Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Туман рассеивался, и начала медленно показываться поверхность земли, пока мы не добрались до холмистой местности, где стояли тучные фермы и большие дома, наполовину скрытые рощами пышных деревьев, и хотя я был уверен, что нас видят, никто не подошел поинтересоваться, что привело нас на их землю. Мы были вооруженными воинами, которых лучше оставить в покое.

Я послал вперед лазутчиков, как всегда поступал на враждебной территории, а эти земли явно были враждебны. Мы находились либо в землях Кнута, либо Сигурда, и все эти дома принадлежали датчанам.

Разведчики ехали по обеим сторонам дороги, прячась в лесах и среди кустарника, и постоянно высматривали какие-нибудь признаки врага, но мы никого не встретили. Однажды, на второй день, с севера к нам приблизились пять всадников, но увидев, сколько нас, развернулись.

К тому времени мы уже находились среди высоких холмов. Деревни стали меньше и встречались реже, а дома выглядели менее зажиточно. Я послал своих датчан купить эля и провизии в этих домах, а саксов — в деревнях, но им с трудом удалось добыть скудную пищу, потому что до нас здесь проходило уже много вооруженных отрядов. Я подъехал к одному дому, у которого меня поприветствовал старик.

— Я Орлюг Орлюгсон, — гордо произнес он.

— Вульф Ранульфсон, — отозвался я.

— Я о тебе не слышал, — сказал он, — но добро пожаловать. Из-за старой раны левой ноги он прихрамывал. — И куда направляется Вульф Ранульфсон?

— Хочу присоединиться к ярлу Кнуту.

— Ты опоздал, — заявил он, — всех вызвали на ущербной луне. А теперь она снова полная.

— Мы его найдем.

— Как бы я хотел туда пойти, — Орлюг похлопал по увечной ноге, — но какой прок от старика? Он взглянул на моих спутников. — Вас всего семеро?

Я неопределенно махнул рукой в северном направлении.

— Команды трех кораблей в пути.

— Трех! Я не смогу стольких прокормить. Но прикажу управляющему что-нибудь найти. Проходи в дом, проходи! — он явно хотел поговорить. Как и все мы, он привечал странников, если они проносили с собой новости, и я расположился в его доме, погладил его собак и напридумывал всяких историй про Фризию. Сказал, что урожай там будет плох.

— И здесь тоже! — мрачно признался Орлюг.

— Но есть и хорошие новости, — продолжал я. — Я слышал, что Утред Утредсон напал на Беббанбург и был побежден.

— Не просто побежден, — заявил Орлюг, — его там убили! — я уставился на него, а он ухмыльнулся, увидев удивление на моем лице. — Ты не слышал?

— Утред Утредсон убит? — я мог не стараться, чтобы в голосе звучало изумление. — Я слышал, что его атака провалилась, но он выжил.

— О нет, — уверенно заявил Орлюг, — он мертв. Человек, который мне это поведал, сам был свидетелем битвы, — он погрузил пальцы в спутанную седую бороду, чтобы дотронуться до молота на шее. — Его сразил лорд Элфрик. Или, может, то был сын Элфрика. Он не был уверен, тот человек, но это точно был один из них.

— Я слышал, что Элфрик умер, — сказал я.

— Тогда, должно быть, это сын нанес тот удар, но это правда! Утред Утредсон мертв.

— Это облегчит жизнь ярлу Кнуту, — заметил я.

— Все они боялись Утреда, — признал Орлюг, — и неудивительно. Он был настоящим воином! — в это мгновение он выглядел задумчивым. — Однажды я с ним встречался.

— Правда?

— Он был высок и держал железный щит.

— Слышал об этом, — сказал я. В жизни у меня не было железного щита.

— Он был довольно грозен, настоящий воин.

— Теперь им занимаются разрыватели плоти.

— Кто-нибудь должен отправиться к лорду Элфрику, — предложил Орлюг, — и купить тело этого демона.

— Зачем?

— Чтобы сделать из черепа кубок, конечно! Неплохой будет подарок для ярла Кнута.

