Колымские тетради - Варлам Шаламов

1958

Стеклодувы

Неуспокоенная лаваТекла, как будто солнце жгло,И был песок вконец расплавленИ превращен жарой в стекло.

Вся масса стынет постепенно,Она до дна раскалена,И ярко вспыхивает пена,И загорается волна.

И чайка прикоснулась клювомК зеленой выгнутой волне,И чайка стала стеклодувом,Подручной оказалась мне.

В который раз мы верим чудуИ рады выдать за своеИ груды облачной посуды,И неба синее литье.

1958

Басня про алмаз[139]

Простой блистающий алмазБыл мерой твердости для нас.

Ведь нет кислот и щелочей,Какие гасят блеск лучей.

Но может измениться он,Когда он будет накален.

И в безвоздушной духоте,В мильонолетней темноте

Алмаз изменит внешний вид,Алмаз расплющится в графит.

И вот алмазная душаГорда судьбой карандаша.

И записать готов алмазСтихотворенье и рассказ.

1958

Огниво[140]

Как спичкой чиркают о камень,Как бьют кресалом о кремень,Так волны высекают пламяИ тушат пламя Целый день.

Но приближается минута,Отчетливая, как плакат, —Подносят тучу вместо трута,И загорается закат.

1958

Покамест нет дороги льдинам[141]

Покамест нет дороги льдинамИ тол не разорвал затор,Поселок пахнет нафталиномИ изморозь приходит с гор.

В привычный час ложится иней,И тает он в привычный час,И небосвод индиго-синийНеутомимо давит нас.

И слышен тонкий запах тленья,Весенний наступает час,И прошлогодние растеньяЯвляются в последний раз.

1958

Стихи — это стигматы[142]

Стихи — это стигматы,Чужих страданий след,Свидетельство расплатыЗа всех людей, поэт.

Искать спасенья будутИли поверят в рай,Простят или забудут…А ты — не забывай.

Ты должен вечно видетьЧужих страданий свет,Любить и ненавидетьЗа всех людей, поэт.

1959

Вечерняя звезда[143]

Овраг наполнится угаромИ гнилью теплой и сухой.В лесу запахнет скипидаром,Как в живописной мастерской.

У яблонь запах громче грома.Взошла вечерняя звезда.И ветер вьется возле дома,Не убегая никуда.

1959

Гарибальди в Лондоне[144]

(Речь на завтраке у лорд-мэра)

Благодарю, благодарю за честь…Прошу прощения — я должен сесть.

Нога болит от раны пулевой,И каждый мускул будто неживой…

Я выслушал приветственную речьИ вижу ваш подарок: это — меч!

Подарком этим я немало удивлен:Ведь я не Цезарь, не Наполеон.

Я не люблю военных ремесло —Профессию, рождающую зло.

Простой крестьянин, а не генерал,За дом родной я нынче воевал.

Бандиты ворвались в отцовский дом,И я судил их собственным судом, —

Снял со стены охотничье ружье,Чтоб счастье жизни защитить свое…

Был в перестрелке, кажется, убитВорвавшийся в отцовский дом бандит.

Я не считал моих побед и бедНа протяженьи многих тяжких лет…

Рубаха красная, надетая на мне,Не знак пожара, не призыв к войне.

Ведь в этот алый цвет всегда одетКрестьянской жизни трудовой рассвет.

Прошу прощенья, дамы, господа,Я не солдат, я человек труда.

Вся жизнь моя — прямой тому пример.Здоровье ваше, господин лорд-мэр!

1959

Устье ручья[145]

Безвестный ручей,Безымянный, ненужный,Для наших ночейНедостаточно южный,

Где чаек полетИ полярное лею,Светящийся ледИзумрудного цвета.

Забытый зимойВ недоступном ущелье,Зимою самойНа моем новоселье,

Где прямо впередЧерез лед трехметровыйЛетит водомет,От заката багровый.

И, темной текиЗамедляя теченье,Бегут пузырькиОгневого свеченья!

1959

Бирюза и жемчуг[146]

Смешаю вместе уксус и слюду,Чтоб минерал скорее умирал,И точат слезы камень-бирюзу,И умирает синий минерал.

А жемчуг задыхается во тьме,Теряет краски, цену и судьбу,И не под силу жить ему в тюрьме,Лежать живым в повапленном гробу.

Он жив — на пальце, вделанный в кольцо,И полон человечьей теплоты,Он сохраняет светлое лицо,Он сохраняет жизнь свою — как ты.

1959

Кипрей[147]

Там был пожар, там был огонь и дым.Умерший лес остался молодым.

Ища следы исчезнувших зверей,В лиловый пепел вцепится кипрей

И знаки жизни, что под цвет огня,Раскинет у обугленного пня —

И воскресит таежную траву,Зверей, и птиц, и шумную листву.

1959

Горная минута[148]

Так тихо, что пейзажКак будто нарисован —Пастельный карандаш,Перекричавший слово.

Беспечный человек,Дивлюсь такому чуду,Топчу нагорный снег,Как битую посуду.

Здесь даже речки речьУму непостижима,Туман свисает с плеч —Накидка пилигрима.

Все яростно цвететИ яростно стареет,Деревья ищут брод,Спешат домой быстрее.

Спустились под откосБеззвучно и пугливо.А ястреб врос в утес,В закраину обрыва…

1959

Нитроглицерин[149]

Я пью его в мельчайших дозах,На сахар капаю раствор,А он способен бросить в воздухЛюбую из ближайших гор.

Он, растворенный в желатинеИ превращенный в динамит,В далекой золотой долине,Взрывая скалы, загремит.

И содрогнулся шнур бикфордов,Сработал капсюля запал,И он разламывает твердый,Несокрушимый минерал.

Сердечной боли он — причина,И он один лекарство мне —Так разъяснила медицинаВ холодной горной стороне.

1959

Он тащит солнце на плече

Он тащит солнце на плечеДорогой пыльной.И пыль качается в лучеБессильно.И, вытирая потный лоб,Дойдя до дома,Он сбросит солнце, точно снопСоломы.

(Конец 1950-х)

Мятый плюш, томленый бархат

Мятый плюш, томленый бархатДогорающей листвы,Воронье устало каркатьНа окраине Москвы.

В океане новостройкиУтопает старый дом,Он еще держался стойко,Битый градом и дождем.

И, заткнув сиренью уши,Потеряв ушной протез,Слышит дом все хуже, хужеИ не ждет уже чудес.

1959

На память

Как лихорадки жар сухой,Судьба еще жива,Ночной горячечной строкойБегут мои слова.

И, может быть, дойдет до васЕе глухой размер,Как пульс, прерывистый рассказ,Химера из химер.

1959