Самая долгая ночь - Грег Кайзер

Пройсс посмотрел на часы. Почти пять. Марта наверняка еще спит.

За окном было по-прежнему серо — солнце взойдет только через полчаса, однако даже тусклого света было достаточно. Он посмотрел направо, вдоль Линденстраат, в направлении Ноордеркеркстрааат и дальше. Маячивший впереди высокий силуэт принадлежал протестантской церкви Ноордеркерк, внушительному строению на углу. Дорогу перегораживал один из грузовиков, на которых он перевозил евреев, которые были слишком стары и дряхлы и потому не в состоянии сами добраться до театра или вокзала. Позади «опеля-блица», положив на высокий зеленый капот винтовки, застыли два роттенфюрера СС.

Пройсс бросил взгляд налево. Шагах в десяти дальше по улице виднелись синие мундиры полицейских де Гроота — темные силуэты на фоне сереющего рассвета. Сам толстый голландец стоял с ним рядом.

Он кивнул шарфюреру по имени Кремпель, и тот сделал знак остальным. Всего их было восемь, трое из уголовной полиции — крипо — и пятеро эсэсовцев. Все те, кого Науманн прислал ему из Гааги. Все они быстро перешли улицу, однако он остался стоять там, где стоял. Потому что отсюда ему хорошо была видна дверь.

Кремпель подбежал к двери магазина, сразу следом за ним еще двое. И пока они нацеливали на нее свои пистолеты, Кремпель ногой лягнул засов. Стекло верхней половины двери тотчас рассыпалось осколками, а сама дверь распахнулась. Все трое тотчас нырнули в дверной проем и скрылись из вида. Через пару секунд за ними последовали и остальные пятеро. Пройсс ждал, прислушиваясь к звукам. Было слышно, как восемь пар рук все крушат, сваливая вещи на пол, однако выстрелов не последовало.

— Гауптштурмфюрер! — крикнул кто-то их темного дверного проема на другой стороне улицы.

Пройсс подошел к магазину — де Гроот в паре шагов следом за ним, и вошел в разбитую дверь. Внутри оказались лишь его люди. Лучи фонариков играли в догонялки по стенам и полу. Сказать по правде, он был сбит с толку.

— Здесь, гауптштурмфюрер! — крикнул другой голос, на этот раз откуда-то из-за слепящего луча фонарика. Пройсс осторожно переступил через поваленные полки с одеждой и проследовал вдоль луча к двери и оттуда в небольшое помещение. Кто-то успел оттащить от стены бюро, отчего стал виден люк в полу. Он был открыт, и из него поднимался столб света.

— Там внизу, гауптштурмфюрер, — произнес третий голос, на этот раз откуда-то из подполья. Пройсс осторожно спустился вниз по приставной лестнице. Де Гроот последовал его примеру, едва не наступая ему на руки.

Оказавшись внизу, Пройсс огляделся по сторонам. Его взору предстало убогое помещение: бетонный пол, под потолком на проводе болтается одинокая лампочка. Сам потолок низкий, отчего ему тотчас вспомнились подвалы на Ойтерпестраат. В подполье царил полный хаос — повсюду валялась одежда, пустые жестянки из-под консервов в углу и грязные постельные принадлежности вдоль стен. А еще здесь стояла жуткая вонь, как в отхожем месте.

— Герр гауптштурмфюрер, — произнес чей-то голос, и Пройсс тотчас догадался: это Кремпель. Голос шарфюрера был единственный, который он узнавал. — Что вы скажете по этому поводу?

Кремпель указал на часть побеленной известью стены рядом с углом и посветил фонариком на сделанную на ней надпись:

«Мейер Лански шлет тебе свой привет, ублюдок!».

Это по-английски, сделал вывод Пройсс. Он не знал ни слова на этом языке.

Кремпель поднял с пола под надписью темную грязную тряпицу и, приблизив ее к носу, понюхал, после чего поднес ее к лицу Пройсса. Тот моментально уловил исходящее от нее зловоние и потому не стал к ней прикасаться, чтобы не марать рук. Ибо тряпица воняла дерьмом, с помощью которого, догадался он, и была сделана надпись на стене. Кремпель посветил лучом фонарика в дальний угол, где перекинутое через веревку одеяло было отдернуто в сторону. За этой импровизированной занавеской стояло помойное ведро.

— Кто-нибудь понимает по-английски? — спросил он у присутствовавших. Шаг вперед сделал толстый, с жирной шеей крипо.

— Я, герр гауптштурмфюрер.

Пройсс велел ему перевести надпись. Было видно, что сотрудник крипо слегка растерян и не решается выполнить его распоряжение.

— Я не стреляю в переводчиков, — успокоил его Пройсс.

Сотрудник крипо прокашлялся.

— По-моему, первое слово — это имя. Мейер Лански, гауптштурмфюрер.

— И?

— Похоже, он передает вам привет.

