Укрощение королевы - Филиппа Грегори

Джордж Дэй, мой олмонер, приходит в мои комнаты в тот момент, когда я нахожусь с фрейлинами. Он держит в руках тщательно укрытый сверток. Я тотчас догадываюсь, что он мне принес, и отхожу с ним к окну. Риг увязывается за мной, прижимаясь к моим ногам. Джордж разворачивает книгу и показывает ее мне. «Молитвы, побуждающие разум к мыслям о горнем». Я провожу пальцем по названию.

– Дело сделано.

– Да, Ваше Величество. И выглядит прекрасно.

Я открываю первую страницу и смотрю на свое имя: «Принцесса Екатерина, Королева Англии». У меня перехватывает дыхание.

– Его Величество лично утвердил эту запись, – тихо говорит Джордж. – Томас Кранмер принес текст к нему и сказал, что представляет ему хороший перевод старых молитв, который будет в церквях вместе с литанией. Вы даровали Англии молитвослов на английском языке, Ваше Величество.

– Он не возражает против того, что на нем указано мое имя?

– Не возражает.

Я продолжаю водить по нему пальцем.

– Поверить не могу.

– Это богоугодное дело, – уверяет он меня. – И еще…

Я улыбаюсь.

– Что?

– Это хорошо выполненное богоугодное дело.

* * *

С приходом лета к королю возвращается здоровье, и он с нетерпением ожидает выезда двора в прекрасную долину возле русла Темзы. Он проходит по приватному коридору, соединяющему наши спальни во дворце Нонсач, в сопровождении лишь двоих пажей и доктора Баттса. Нэн предупреждает меня о его приближении, и я встречаю его сидя у камина в своем самом красивом ночном платье и с убранными под темную сетку волосами, с книгой в руках. Паж стучит в дверь, стражник ее распахивает, доктор Баттс кланяется мне у порога, и в спальню входит король. Я встаю с кресла и низко кланяюсь.

– Рада видеть вас, милорд муж мой.

– Пора, – коротко отвечает он. – Я женился на тебе не для того, чтобы проводить ночи в одиночестве.

По выражению лица доктора Баттса я вижу, что он не рекомендовал королю отправляться в такую долгую прогулку до моей спальни, тем более оставаться здесь. Однако без единого слова протеста он подходит к столу возле камина и начинает готовить для короля микстуру.

– Это что, снотворное? – с раздражением спрашивает король. – Мне оно не нужно. Я пришел сюда не спать, глупец!

– Вашему Величеству не стоит переутруждать…

– Я и не собираюсь.

– Это просто сдержит ваш жар, – говорит доктор. – Вы горите, Ваше Величество. Вы подожжете кровать королевы.

И этот тон оказался правильным. Генрих рассмеялся.

– Ну что, Екатерина, готова принять меня вместо своей грелки?

– О, вы гораздо более приятный компаньон на ночь, чем Джоанна Денни, – с улыбкой отвечаю я. – У нее вечно ноги холодные. Я буду очень рада разделить с вами кровать, милорд.

– Вот видишь, – победно говорит Генрих доктору. – Я скажу сэру Энтони, что как компаньон по кровати я лучше его жены, – и смеется. – Уложите меня в кровать, – велит он пажам.

Вместе они помогают ему взойти на подставку возле кровати, а потом усаживают повыше, чтобы он мог дышать. Бережно, по очереди укладывают на кровать сначала больную ногу, потом здоровую, нежно укрывают одеялом и отступают в сторону, чтобы проверить, достаточно ли удобно он устроен. У меня появляется пренеприятное ощущение, что они смотрят на него с восторгом, как на восковую фигуру, точную копию его тела, которую однажды они положат в гроб.

– Пойдет, – коротко одобряет Генрих. – Можете идти.

Доктор Баттс подносит королю маленький стакан с микстурой, которую тот проглатывает одним глотком.

– Что еще можно сделать, чтобы вам было удобно? – спрашивает доктор.

– Дать мне новые ноги, – саркастично замечает король.

– Видит Бог, я хотел бы дать их вам, Ваше Величество.

– Знаю, знаю. Теперь оставьте нас.

Они все выходят из комнаты, закрывая за собой дверь. Я слышу, как снаружи страж стучит древком копья о каменный пол, салютуя доктору, и все затихает. В комнате слышен только треск поленьев в камине да далекое уханье совы среди темных деревьев сада. Мне даже кажется, что откуда-то, совсем издалека, сквозь резкие вскрики ястребов слышна мелодия флейты: кто-то танцует.

– К чему ты прислушиваешься? – спрашивает король.

– Я слышала совушку.

– Что?

Я качаю головой.

– Сову, хотела я сказать, сову. На Севере мы называем их совушками.

– Скучаешь по дому?

– Нет, здесь я счастлива.

