Тринадцатый апостол. Том I - Алексей Викторович Вязовский

носильщики. Он сел в расписной паланкин, махнул рукой, давая знак охране отправляться. Охрана окружила носилки и кортеж тронулся. Дворец Сеяна находился на южном склоне Палатина, поэтому кратчайший путь лежал мимо Форума. Впереди побежал молодой раб, выкрикивая дорогу, толпа послушно пред ними расступалась. Солнце уже клонилось к закату, в римском воздухе повеяло прохладой.

Вскоре они повернули на Форум, где в погожие дни, перед заходом солнца, всегда вился праздный люд в надежде на какое-нибудь развлечение, а при большой удаче — и на приглашение в гости от кого-нибудь из знакомых. Близился вечер, и пора уже было определяться с ужином. Римляне бродили меж колонн, слушали и пересказывали друг другу последние новости, делились сплетнями, глазели на проплывающие мимо носилки с известными особами. Кто-то еще спешил до заката совершить покупки в лавках, коих было превеликое множество в домах, окаймляющих часть Форума напротив Капитолия.

Толпы людей прохаживались под аркой Августа, сидели на ступенях храма Юлия Цезаря, другие гуляли среди огромных колонн святилища Кастора и Поллукса или сновали вокруг небольшой кумирни Весты. Где-то рядом раздался дружный смех толпы, и Калигула сделал знак охране остановиться возле оратора, что витийствовал на ступенях Форума. Пожилой мужчина размахивал руками перед группой бедно одетых горожан:

— … позор нам и стыд! Великий римский народ погряз в разврате! Час тому назад я был в лавке почтенного Публия и знаете, что мне сказал этот торговец свитками?

Оратор сделал многозначительную паузу и обвел суровым взглядом толпу. Римляне терпеливо ждали, лузгая жареные в золе орешки, купленные тут же у шустрого уличного разносчика.

— Он сказал, что в прошлом месяце продал больше всего сочинений проклятого Гая Катулла.

На лицах горожан в толпе появилось полное непонимание. Заметил это и оратор:

— Ну как же…? Кто не слышал его отвратительных стихов, полных бранной ругани? В своем шестнадцатом стихотворении Катул живописует насилие над женщинами, смакует их…

В толпе радостно засвистели, засмеялись над оратором, обличающем пороки римлян. Рассмеялся и Калигула. Весело процитировал для себя по памяти один из известных стихов Гая Катулла, которого сам перечитывал не раз и не два

— …Вот ужо я вас спереди и сзади, Мерзкий Фурий с Аврелием беспутным! Вы, читая мои стишки, решили По игривости их, что я развратен…?

— Молодой господин! — почтительно прервал его веселье раб — Надо спешить. Пир у претора Сеяна вот-вот начнется…

* * *

Тяжело вздохнув, Гай велел носильщикам продолжать путь, хотя с куда большим удовольствием он остался бы посмотреть, чем закончилось выступление оратора. Что-то ему подсказывало, что успеха незадачливый морализатор у этих зрителей не добьется. До роскошного дворца Сеяна было недалеко, но пробираться носильщикам по форуму среди такой толпы было непросто, и конечно же Гай опоздал к самому началу пира.

Пройдя через высокий портик и миновав расписанный искусными фресками атриум, он, наконец, вошел в большой зал, где уже начался обед. Все гости всесильного претора возлежали за пиршественными столами, и найти там свободное место оказалось не так-то просто, а сам хозяин в это время оживленно беседовал с кем-то из гостей и упорно делал вид, что не замечает растерянно стоящего Гая. Наконец, Сеян — грузный мужчина с шапкой седых волос на голове — «увидел» его.

— О, дорогой друг, наконец-то! — одетый в белую тогу претор приподнялся со своего места — Что же ты застыл у дверей, иди скорее сюда! А я уже начал думать, что важные дела не позволили тебе принять мое приглашение.

Кто-то из гостей подобострастно хмыкнул, давая понять Сеяну, что его едкий сарказм оценен: младшего Клавдия ни к каким государственным делам и близко не допускали, ему даже не доверили стать принцепсом молодежи. Хотя братья его матери Агриппины — Гай и Луций Юлии, усыновленные императором Августом — с раннего детства участвовали во всех официальных церемониях. А принцепсом молодежи Гай Юлий и вовсе стал в 14 лет. Но то был Август. Тиберий же открыто пренебрегал старшим внуком, давая всем понять, что сомневается в его уме и способности заниматься серьезным делом.

После приветствия Сеяна место рядом с ним для внука Принцепса сразу же нашлось. Почтительный раб проводил молодого гостя к хозяину и тотчас подал ему чашу, чтобы омыть руки.

— Прости, Гай, что не увидел тебя сразу! Мы здесь жарко спорили с друзьями о вкусе морских ежей — Сеян небрежно махнул рукой в сторону огромного серебряного блюда — Что ты скажешь: вкуснее они получаются вываренные в оливковом масле или же в сладком вине? А из специй что лучше — имбирь или перец?

Калигула уставился на блюдо с ежами, не зная, что и ответить хозяину. Сами по себе морские ежи дорогим деликатесом не считались, но среди гурманов ценились особые способы их приготовления, а главное — количество специй и приправ в блюде. Таких искусно приготовленных моллюсков он, конечно, пробовал, но давно — еще в детстве, и вкус их успел уже забыть. И Агриппина, и даже Ливия, ели подчеркнуто простую и скромную еду, как и положено добродетельным римским матронам, подающим пример всему остальному Риму. А его бабка Антония была к тому же еще и страшно скупа, чтобы баловать домашних такими изысканными деликатесами. Она уже дошла до того, что лично собирала свечные огарки, чтобы заново сделать из них свечи, и за деньги продавала помои крестьянам, откармливающим свиней.

Поэтому Гаю сейчас не оставалось ничего другого, как ответить наугад:

— Пожалуй, в сладком вине вкуснее…

— Вот и я так думаю. Попробуй же скорее этих чудесных ежей, мой юный друг!

Не давая Калигуле опомниться, Сеян велел рабу положить на его блюдо нескольких моллюсков, а сам, тем временем, налил ему вина в высокий золотой кубок. Пришлось Гаю в ответ произнести пышную заздравную речь, прославляя гостеприимного и щедрого хозяина дома. Гости внимали юноше с подчеркнутым одобрением: кто-то согласно кивал головой в такт его высокопарным льстивым словам, а некоторые — якобы от избытка эмоций — даже восклицали вполголоса, но так чтобы Сеян непременно их услышал: «Как же правильно сказано…!» В