— Вот как? — Пройсс моментально понял, что человек из крипо что-то утаивает.

— И еще он говорит, что вы ублюдок, герр гауптштурмфюрер.

Было слышно, как стоявший рядом де Гроотом негромко фыркнул, а кто-то в дальнем углу подполья хихикнул.

— Живо заткнуться! — рявкнул Пройсс, так громко, что голос его словно в лесу несколько раз эхом отскочил от стен подвала. — Заткнитесь все, или же вы у меня собственным языком будете вылизывать это дерьмо! Все поняли?

Выкрикнул эту угрозу, он тотчас помассировал переносицу, чувствуя, как к нему подбирается мигрень.

— Это вы позволили им уйти, — процедил сквозь зубы Пройсс, обращаясь к детективу-сержанту де Грооту. Они вновь стояли на Линденстраат, вдали от вонючего подвала и послания, написанного экскрементами на белой стене. Головная боль громким молотом стучала ему в виски, однако он пытался не повышать голоса.

— Неправда, — возразил де Гроот, просунув одну руку под подтяжку. Его массивное брюхо выпирало вперед, и казалось, что подтяжка вот-вот не выдержит и лопнет.

— Я, кажется, сказал вам, чтобы вы приложили все усилия к тому, чтобы не дать им уйти. Вы же не выполнили моего распоряжения, — Пройсс шагнул почти вплотную к де Грооту. Ранее утреннее солнце отбрасывало на лицо голландца длинные тени.

— Неправда, я сделал все, что вы от меня требовали. Я провел здесь всю ночь. Я позволил девушке выйти из машины, я проследил за тем, как она вошла внутрь, затем отъехал к телефонной будке и позвонил к себе на работу. Мои люди были здесь уже через полчаса.

— И чем же вы тогда объясните, что здесь никого нет? — спросил Пройсс.

Де Гроот на мгновение улыбнулся.

— Может, они вышли через заднюю дверь?

— Нет здесь никакой задней двери! — произнес Пройсс, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев.

— Значит, в окно, — предположил де Гроот. Пройсс заметил, что четверо из шестерки голландских полицейских шагнули к ним ближе. Он бросил взгляд за спину. Кремпель и его подчиненные все еще находились в магазине, переворачивая там все вверх дном, в попытке выяснить имя его владельца. В данный момент он был единственным немцем на всей улице.

— Там нет никакого окна, — Пройсс на мгновение собрался с мыслями, а затем вновь посмотрел на толстого голландца. — Вы отвернулись… — начал он.

— И я пальцем не пошевелил ради еврея.

Кольцо полицейских в синих мундирах сомкнулось еще теснее. Или это ему только кажется, подумал Пройсс.

— Вы! — начал он, но де Гроот вновь не дал ему договорить.

— Да, к сожалению, им удалось бежать. И я приношу за это мои извинения. Но этот факт нетрудно объяснить. Возможно, они сделали это, пока мы говорили с вашей Виссер. Или же она играла и нашим, и вашим — предупредила их, чтобы они сбежали до того, как она придет на условленную встречу с нами. Насколько я понимаю, она и раньше от нас пряталась?

Черт, а ведь все это вполне правдоподобно, подумал про себя Пройсс. Кто знает, возможно, его «вальтер» помог бы ему докопаться до истины. Но четверо амстердамских полицейских были рядом, и все как один при оружии. Он же совершенно один — рядом нет никого из СС, никого из СД или крипо. Нигде поблизости нет даже одного солдата вермахта, который бы в случае чего обеспечил ему безопасность.

Маус курил «честерфильд», наблюдая за тем, как Река загнала Аннье в угол.

Река начала полчаса назад — мягко, едва ли не вкрадчиво. Разговор проходил тихо и мирно, правда, Маус не мог разобрать слов, но, судя по всему, он ни к чему не привел. Аннье продолжала лить крокодиловы слезы.

Но вот теперь Река решила, что немного давления не помешает. Она нагнулась над самым лицом Аннье, — та стояла перед ней на коленях, — и что-то сказала ей, а потом, указав на Мауса, добавила что-то еще. Он узнал игру, хотя сама Река об этом вряд ли догадывалась. Это означало одно: у нее прирожденный талант к таким вещам, решил он.

Река задала еще один вопрос, все еще полная терпения, и девушка расплакалась еще сильнее, посмотрела на Мауса и в конечном итоге кивнула. Затем последовал еще один вопрос и очередной кивок. Затем третий. Девушка вновь заплакала, хотя на этот раз тише, однако ничего не сказала.

И тогда Река с размаху ее ударила. Звук пощечины ужалил Мауса. Аннье растерялась. Река повторила вопрос. За вопросом последовала пощечина. Аннье вскрикнула и попыталась прикрыть лицо. Однако Река схватила обе ее руки одной своей и прижала их к груди своей жертвы. Вопрос. Пощечина. За ней другая.