Туда, где кончается Лес - Лада Монк

возражать,

Я королевскому двору отвечу,

Что от безмерной радости нежданной встречи с Камиллой

Разум невесты моей помутился,

И страшные образы ей мерещатся.

На празднике, где тысячи бабочек взлетают к небу,

Сама принцесса нам венчаться повелит,

Чтоб жили мы

Как настоящие жена и муж.

Кольцо, которое мне дали бродячие артисты,

Получит от меня Симара,

С тех самых пор верна она меня будет,

Как будто это не кольцо, а кандалы.

А юношу туда скорей отправьте,

Где сможет свет Луны его найти.

Проклятому Нану де Рейву

Исполняется завтра восемнадцать лет,

В этот самый день должно мое заклятье пробудиться,

Его испепелит сиянье звезд в затмения минуту.

Свиток десятый, запечатлевший двенадцать сцен, произошедших на Балу Бабочек

Весь белый свет знал:

Нан де Рейв — чудовище,

Имеющее окровавленные когти и клыки,

Несущее раздор и разрушение

В объеме большем,

Чем могли бы принести столичной беззаботной жизни

Степные захватчики, восстание мертвецов из их сырых могил

Или нашествие вооруженных магическим опасным словом чернокнижников.

Никто не верил доводам Симары,

Горестным речам и горьким слезам ее.

Назвался Темный Милорд единственным спасителем пропавшей принцессы,

Одурманил старшую сестру ее,

Ослепленную восторгом встречи с исчезнувшей много лет назад Малейн.

Рассказал Милорд Камилле,

Что сестру ее младшую он встретил в темном лесу,

Где ветер и солнечный свет редкими гостями являются.

Заблудившаяся и испуганная созданиями,

Вписанными на пергаментные страницы бестиариев,

Она памяти своей лишилась и вспомнить не могла,

Где находится дом, в котором ее ждут близкие.

И тогда чернокнижник приютил деву,

Дал ей кров и тепло,

Стали жить они с ней так, как жили бы муж и жена

Вдали от всего суетного мира столицы и предместий ее.

Но венчаться они не могли то по вине одного, то по вине иного случая,

И Милорд попросил у Камиллы брак его с Малейн благословить,

Им позволить вступить в брак на празднике главном для всего королевства,

Чтобы стать в глазах всего мира живого

Верными друг другу до смертного одра мужем и женой.

И Симара сама, как уверял Темный Милорд венценосную сестру ее,

Пожелала бы о том же самом семью свою попросить,

Когда бы не был ее разум возбужден

Фантасмагорическим столкновением минувшей и нынешней жизней ее.

Рада была принцесса Камилла возвращению сестрицы,

Благосклонность ко всем просьбам и прошениям проявлять стала

Прежде грозная и непреклонная правительница.

Позволила Камилла венчаться чернокнижнику и сестре своей на Балу Бабочек.

И стояла Симара в королевских покоях, казавшихся ей темницей еще более гнетущей,

Годы жизни и мгновения счастья тянущей из человека,

Чем башня, в которую Темный Милорд ее заключил.

Принцессе Малейн двенадцать служанок в розовых венках,

Щебетавших и смеявшихся, радовавшихся ее возвращению,

По-матерински обнимавших ее и ронявших слезинки счастья,

Помогали облачиться в подвенечное платье, расшитое

Теми же сложными узорами, какие тела мотыльков украшают.

Роняла Симара слезы на колье из обломанных крыльев бабочек,

Но не блестели они от счастья и восторга невесты,

Тосковала она по Нану, о судьбе которого ничего не знала,

Грустила из-за того, что родная сестра отказалась словам ее поверить.

Не было сердцу вернувшейся принцессы покоя там,

Где на круги своя, казалось бы, вся ее жизнь воротиться должна.

Вздрогнула Малейн, когда венок с фатой, нераскрытыми цветами шиповника и листьями

Опустили на ее голову:

Померещилось ей, что это железная пасть гильотины

Откусить ее голову намеревается.

