Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая

иначе Тойсара в полутьме можно было бы принять за молодого парня. Разговаривая с гостями, он часто и охотно улыбался, отчего у глубоко посаженных, небольших светло-голубых глаз появлялись во множестве морщины, придававшие ему располагающий вид; когда же он обращался к богам, то лицо его хранило строгость, и видно было, что дух его привык устремляться к небесному обиталищу Кугу Юмо. Вместо кожаного очелья он носил серебряный обруч, а в ушах у него были сразу четыре серьги: две серебряных, одна бронзовая, а в правом ухе – еще и золотая. Может быть, единственная золотая серьга в Мерямаа, кроме тех, что сыновья Дага привезли с Хазарского моря.

А ведь пожалуй, без тетки Кастан ему лучше живется, отчасти с изумлением подумал Свенельд. В былые годы Тойсар был уж слишком угнетен властью строгой жены, принимал все решения только с ее согласия, а без нее помолодел и повеселел. Хоть опять женись…

Вот к ним подошли, и гости сделали почтительные лица. Каждого для начала угощали отдельно: подавали ковш пива и ждали, пока выпьет до дна, потом вручали лепешку, обмениваясь пожеланиями:

– Живите благополучно, пусть даст вам Кугу Юмо доброе здоровье, прибыль скотом и хлебом, дети ваши да будут на руках ваших…

У мери в почете было кислое пиво, которое иные из русов переносили с трудом. Тьяльвар не выносил его вовсе, жалуясь, что от одного глотка начинается резь в животе, и предпочитал медовуху. Поэтому бедняге с трудом удавалось, не кривясь, выпить предложенное и ответить:

– Лиже ыле! Да будет так!

Те, кого хозяева угостил, могли садиться и начинать есть; Свенельд и его спутники, уставшие с дороги, наконец набросились на еду. Свенельд торопился, зная, что когда Тойсар обойдет все столы, ему придется рассказывать все заново – про войну с хазарами и вятичами, про смерть Годо, про все возможные следствия похода прошлой зимы… Что-то здесь, наверное, уже знают от Самуила и его спутников, но тем важнее было рассказать, как все было на самом деле и что об этих делах думает Олав конунг.

– Я вижу, Тойсар, боги благословили твой дом богатством, – начал Свенельд, утолив голод; после двух дней в дороге и неудобного ночлега его клонило в сон, но важно было выяснить, с чем его тут встречают. Виги переводил. – Ты обзавелся такой роскошной шубой – хоть самому Юмо впору.

– Я получил эту шубу в дар, – Тойсар с удовольствием оглядел широкие узорные рукава, – от Самуила бен Бехера, почтенного человека из Итиля.

– Из Итиля! – в один голос воскликнули Свенельд и Арнор.

– Ётунова кочерыжка!

– Я был прав!

– Да, глядь!

– Ты, Севендей, уже о нем знаешь. – Тойсар глянул на Арнора, не сомневаясь, что русы из Силверволла уже обо всем поведали русам из Хольмгарда. – Он со своими спутниками у Дага в Тумере побывал, а потом Даг младшего сына проводить их к нам послал.

– Это мне известно, – со скрытой яростью ответил Свенельд. – Но почему я не вижу этих почтенных людей здесь? Мне, признаться, весьма охота самому с ними познакомиться.

– Они уехали на озеро Келе, с Аталыком и другими тамошними старейшинами повидаться.

– Но отчего же они не захотели немного обождать и повидаться со мной? – не отставал Свенельд. – Я бы потом и проводил их на озеро Келе, все равно я через несколько дней буду там.

– Если ты там будешь, то встреча твоя с ними отложится ненадолго. – Причины этого спешного отъезда Тойсар не хотел обсуждать. – Весьма важные новости Самуил мне передал. Прошлой зимой Велкей рассказал нам, что ты и ваш старший брат отправились на западные окраины хазарских владений, чтобы отомстить за смерть зятя Олава. Целый год мы не знали, чем это дело кончилось. Теперь нам известно, что тот край вами разорен и попасть в Хазарию через южные реки больше невозможно.

– Так и есть. Волоки между Окой и Доном разорены. Не думаю, чтобы между Олавом и Аароном когда-нибудь вновь мог установиться торговый мир.

– И ты так говоришь, будто потеря самая ничтожная! – воскликнул Пагай – рыжеволосый мужчина лет сорока, родич покойной Кастан. При взгляде на его широкое, плосковатое, усыпанное веснушками лицо Свенельду всегда приходил на ум пшеничный блин, а сыновья Дага Пагая между собой звали Медным. – Погибла торговля, которая приносила богатство нашим отцам, дедам и прадедам! А ты спокоен, как будто лысую белку потерял!

