Ловушка желаний. Как перестать подражать другим и понять, чего ты хочешь на самом деле - Люк Берджис

Слова вылетели изо рта сами собой. Я никогда не отказывал тем, кто хотел прийти на мою вечеринку, по крайней мере в лицо. Я просто не знал, как это делается.

И вот я пригласил киллера в свой дом.

Дейв появился с бутылкой бурбона и потребовал, чтобы я налил себе и положил не больше одного кусочка льда. Вечеринка удалась. Когда последние бутылки были допиты и последний уголь в барбекю догорел, никто не хотел расходиться. И Дейв Ромеро тоже.

Дейв сидел с моими сотрудниками у костра. Я уже сменил две рубашки и думал, что к концу вечера мне понадобится еще одна.

Дейв не рассказывал, зачем он здесь. Я же никому не рассказал о нашем с ним разговоре днем ранее. Лишь несколько человек, кроме меня, взаимодействовали с его компанией по работе, а большинство вообще не знали, кто он такой. Когда его спрашивали, он отвечал: «Я работаю с Люком». И это была правда. Никто не расспрашивал его – никому не было дела. Время от времени я приглашал на такие вечеринки посторонних, поэтому люди считали, что Дейв – один из моих необычных друзей.

Мы сидели вокруг костра. Дейв долго молчал, а потом, когда наступила пауза, вдруг заговорил:

– Что самое нездоровое в жизни вы совершили? – спросил он.

Я признался, что в колледже по пьянке съел двойной чизбургер, зажатый между двумя глазированными пончиками с кремом. Пол рассказал, что в Таиланде занимался сексом без презерватива. Том признался, что в тайне от жены перезаложил дом, чтобы получить средства для рискованной игры на бирже, хотя в это время семья ожидала рождения первого ребенка.

– А я убил человека, – сказал Дейв.

Я уставился на языки пламени, лижущие поленья. Я не верил собственным ушам. Я чувствовал на себе взгляд Дейва. Все смотрели на него. Костер догорал. Я кинул в огонь остатки маршмеллоу и смотрел, как они горят. Дейв поднялся и наклонился вперед.

– А что бы вы мечтали сделать, если бы перестали столько думать о деньгах?

– Не знаю, – ответил я. – Нужно перестать думать о деньгах. Сначала.

Целый час Дейв задавал все более личные вопросы собравшимся вокруг костра. На такие вопросы обычно отвечают для некролога, а не на обычной корпоративной вечернике. Каким был вас лучший поступок? Кого вы любили по-настоящему? Куда идете, когда хотите притупить боль?

Дейв был откровенен, и все остальные тоже. Он рассказал нам, что хотел бы использовать последнее десятилетие своей жизни (в этом он был точно убежден), чтобы исполнить обещания, данные людям: научить племянника скайдайвингу, раз в месяц навещать заключенных в тюрьмах и избавиться от своей работы.

После полуночи гости стали расходиться. Дейв ушел одним из последних. Я пожал ему руку, сказал, что буду на связи, чтобы мы все решили. Он рассмеялся, положил руки мне на плечи.

– Знаешь, а ты хороший парень, Люк!

Он хлопнул меня по спине и вышел, чтобы поймать такси.

Позже я узнал, что на той же неделе у Дейва случился инфаркт, и он умер. В компании мне сказали, что Дейв был не наемным работником, а партнером, и что он сказал, что мы «примирились». Больше я никогда не слышал об этой компании.

Теперь я понимаю, что в тот вечер стал свидетелем разрушительной эмпатии.1 Цикл конфликта, проистекающего из неразрешенного мимесиса (коллектор и должник, каждый миметически реагирует на агрессию другого), был нарушен. Произошел неожиданный прорыв эмпатии, нечто такое, что изменило динамику момента.

Подражание с легкостью усиливает страх, тревогу и гнев. Коллега присылает мне довольно грубое или неуважительное письмо, я отвечаю так же. В споре друг повышает голос, и я тоже начинаю кричать. Пассивная агрессия распространяется как лесной пожар – что между двумя людьми, что в культуре целой организации.

Чтобы проиллюстрировать укорененность мимесиса, Рене Жирар использует казалось бы тривиальный пример неправильного рукопожатия. Этот пример прекрасно объясняет то, что мы обычно называем «реакцией». В рукопожатии нет ничего тривиального. Предположим, вы протягиваете мне руку, а я не отвечаю. Ваша рука повисает в воздухе. Я не копирую ваш ритуальный жест. Что происходит? Вы ощущаете неловкость и отдаляетесь от меня, ощутив мое намерение. «Мы полагаем, что нет ничего более нормального и естественного, чем такая реакция, но размышления о ситуации раскроют ее парадоксальный характер, – пишет Жирар. – Если я отказываюсь пожать вам руку, то есть отказываюсь копировать вас, то уже вам приходится подражать мне, воспроизводя мой отказ и копируя мое поведение. Имитация, которая обычно выражает согласие, в данном случае подтверждает и усиливает несогласие. Другими словами, подражание снова одерживает верх. Мы понимаем, насколько жестко и непоколебимо взаимное подражание структурирует даже простейшие человеческие отношения».2

Так начинаются негативные подражательные циклы. Но мы не обречены на такой исход.

В этой главе мы обсудим конкретный подход к узнаванию людей, что ослабит возможность дешевых миметических взаимодействий. А для этого нужно рассказать и выслушать нечто конкретное – истории поступков, приносящих глубокое удовлетворение. Знание и сочувствие к этим историям порождает эмпатию и понимание человеческого поведения.

Когда два человека посредством эмпатии перестают видеть друг в друге соперников, негативный миметический цикл нарушается. Дейв изменил мой образ мыслей и мои импульсивные реакции, показав пример чего-то иного. Такое желание живет в каждом человеке, но часто остается нереализованным: мы все хотим понять других и быть понятыми.

Мы можем подражать стратегии управления, а можем копировать эмпатию. Первое – это структура, второе – процесс. Процесс, о котором я буду говорить в этой главе, связан с вниманием к человечеству: к другим и к себе самому. И внимание это выходит за рамки любой структуры.

Проблема симпатии

«Я симпатизирую этому делу». Вероятно, вы слышали