Вектор: Послесловие - Никита Владимирович Чирков

меня… вам опасно тут быть! Зачем… зачем… – Было непонятно, плачет он, или ему просто плохо от боли и бессилия.

– Что ты теперь предлагаешь? – Ханна все же чуть подошла, сократив расстояние до метра, присев на колени, вглядываясь в еле узнаваемое искаженное болью лицо. – Оставить тебя здесь?! Нет! Нет-нет-нет! Мы можем помочь, слышишь?! И мы поможем!

– Кросс! – поднял он с трудом голову в сторону Наваро, чьи включенные фонари не давали разглядеть лица, но Ханна быстро пресекла этот момент.

– Не смотри на него, смотри на меня!

– Уведи ее, брат, – продолжил Алден, – пожалуйста, не рискуй вами, не надо!

– Нет, – обернулась Ханна на сделавшего шаг в ее сторону Наваро, потом вновь на Алдена, – ты много раз заботился обо мне, был старшим братом. Так вот теперь я, слышишь, я позабочусь о тебе!

Алден смотрел на нее, после смог улыбнуться, и по лицу прошлись слезы.

– Ты еще не поняла, – спокойнее и вновь заботливо, как и ранее, начал он, что вызвало у Ханны всплеск старых чувств, – меня не спасти, эта… эта зараза попала ко мне… я чувствую, как… что-то во мне меняется… это опасно, понимаешь?

– Мы что-нибудь приду…

– Ханна! Ты не понимаешь… услышь меня, пожалуйста. Я… я думал, что уже умер, когда мы попрощались. Я смирился с этим, понимаешь, смирился. У меня было время, у меня, послушай меня, у меня было время… это мой выбор. И я…

– Ты что, просишь меня уйти? Оставить тебя здесь? Но я не могу, правда, Ал, я не могу… я… я… да за что же все это?.. Ал, пожалуйста, не проси меня, пожалуйста, не надо…

– Знаешь, почему я сделал это? На самом деле?

– Потому что ты спасал нас, а сейчас я спасу тебя!

– Нет, не совсем… все немного сложнее… Я хотел умереть! Умереть так, потому что не мог умереть иначе… не хотел иного. Ты же знаешь, я не привык сидеть на месте, всю жизнь поездки, путешествия, весь мир объездили. Долбаный отец… ненавижу этого урода… Но он смог сделать меня мной, спасти меня… Ты не знаешь, но я много болел в детстве. Отсюда и развод родителей – как оказалось, батя винил маму в этом, представляешь, что она родила ему полуживого ребенка. Ну, вот он меня и натаскивал на выживание, заставляя организм пахать, а не только на таблетках сидеть… Но в защиту скажу… в защиту скажу, что было много и хорошего! – криво посмеялся он. – Только вот я иной жизни не знаю. Я полетел в космос, потому что не знал, что делать на планете… А осесть, создать семью… нет, нет… это… это оказалось не мое, не знаю я как, ясно… Пытался, да не вышло. Вот и сбежал от всех… Ханна, я хотел умереть так, потому что нет ничего для меня хуже, чем состариться и подохнуть где-нибудь в кровати от старости… Я боюсь этого даже сейчас, представляешь! Спасать вас, как и весь мир, жертвуя собой на отдаленном безжизненном куске грязи… Да это же лучшая смерть для такого, как я. А жизнь я прожил неплохую, очень неплохую. Не плачь, пожалуйста, я хочу видеть твою улыбку, а не слезы, пожалуйста. Вот так. Когда я понял, что живой… черт, было странно, очень странно… Могу думать и видеть лишь звезды, даже начал молиться, представляешь, что это продлится мгновение, последний вздох, последний красивый вид – и все… но нет! А ведь я уже свыкся, понимаешь, свыкся тогда – но почему-то не умер, хотя и был готов! Несправедливо! Я бился головой об эту скалу, надеясь ускорить процесс, я задерживал дыхание, но инстинкты… долбаные инстинкты! Теперь я понимаю, что все это было ради прощания, прощания с вами. Пока я еще могу, я буду сражаться. Но не так, как ты думаешь. Ты не хочешь меня оставлять… но тебе и не придется. Это я оставлю вас. Я не умру так, сидя на жопе, ничего не делая, как какой-то слабак! Нет, только не так! Ханна, прости себя за все ради меня, пожалуйста. Кросс, не дай ей мне помешать, я знаю, ты сделаешь это, брат, сделаешь! Ты всегда был лучше меня… Назови там пацана в мою честь, что ли… ну или животное какое… Это будет лучшим подарком.

Алден посмотрел на них с полностью раскрытыми влажными глазами, полными воли сделать задуманное. Последний раз давая им запечатлеть картинку, последний раз позволяя глазам работать, а памяти – уместить этот образ до самого конца.

– Это мой выбор. Люблю вас. Что бы ни случилось, не мешайте, пожалуйста. Я буду бороться так долго, как смогу, по-другому не умею, по-другому не хочу. Это мой выбор!

Алден перевалился на левый бок. Развернулся животом вниз. На обеих руках стал ползти вперед. Медленно, но не сбавляя темп, сначала вытягивал руки вперед и хватался пальцами, потом перешел на работу предплечьями, опираясь телом на согнутые руки под грудью. Он медленно полз вперед, следуя по естественной траншее, конца которой не видно. Вся нижняя часть уже не слушалась – лишь все, что выше живота, и это не останавливало его. Это усердие вынудило Наваро изумиться до невозможности. В этот самый момент ему и позвонил Кросс.

Алден все полз и полз, желая умереть в борьбе, умереть тогда, когда уже не будет сил, умереть так, как он давно хотел, на пике своих сил, борясь до последнего, доказывая себе, что он сделал все возможное, потому что иного не знал. Ханна оставалась неподвижной, Наваро все так же стоял прямо. Кое-как они замечали мигающую лампочку в его шлеме. Она все реже и реже подавала признаки жизни, пока все дальше и дальше полз Алден – первое время они даже слышали его всхлипы, стоны и неровное дыхание. Так они провели почти полчаса, не двигаясь, слушая признаки жизни Алдена в наушнике. Ни у кого из них не было даже мысли о том, чтобы что-то сказать или попрощаться. В мгновение вновь наступила тишина, но для них эта оказалось незаметно. Во всяком случае, Ханна почти была уверена, что все еще слышит Алдена. Она сидела, словно кукла, лишенная жизни, все это время глядя вслед исчезнувшему в темноте другу. Возможно, он так и продолжил движение, возможно, уже покинул этот мир – ответа у них не было, а маяк перестал работать почти сразу же, как он начал свой последний путь, последнее преодоление, последнюю борьбу. Она боялась пошевелиться, боялась даже дышать и моргать… Наваро подошел к ней и стал поднимать, обхватив плечи, – словно кукла на веревочках, она выпрямилась. Оба смотрели туда, куда уполз