В середине дождя - Олжас Жанайдаров

— Ваши стихи не приняты, — сообщила она.

— Можно узнать причину? — спросил я.

— Не знаю. Спрашивайте редактора. А вообще, у нас рукописи не рецензируются…

Я спросил:

— Могу я забрать стихотворения?

— …и не возвращаются.

Женщина вновь углубилась в чтение. Я толкнул старую, обитую дермантином дверь и вышел из кабинета.

На следующий день я ехал в редакцию третьего журнала, уже не питая надежды. Я понял — то, что Анины стихотворения были важны и нужны мне, еще не значило, что в них нуждается остальной мир. Это было знакомое ощущение. Ты не часть мира, ты отдельный мир. Твои мысли и чувства ничего для других не значат. Смерть Ани случилась только для меня, мир эта смерть не изменила. Он даже ее не почувствовал.

В приемной редакции меня попросили подождать — я приехал в обеденное время. Я сидел на жестком стуле и глядел на большие старинные часы с кукушкой, украшавшие угол приемной. Больше здесь ничего примечательного не было. Обстановка была такой же, какой была, видимо, и двадцать лет назад. Даже люди здесь, наверно, работали те же.

Когда часы пробили два, секретарша сказала, что я могу пройти. Я зашел в кабинет. Это было просторное помещение, посередине которого стоял длинный стол для заседаний. На дальнем его конце сидел редактор, седой мужчина лет пятидесяти, в старомодном однобортном костюме. Он пил чай из стакана с подстаканником. В чае плавал лимон.

Я сказал, что хочу узнать решение редакции по поводу стихотворений. Редактор неторопливо сделал глоток чая, и только потом полез в тетрадь.

— Нет. Ваши стихи не прошли, — объявил он.

Я не стал выяснять причину. Я был готов к этому, мне было уже все равно.

— Могу я их забрать? — спросил я.

— Да. Конечно.

Он встал и подошел к массивному шкафу из темного дерева. Редактор открыл шкаф ключом и начал копаться в бумагах, которые кипами лежали на полках. Это был шкаф для неопубликованных рукописей. Хранилище ненужных текстов.

Наконец, он нашел копию Аниных стихотворений. Закрыл шкаф, отдал мне листы. Они были уже изрядно помяты.

Я положил стихи в сумку. Редактор сказал:

— Стихи в целом небезнадежны. Вообще, у нас есть поэтический клуб. Каждую среду проходят встречи поэтов, в том числе молодых. Это довольно интересно. Если ваша знакомая захочет, она тоже может прийти. Ей будет полезно.

— Она умерла, — сказал я.

Редактор развел руками:

— Очень жаль.

Мне больше не хотелось здесь оставаться. Я попрощался и вышел из кабинета.

* * *

На 23 февраля я получил по электронной почте поздравительную открытку. Это была открытка от девушки, с которой я познакомился, отдыхая в студенческом лагере Анапы на первом курсе. С тех пор я ее больше не видел и даже забыл, как зовут. К открытке прилагалось небольшое письмо.

"Привет! — писала она. — Помнишь меня? Во-первых, с праздником. А, во-вторых, как ты там? Прошло полтора года — с ума сойти. Как жизнь, как учеба? Я эту сессию чуть не завалила. Вот недавно рылась в своем барахле, нашла брелок с дельфином. Тот самый. Помнишь, ты мне его починил? Ты, кстати, так и не позвонил тогда. Обещал фотки. Ну, да ладно. Может, встретимся?"

Сначала я хотел сразу же удалить письмо. Мне не хотелось встречаться ни с кем, тем более, с какой-либо девушкой. Но потом я перечитал письмо еще раз. Ее звали Аней. Письмо пришло в феврале. Все так же, как и год назад. В моей душе была пустота — может, судьба давала мне новый шанс?

Я ответил на письмо и договорился о встрече в кафе.

Мы встретились после пар в институте. В тот день шел дождь со снегом. Небо затянула серая пелена, под ногами чавкала снежная кашица. Чахоточный февраль доживал последние дни.

Я немного опоздал. Она уже сидела в кафе, читая глянцевый журнал. С того лета она почти не изменилась. Странно, но я почти не помнил, как мы с ней проводили время. Кажется, пару раз на дискотеке она приглашала меня на танец. Иногда мы лежали вместе на пляже, играли в бадминтон. Собственно, больше ничего и не было. Один раз поцеловались. Это случилось в баре, где я пил пиво, а она — вино. Случайный хмельной поцелуй. Он был из разряда тех поцелуев, которых вполне могло и не быть.

Я сел и сразу же понял, что пришел зря. Девушка, сидевшая напротив меня, была мне абсолютно безразлична. Мне не нужна была она, мне не нужна была эта встреча. Я заказал себе кофе, она пила зеленый чай. Кажется, в Анапе она говорила, что любит именно зеленый чай. Но мне и это было все равно.