Рада была бы сбежать Симара с собственной свадьбы

От нелюбимого любимого,

Но теперь, она знала, всюду ее смогли бы отыскать,

Ни в лесах, где башня Милорда таится,

Ни в королевстве, которым сестра ее правит,

Не нашлось бы ей укрытия от несчастной ее судьбы.

Потому пришлось ей покориться своему положению

И надеяться, что не оставят ее всемогущие боги

В трагический миг,

И хотя бы в роковой миг ей выдастся шанс избежать

Свадьбы с чернокнижником, дышащим смертью и злом.

Когда облачена была Симара, нарочно медлившая, в свадебный наряд,

Отвели ее служанки в королевский сад,

Где гости в ожидании красочного фейерверка бабочек, взлетающих к облакам,

Собрались на скамьях и за столами,

Обставленными золотыми клетками,

Полными мотыльков.

Гудели трубы, развевались флаги и гобелены,

Осыпали Симару придворные лепестками и пожеланиями согласия и счастья,

Но совсем не рада она была празднику,

Не разделяла она охватившего всех торжественного трепета.

Предстояло ей, обычаю королевства следуя,

Сделать двенадцать шагов до свадебного алтаря,

Вспомнив двенадцать счастливых моментов,

Пережитых вместе с Темным Милордом.

Устлан был путь ее разноцветными лепестками,

Смягчавшими каждый шаг,

Справа и слева от нее дорожку к Милорду,

Достаточно скоро свои двенадцать шагов проделавшему и ожидавшему Симару,

Нетерпеливо сминавшему накрахмаленные рукава праздничной рубашки,

Освещали бумажные фонарики с лентами, кистями и светлячками всех возможных цветов.

Но медлила принцесса Малейн,

Не могла она никоим образом проделать двенадцать шагов,

Не удалось ей вспомнить даже одной светлой улыбки,

Подаренной ей Милордом.

Вспоминались ей только полные Солнца деньки,

Проведенные с Наном де Рейвом в столице

И за ее пределами.

Вспоминала Симара,

Как бескрайние заснеженные пустоши своего края ей Нан решил показать,

Он тогда выпросил у доктора Генриха источающую холодный дым жидкость,

Превращающую воду и землю в лед и снег,

Созвал, раздобыв особый свисток, всех окружных сов,

Пригласил деву на коньках прокатиться по голубому зеркалу льда.

Он приладил рога к мохнатой медвежьей шкуре,

Сделал себе из соломы хвост с нарядным желтым бантом,

Притворился троллем и долго предлагал деве прокатиться на спине северного чудовища.

Вспоминала Симара,

Как проворных лягушек ловил для нее паяц в пруду,

Желая позволить деве услышать их песни,

Намереваясь показать перепонки и ласты,

Напоминающие плавники и руки русалок или сирен.

И Малейн, и верному рыцарю ее

Пришлось тогда искупаться в пруду,

Поскольку он и она решили,

Подобно обитавшим в пруду черепахам,

Совершить плавание вдоль берега на обросшем мхом бревне,

И то заскользило под их ногами.

Вспоминала Симара,

Как кукольный театр создали они с Наном,

Бывшим актером бродячего театра,

В старом пустом сундуке,

Сделав занавес из бархатной красной скатерти,

Сотворив кукол из соломы, пряжи и лоскутков.

Много смеялись паяц и принцесса тем вечером,

А когда Симара заснула на ковре у растопленного камина

И некоторое время спустя пробудилась,

Заслышав поскрипывание приоткрытой двери,

С досадой она обнаружила,

Что в теплом и затемненном зале не было с ней ее шутника и сказочника.

Вспоминала Симара,

Как все известные ему танцы,

Медленные и быстрые,

Одиночные и парные,

Нан учил ее танцевать на столичном празднике.