– Они своими руками ее и разрушили! – вставил Коныш, другой старейшина, обгладывая заячью кость.

– Наша дружба с хазарами не стоила и лысой белки, если они так легко разбили ее, – ответил Свенельд. – Сам посуди, Пагай: у Олава и Хельги был заключен договор с хакан-беком, что он пропустит наше войско через свои земли. Аарон дал слово и потребовал взамен половину нашей добычи. Потом нам стало ясно: хазары с самого начала задумали обман. Они пропустили нас, чтобы мы могли взять у сарацин эту добычу. А когда мы пошли обратно, они сами попытались взять ее у нас, всю целиком. Их слово не стоило ничего. Нам дорого обошлась доверчивость – мы поверили хазарам, а они считали нас за псов, за диких зверей, которым можно именем бога дать любые клятвы, но соблюдать их вовсе не обязательно. Мы очень дорого заплатили за то, что считали…

Свенельд запнулся, не зная, как лучше сказать «считали себя равными им» или «считали их честными людьми». Наплевав на договор, по всем правилам заключенный между владыками руси и хакан-беком, хазары показали, что не считают русов людьми, но тем самым и себя исключили из числа приличных людей. Иначе невозможно, у этой палки всегда два конца. Выводящий другого из числа «людей» и сам неизбежно уходит за ним.

Но сколько оправданий для себя он при этом находит!

– Не только русы заплатили за это вероломство! – снова вступил в беседу Тойсар. – Вы знаете, что на пути с Итиля погиб мой родич Тумай, и многие десятки мужей и отроков не вернулись из того похода к своим очагам. Мы, меря, от коварства хакан-бека не меньше вас пострадали. Но, возможно, тебе неизвестно, что в Итиле правят две силы.

Свенельд в выразительном удивлении поднял брови – мерянский пан, никогда в жизни не покидавший берегов озера Неро, собрался расказать ему об Итиле чего-то, чего он не знал. Откуда такая осведомленность?

– Одна имеет власть оружия – это хакан-бек, его беки и тарханы, его арсии. Те самые, что первыми на ваше войско напали. А вторая при помощи серебра правит – это рахдониты, чьи пути пролегают через весь мир, много дальше, чем известно тебе и мне. Вероломно с нами поступили люди хакан-бека. С ними мы не можем восстановить мир. Но вторая сила, сила серебра, на нашей стороне.

– Вот как!

– Да, видит Кугу Юмо! Для кагана и рахдонитов весьма досадна эта война, что мешает людям торговать и приобретать богатство. Они предлагают нам союз и дружбу. Посланцем от них к нам ехал Самуил, и если бы не…

– Вот еще о чем очень важно сказать! – почти перебил Тойсара Пагай, кладя недоеденную лепешку с куском вареной конины. – Севендей, и ты, Аркей! Нам известно, что эти люди из Хазарии много сокровищ для подарков привезли – серебряных дирхемов, дорогих украшений, шелковых одежд, кувшинов и чаш! Они предназначили это для всех видных мужей Мерямаа – для вас, для нас, может быть, даже для Аталыка, если он в этот раз покажет себя чуть поумнее обычного! Где эти вещи? Вы привезли нам нашу долю? Что-то я пока ее не вижу! Или это не все? – Он показал на лежащие у очага короба с дарами от Олава.

– Чего, ётуна мать? – в изумлении Свенельд положил нож на стол и наклонился вперед.

– Что ты сказал? – невозмутимо перевел Виги, хотя «ётуну мать» мог бы перевести на мерянский вполне точно.

– С-саатана! – вполголоса вырвалось у Арнора.

Он выпрямился, глядя на Пагая, и в его широко раскрытых глазах загорелся гнев.

– Что ты с-сказал? – внятно повторил Арнор по-мерянски, поднявшись на ноги. – Ты об-бвиняешь нас, меня, моего отца, что мы утаили часть даров, к-которые привезли для вас?

– Но их привезли для всех нас, мы это слышали своими ушами! – Пагай тоже встал.

Тойсар делал ему знаки: он предпочел бы не ссориться с русами, да еще на пиру в первый день их приезда. Но Пагай такой робостью не отличался, и нелюбовь его к русам для них никогда тайной не была.

– Где наша доля? У Самуила только шуба да шапка осталась, – Пагай указала на Тойсара, – а было в десять раз больше. Где все это?

– Арни! – тихо, но властно окликнул товарища Свенельд;