Она рассказывала, что произошло в ее жизни за это время. Иногда громко и заразительно смеялась. Я глядел в окно, делая вид, что слушаю ее. Порой кивал, порой вставлял дежурные фразы. По окну текли капли дождя, на улице в воздухе кружились снежинки. Я мешал ложкой остывший кофе и думал о своем.

Аню не вернуть. Другой такой нет, и уже не будет. Возможно, будет другая, но такая же — вряд ли. Это иллюзия, о которой она и сама говорила: найти замену близкому человеку невозможно. Новый человек в твоей жизни может стать близким человеком, но это будет другой близкий человек. Каждый из людей неповторим.

Я глотнул кофе и услышал:

— Ты меня слушаешь?

Я взглянул на нее. Она смотрела на меня, поджав губы. Я кивнул. Я оказался совершенно никаким собеседником, но мне было все равно. Хотелось, чтобы все это побыстрей закончилось.

— Ты чего такой скучный? — спросила она. — Расскажи хоть, как у тебя дела.

— У меня все хорошо, — сказал я.

— Очень информативно.

Я молчал и пил кофе. Я понимал, что она обижена. Но ничего не мог с собой поделать.

— У тебя сейчас есть девушка? — спросила она.

Я покачал головой.

— Я тоже недавно с парнем рассталась. Прямо перед Новым Годом — нет ничего хуже. Не представляю, как можно жить в одиночестве. Если честно, ужасно себя чувствую.

Я глядел на дно своей чашки. Кофейная гуща была похожа на грязный столичный снег.

— А ты все такой же. Ничего о себе не рассказываешь, — сказала она.

— Да. Я почти такой же.

У нее зазвонил мобильный телефон. Она с кем-то начала говорить. Говорила минут десять, оживленно, весело.

— Может, сходим на следующей неделе в кино? — предложила она, закончив разговор по телефону.

Я пожал плечами. Обычно это означает "не знаю". Но в данной ситуации это выглядело как "нет".

Она допила чай и поднялась со своего места. Совершенно чужая мне девушка. Сунула журнал в сумочку.

— Ладно. Мне бежать надо, с подружкой пересечься, — сказала она. — Рада была тебя видеть. Я тебе позвоню.

Я знал, что она не позвонит. И я ей не позвоню. Мы не были нужны друг другу. Я понял это с самого начала. Я знал, что и она это поймет.

Я тогда просидел в кафе еще с полчаса. Подошел официант, что-то спросил. Сначала я его не услышал. Он повторил свой вопрос, я посмотрел на него и заказал еще чашку кофе.

За окном тек длинными каплями дождь, снега не было. Я почувствовал дрожь в теле. Меня колотило всерьез. Не от холода, от чего-то другого, безотчетного. Я ощутил неизбывную боль, почти то же, что ощутил несколько дней назад, когда стоял на крыше дома.

И тогда я взял лежавшую на столе салфетку и, достав ручку, написал на ней три слова. Всего три слова. Мне нужно было хоть что-то хоть как-то выразить. Я написал:

"Спаси и сохрани".

Глава 19

* * *

На могилу к Ане я приехал только в конце марта. Раньше не получалось. Несколько раз в феврале я ездил на вокзал, намереваясь купить билет в Питер, но что-то меня останавливало. Я по полчаса изучал расписание поездов, бродил мимо касс, у которых змейками тянулись очереди людей, иногда бесцельно сидел в зале ожидания. Так и не купив билет, я выходил с вокзала и ехал домой.

Настал март, месяц без солнца и без дождя. Дни тянулись медленно, как хмурые весенние облака в безветренном небе. Но однажды утром я проснулся раньше, чем обычно. Лежа в постели, долго смотрел в окно, в небо, где впервые за многие дни появилось подобие солнечного света. Через час я вышел из дома и поехал на Ленинградский вокзал. В зале было мало людей, большинство касс было свободно. Я прошел к одному из окошек и купил два билета — туда и обратно.

Выйдя с вокзала, некоторое время постоял на улице, у входа. В небе, сквозь пелену облаков, пробивалось солнце.

* * *

Перед тем, как отправиться в Питер, я побывал у Кати и Сергея в новой квартире, куда они переехали после свадьбы. Они вселились в нее еще осенью, но я еще ни разу там не был, хотя Сергей и Катя давно приглашали к себе.

Они жили в окраинном районе, добираться надо было на автобусе. Я, сидя в одиночестве в задней части салона, беспрерывно глядел в окно. Когда из-за облаков внезапно появлялось солнце, невольно зажмуривал глаза. Но воздух на улице был еще холоден.