, что слизни живут так долго.

– Ну, это не тот, первоначальный, экземпляр. Это командные состязания, эстафета переходит к потомству. Поэтому нам надо лишь узнать таксономические номера прибывающих в город слизней – выяснить, от кого они происходят, очень легко. За одну милю сменяются примерно четыре поколения – я узнал это от госпожи Ляпис-Лазурь. В принципе, дистанцию можно пройти и быстрее, но слизни зачастую сбиваются с пути. Так куда же мне тебя записать?

– Меня как-то ничто особенно не привлекает.

– Послушай, Бурый, я должен записать тебя куда-нибудь.

– Тогда в Фотографическое общество. Но в соответствии с правилом 1.1.01.23.555 я предпочел бы создать собственную ассоциацию ради социального прогресса внутри Коллектива.

– Понимаю, – подозрительно сказал Циан. Он хорошо знал правило 1.1.01.23.555. Его использование было одной из уловок, к которой массово прибегали в течение многих лет. – И чем же займется эта ассоциация?

Я вспомнил, что должен проявлять любопытство, чтобы Джейн могла свободно действовать под этим прикрытием.

– Это будет… Клуб вопрошающих.

– Как? Клуб бодро шагающих? Отлично. Ходьба – это очень полезно. Для всех полезно. Ходьба, ходьба и еще раз ходьба.

– Нет-нет. Клуб вопрошающих.

– У нас уже есть Клуб вопрошающих. Он называется Дискуссионный клуб. Сегодня вечером заседание?

– Да, господин префект.

– Пустая трата времени. Лучше уж употребить его на складывание пазла. Если не заниматься этим регулярно, мы не успеем сложить его до конца жизни. А я хочу посмотреть, что там за картинка, прежде чем меня отвезут в Зеленую комнату.

Мы добрались до фабрики по переработке отходов: для отвода стоков она, как и все такие сооружения, располагалась ниже города. Руководитель работ стоял возле отстойного бака, который рабочие выскребали дочиста. То был приземистый человек средних лет с обветренным лицом; во время разговора он присвистывал – у него выпал один зуб, а новый почему-то не вырос. Как и все, посвященные в тайны переработки отходов, он выглядел чудаковато: котелок и костюм-тройка с гарденией в петлице. Я не заметил на нем ни кружка, ни другого признака принадлежности к хроматической иерархии, а потому не знал, как говорить с ним – свысока или почтительно.

– Привет! Я Найджел. – Больше ничего о себе он не сообщил. – Слышал, у вас были проблемы с деревом сегодня утром.

– Можно сказать и так.

– Не расстраивайтесь из-за того, что вас провело растение. Вот вы идете по лесу, насвистывая веселую песенку, и вдруг вас хватают за ногу и кидают в какое-то месиво – девяносто галлонов полупереваренной антилопы. Такое