Колымские тетради - Варлам Шаламов

2 июня 1960 Переделкино

Будто выбитая градом[161]

Будто выбитая градом,Искалечена трава.Вытоптана зелень садаИ едва-едва жива.

На крылечные ступениРазбросали каблукиВетки сломанной сирени,Глиняные черепки…

И последняя расплата,Послесловье суеты:Шорох киноаппарата,Жестяных венков цветы.

2 июня 1960 Переделкино

Орудье высшего начала[162]

Орудье высшего начала,Он шел по жизни среди нас,Чтоб маяки, огни, причалыНе скрылись навсегда из глаз.

Должны же быть такие люди,Кому мы верим каждый миг,Должны же быть живые Будды,Не только персонажи книг.

Как сгусток, как источник света,Он весь — от головы до ног —Не только нес клеймо поэта,Но был подвижник и пророк.

Как музыкант и как философ,Как живописец и поэт,Он знал решенье всех вопросов,Значенье всяких «да» и «нет».

И, вслушиваясь в травы, в листья,Оглядывая шар земной,Он встретил много новых истинИ поделился со страной.

И, ненавидя пустословья,Стремясь к сердечной простоте,Он был для нас самой любовьюИ путь указывал мечте

1960

Капля[163]

Править лодкою в туманеБольше не могуБудто я кружусь в буранеВ голубом снегу

Посреди людского шумаРвется мыслей нитьСвоего мне не додумать,Не договорить.

Капля с каплей очень схожи,Падают они:День за днем, как день прохожий,День — калика перехожий,Каплют капли-дни.

Разве тяжче, разве краше,Ярче всех другихТа, что переполнит чашу,Чашу дней моих.

1960

Бурение огнем[164]

Поэзия, поэзия —Бурение огнемСверкает света лезвие —Такая сила в нем,

Что в кислородном пламениРасплавится скала, —Идет в породе каменнойГорящая игла.

Как факел ослепительныйВрезаясь в минерал,Готовя для ПраксителяЛюбимый матерьял.

1960

Бесплодно падает на землю[165]

Бесплодно падает на землюЦветов пыльца,Напрасно пролитое семяТворца.

И только миллионной части,Упав на дно,Вступить с природой в соучастьеДано.

1960

Мы предтечи, мы только предтечи[166]

Мы предтечи, мы только предтечи,С недостатками слуха и речи,

Рифмачи, плясуны, музыканты,Обморозившие таланты.

Мы учились в особенной школеВ чистом поле в далекой неволе.

Там, где солнце сияет ночами,Там, где лед обжигает, как пламя.

Наши судьбы доверены вьюгамЗа полярным магическим кругом.

Мы глядим до сих пор молодцами,Нас еще не смешать с мертвецами.

1961

Ручей питается в дороге

Ручей питается в дорогеТо родниками, то дождемИ через горные порогиПроталкивается с трудом.

И, как при кровяном давленье,Повышенном до глухоты,Рекой в порывистом движеньеРасшатывает мосты.

И где-нибудь в изнеможеньеВода ложится на песок,Почти без пульса, без движеньяВаляется у наших ног.

Ее и здесь зовут рекою.Она сверкает как слюда,Как воплощение покоя —Горизонтальная вода

(1961)

Пусть чернолесье встанет за деревнями

Пусть чернолесье встанет за деревнямиТропинкой вглубь идут мои стихи.Не лес я должен видеть за деревьями,А голубую кожицу ольхи.

Стекляшки — бусы розовой смородиныИ слив резиновые шары.Дороги не заказаны, не пройденыВ подлески, чащи, рощи и боры.

Скажу не по-латински, не по-греческиПро мертвую сожженную траву —Пока пейзаж не говорит по-человечески,Его пейзажем я не назову.

1961

Часы внутри меня

Часы внутри меня,Волшебные часы,Отмерить дозы дняНезримые весы.

Проснусь я точно в час,Намеченный вчера,Хоть, не смыкая глаз,Работал до утра.

Вселенная ведет,Скрывая как секрет,Тончайший этот счет —Тысячелетний след.

И времени чутье —Закон житья-бытья —Мы знаем все: зверье,Деревья, ты и я…

1961

Жить вместе с деревом, как Эрзя

Жить вместе с деревом, как Эрзя,И сердце видеть в сердцевине.Из тысяч сучьев, тысяч версийНайти строенья план единый.

Найти фигуры очертанье,Лицо пейзажа-человека,А имена или названья —Приметы нынешнего века.

Гефест перед кусищем меди,Буонарроти перед грудойКамней, уверенный в победе,Уже почувствовавший чудо…

1961

Тихий ветер по саду ступает

Тихий ветер по саду ступает,Белый вишенный цвет рассыпает.

И одна из песчаных дорожек —Как вишневое платье в горошек.

Лепестки на песке засыхают,Люди ходят и тихо вздыхают…

Ветер пыльные тучи взметает —Белый вишенный цвет улетает.

Поднимается выше и вышеЛегкий цвет, белый цвет нашей вишни.

1961

Стихи — это судьба, не ремесло[167]

Стихи — это судьба, не ремесло,И если кровь не выступит на строчках,Душа не обнажится наголо,То наблюдений, даже самых точных,

И самой небывалой новизныНе хватит у любого виртуоза,Чтоб вызвать в мире взрывы тишиныИ к горлу подступающие слезы.

1962

Поэзия — дело седых[168]

Поэзия — дело седых,Не мальчиков, а мужчин,Израненных, немолодых,Покрытых рубцами морщин.

Сто жизней проживших сполна,Не мальчиков, а мужчин,Поднявшихся с самого днаК заоблачной дали вершин.

Познание горных высот,Подводных душевных глубин,Поэзия — вызревший плодИ белое пламя седин.

1962

Когда после разлуки[169]

Когда после разлукиИ сам еще не свой,Протягивая руки,Встречаюсь я с Москвой,

Резины и бензинаБлаженство и уют,Шуршат, щебечут шины,Как зяблики поют.

На площади вокзальной,Где стук, и крик, и звон,Сливают в музыкальный,Как бы единый тон.

Удерживая слезы,На площади стоюИ по старинной позеСвой город узнаю.

Московский гул и грохот,Весь городской прибойВелением эпохиСплетен с моей судьбой.

1962

Летний город спозаранку

Летний город спозаранкуПроступает сквозь туман,Как чудовищная гранка,Свеженабранный роман.

Город пахнет той же краской,Что газетные листы,Неожиданной оглаской,Суеверьем суеты.

И чугунные заборыЗнаменитого литья —Образцы шрифтов набораИ узоров для шитья.

Утро все — в привычном чтеньеЗданий тех архитектур,Что знакомы поколеньямЛучше всех литератур.

1962