Вектор: Послесловие - Никита Владимирович Чирков

она выдохнула и говорила уже Кроссу, держа зрительный контакт, не спеша, слово за словом: – Он принял Наваро за тебя и попрощался. Ноги были сломаны, и он уполз от нас, уполз потому, что не хотел умирать без боя… Ты же его знаешь, сидеть на месте – не его стезя. Даже перед смертью он этого не хотел. Это было его выбор. Он сказала тебе беречь меня, сказал… сказал, чтобы ты назвал в его честь сына или зверька какого, представляешь, все видел тебя семьянином, до самого конца…

Ханна даже криво улыбнулась. Кросс же не мог не верить этому, все было видно по глазам. Он подошел к ней, желая что-то сказать, но переварить услышанное было трудно. Потом посмотрел направо, туда, откуда они пришли, и в голове пробежала мысль о том, чтобы найти его. Но… но это глупо, быстро отвадил он себя от этой гиблой затеи. Света же все это время смотрела на Наваро, словно не верила услышанному, ибо ничего, кроме разочарования, это у нее не вызывало. Наваро, разумеется, видел ее недовольство, вот-вот должное вырваться агрессивным потоком, коим славилась Света.

– Мы здесь закончили, – твердо поставил он точку, глядя на Свету.

– Ты видел, что эта хрень делает с людьми! Хочешь оставить его тут? Чтобы она разрослась и потом кто-нибудь наткнулся…

– Да не будет этого! Твою мать! – обернулся порядком раздраженный темой Кросс. – Здесь никого и ничего нет! Мы, пока его искать будем, потратим кучу времени, которого, как мне кажется, не очень у нас и много! Да даже если найдем, что дальше? Будем бомбы сверху кидать? А если это не убьет его? Там скалистая местность, он мог уже забраться куда-то в щель, и все! Это биологическая форма жизни, идеально адаптирующаяся к любым условиям…

– Получше тебя знаю!

– … И даже если мы сожжем его тело, все эти бактерии уже здесь! Больше скажу, начнем тут все бомбить – откуда знать, что эта зараза не поднимется на нас вместе с пылью? А?! Надеюсь, вы оба прошли полную дезинфекцию костюмов, иначе могли и на корабль занести!

– Мы говорим про нашего друга – для тебя это, может быть, и пустой звук, мразь, но для нас – нет, – немного язвительно и желчно прозвучала Ханна, глядя на взвинченную Свету.

– Он больше не ваш друг, – многозначительно ответила Света.

– Потому что заразился?

– Не только.

– Что ты пытаешься доказать? – Наваро устал от болтовни. – Кросс прав, тут ничего нет: ни базы, ни аванпоста, ни поселения, даже лететь сюда незачем. Мы лишь потратим силы и время, да и собой лишний раз рискнем! Поставим в известность кого надо, это место пометят как особо опасное.

Только Света хотела сказать, как он перебил:

– Это как-то связано с тем, что было на Векторе?

Кросс и Ханна переглянулись в удивлении.

– Не начинай опять! Я лишь забочусь…

– Хватит, я устал от недомолвок, от увиливания и лжи! Мы здесь из-за тебя, потому что тебе понадобился Росс. Ты заверила, что это важно. Получила – идем дальше.

Света же непоколебимо стояла на месте, откровенно недовольная всеобщим непониманием, удивляясь слепоте окружающих ее людей. Ее почти раздирала изнутри невозможность донести до них всю серьезность, будто лишь она была единственным трезво мыслящим человеком. Наваро подметил ее состояние и обратился вновь, уже совершенно не тем тоном, который она привыкла слышать от него даже в самые серьезные моменты:

– Ты сходишь с ума, совсем уже не видишь никаких границ. Если ты не можешь держать себя в руках, то я…

– Дааа, тебе легко говорить! – взорвалась Света, начав топтаться на месте. – Просто ты уже отвык от работы в поле, привык приказы отдавать да наблюдать, а я – вот я нет! Уж извини, что всегда на измене, по-другому никак, ты бы сейчас не осуждал меня, если бы еще помнил хоть что-то из прежней службы!

– Понятно! Решила на это все свалить! Думаешь, если бы не я, то Клим и Хью были бы живы, да? Поэтому ни во что меня не ставишь, как и мои приказы?

– Это ты сказал! Но знаешь что…

– Я знаю, что если бы ты была честна с нами с самого начала, то мы хотя бы знали, какую угрозу ждать. А ты вдруг стала затворником, скрывала важную информацию и разведданные по своим меркантильным, никому не понятным причинам. Я не знаю, что там случилось с тобой на станции, но ты изменилась слишком сильно, и я уже не могу тебе доверять так, как раньше! Клим и Хью погибли – это моя вина, да, и мне с этим жить. Не думай, что я про это забыл. Но, пока ты ведешь свою игру, даже не смей меня в чем-то обвинять! Мы здесь потому, что я поверил тебе, хотя мог бы послать все и вернуться на Улей к Мойре, чтобы она не была там одна! Но я поверил – не заставляй меня жалеть об этом. Я тебе все давал, что ты просила, верил тебе по старой памяти и дружбе, считал, что с тобой наскоком нельзя, – но, похоже, я ошибся. Обвини меня, давай – а я обвиню тебя в том, что тебе насрать на нас всех, потому что с момента твоего возвращения ты только о себе и думаешь.

– Если вы хотите что-то сделать с телом Алдена, – медленно и сдержанно начала Ханна, растопив затянувшееся неловкое молчание, – то без нас. Уверена, для этого найдутся люди. А мне с Кроссом надо еще сообщить его семье о том, что их единственный сын погиб. Уж простите, – решила она добавить с упреком, – что нам это важнее, чем… чем бы вы там на Улье ни занимались.

– Мне жаль вашего друга. Он был хорошим…

– Дальше делаем что? – сдержанно спросил Кросс у Наваро, желая хоть что-то сделать, устав от ситуации.

– Дальше мы летим на третий объект, а потом все вместе – на Улей.

Наваро только сделал шаг в сторону корабля, мимо Светы, как она произнесла с неподдельным сомнением:

– Нет.

– Повтори!

– Ты хотел всей правды? – Она посмотрела прямо в глаза Наваро. – Я расскажу тебе все, вообще все, но сначала надо его пробудить.

– Да епт твою мать! Что такого важного в этом человеке? – недовольно вырвалось из Ханны. Света посмотрела на нее совершенно иными глазами:

– Честно? Я очень надеюсь, что ничего!

29

Одежда надета, пусть и не особо приятная на ощупь и запах, но штаны, футболка и тряпичная куртка без капюшона довольно быстро стали делать свое дело, как и носки с обувью, пусть и немножко тесноватой. Все это очень сильно отразилось некоторыми смутными воспоминаниями – видимо, о прошлой жизни, еще до этого места, выход из которого стал в приоритете.