Это был правильный ответ. Жестом он велит мне забираться в кровать, рядом с ним. Я на мгновение встаю на колени на свою молитвенную скамью, сбрасываю накидку и ложусь в кровать только в ночном платье.

Без единого слова Генрих дергает за тонкую отделку моего платья и показывает, что я должна сесть на него. Я тщательно слежу за тем, чтобы с моего лица не сходила улыбка, и послушно опускаюсь, но обнаруживаю, что подо мною ничего нет. Чувствуя себя немного глупо, я смотрю вниз, чтобы убедиться, что нахожусь в правильном месте, но по-прежнему ничего не нахожу. Не позволяя улыбке померкнуть, я медленно развязываю ворот своего ночного платья. Мне приходится все время следить за тем, чтобы мои действия не казались развратными и не напоминали Китти Говард, но в то же время доставляли ему удовольствие. Король хватает меня за бедра и жестко тянет вниз, прижимая меня к себе и пытаясь толкнуть собственные бедра вверх. Однако у него не хватает сил приподняться над кроватью, получается только пыхтеть и ерзать. Я вижу, как его лицо наливается краской и он начинает злиться, но продолжаю старательно улыбаться. Я распахиваю глаза и начинаю поверхностно дышать, словно в возбуждении.

– Не выходит, – бросает он. Я в нерешительности останавливаюсь. – Я в этом не виноват, – заявляет король. – Это все проклятый жар, он лишил меня мужской силы.

Я слезаю с него, стараясь сделать все как можно грациознее, но это оказывается практически невозможно, учитывая размеры его туши.

– Это ничего не значит, я уверена…

– Да, да, – отмахивается он. – Это доктор проклятый виноват. Микстура, которую он мне сейчас дает, может и жеребца кастрировать.

Я начинаю смеяться, но, посмотрев на его лицо, понимаю, что он не шутит. Он действительно считает себя жеребцом, который временно ослаб из-за микстуры от жара.

– Пусть нам принесут еды, распорядись. Поесть-то мы можем…

Я выскальзываю из кровати и иду к буфету, где стоят сладости и сушеные фрукты.

– Силы небесные! Этого мало!

Я беру колокольчик. На его звон в комнаты входит Елизавета Тирвит, моя кузина, и низко кланяется, увидев в моей постели короля.

– Ваше Величество?

– Король голоден. Принесите нам сладостей и вина, мяса и сыров, и пирогов.

Елизавета кланяется и уходит. Я слышу, как она будит пажа и отправляет его бегом на кухню. Там всегда оставался на ночь один из поваров, на складной кровати, на случай ночного заказа из королевских покоев. Король любит хорошенько поесть в ночи, равно как и дважды в день. Он часто просыпается по ночам, и тогда пудинг или другое угощение помогает ему снова успокоиться и уснуть.

– На следующей неделе поедем на побережье, – сообщает король. – Я вот уже несколько месяцев жду, пока окрепну достаточно, чтобы ехать верхом.

Я радостно восклицаю.

– Хочу посмотреть, что оставил от моего флота этот Томас Сеймур. А еще говорят, что французы подтягивают силы в портах… Очень похоже на то, что они скоро выступят. Я должен осмотреть крепости.

Я уверена, что он заметил, как лихорадочно забилась жилка на моей шее от мысли о том, что я скоро увижу Томаса.

– Это не опасно? – спрашиваю я. – Если французы собираются наступать?

– Да, – с явным удовольствием отвечает король. – Мы можем даже кое-что увидеть своими глазами.

– Там может произойти сражение? – Мой голос не дрогнул.

– Надеюсь. Не для того я снарядил свой флагман «Мэри Роуз», чтобы тот стоял в гавани. Он – мой козырь в рукаве, мое секретное оружие. Знаешь, сколько у меня теперь на нем орудий?

– Милорд, но вы же не взойдете на борт сами?

– Двенадцать! – Генрих игнорирует мой вопрос. – Он всегда был могучим кораблем, а теперь мы сможем использовать сам флагман как оружие, так говорит Томас. А он оказался прав – «Мэри Роуз» стал похож на плавучую крепость. У него двенадцать бойниц, восемь кулеврин и четыре большие пушки. Он может стоять на рейде в море и обстреливать наземные крепости. Он может выстрелить с одного борта, развернуться и стрелять с другого, пока первые орудия перезаряжают. Он может подойти и взять вражеское судно на абордажные крюки, чтобы моя команда могла высадиться на него. Я разместил на его верхней палубе целых две крепости, по всей ее длине.

– Но вы же не поплывете на нем вместе с сэром Томасом? – Я отваживаюсь задать вопрос точнее. Он пребывает в восторге от одной мысли о бое.

– Ну, дорогая, я помню о том, что мне следует заботиться о своей безопасности. Я же отец народа, не забывай об этом. И я не брошу тебя в одиночестве.