— У ярла и без того будет много кубков, когда он разобьет Этельреда и Эдуарда.

— А он разобьет, — с готовностью согласился Орлюг, улыбаясь. — Во время Йолля, друг мой, мы все выпьем из черепа Эдуарда, пообедаем в его доме и попользуемся его женой!

— Слышал, Утред захватил жену ярла Кнута, — сказал я.

— Слухи, друг мой, слухи. Не верь всему, что слышишь. За долгие годы я этому научился. Сюда приезжают люди и сообщают новости, и мы празднуем, когда оказывается, что это сплошное вранье! — он хихикнул.

— Так что, может, Утред и жив, — с озорством предположил я.

— О нет! Это правда, друг мой. Его изрубили в битве, но он выжил, так что его привязали к столбу и спустили собак. Они-то и разорвали его на куски! — он покачал головой. — Я рад, что он мертв, но воин не должен так умирать.

Я смотрел, как слуги принесли эль, хлеб и копченое мясо моим людям, ожидающим в саду.

— Чтобы встретиться с ярлом, — спросил я Орлюга, — нам нужно продолжать двигаться на запад?

— Через холмы, — объяснил он, — а потом просто следуй по дороге. Ярла нет ни в одном из его домов, сейчас он уже отплыл на юг.

— В Уэссекс?

— Куда он пожелает! Но если пойдешь по дороге на запад, то доберешься до Честерфельды и спросишь там, — он нахмурился. — Думаю, тебе следует направиться отсюда в Букестанес, там у ярла есть дом, чудесный дом! Один из его любимых, и в том доме будут люди, которые скажут тебе, где его найти.

— Букестанес, — я повторил название, как будто никогда его не слышал, но это возбудило мой интерес. Кнут сказал мне, что его жена и двое детей были захвачены, когда ехали в Букестанес. Может, то, что его упомянул Орлюг, было лишь совпадением, но судьба не любит совпадений. Я почувствовал, как по моему затылку побежали мурашки.

— Хороший город, — сказал Орлюг, — там есть горячие источники. Два лета назад я там был и сидел в воде. Боль как рукой сняло.

Я оплатил его щедрость золотом. Он сказал, что его сын повел двадцать три человека на службу к Кнуту, а я ответил, что надеюсь, что они вернутся назад с победой, и уехал.

— Я мертв, — сказал я Финану.

— Неужто?

Я поведал ему россказни Орлюга, и он посмеялся. Ту ночь мы провели в Честерфельде, поселении, о котором я никогда раньше не слышал, и решил, что никогда больше его не увижу, хотя это было довольно приятное местечко с хорошей пахотной землей вокруг небольшой деревушки, которую, в свою очередь, окружали римские постройки, хотя, конечно, за долгие годы они пришли в упадок.

Великолепное строение с колоннами, которое, как я предположил, служило храмом римских богов, теперь давало кров скоту. Там валялась статуя человека с крючковатым носом, обернутого полотном и с венком из листьев на коротких волосах, и эта статуя явно использовалась как точильный камень, потому что была вся исцарапана клинками.

— Жаль, что это не мрамор, — сказал Финан, пнув статую.

— Иначе ее бы здесь не было, — ответил я. Иногда крестьяне находят мраморные римские статуи, и они высоко ценятся, потому что их можно положить в печь и превратить в известь, но каменные статуи ничего не стоят. Я опустил глаза на ее крючковатый нос.

— Это их бог? — спросил я Финана.

— Римляне были христианами, — ответил за него мой сын.

— Некоторые из них, — добавил Финан, — но думаю, что остальные поклонялись орлам.

— Орлам!

— Мне так кажется, — он взглянул на фронтон навеса для скота, на котором были умело высечены бегущие по лесу полуобнаженные девушки, которых преследовал человек с козлиными ногами.

— Может, они поклонялись козам?

— Или титькам, — сказал мой сын, уставившись на проворных девиц.

— Неплохая была бы религия, — заметил я.

К нам присоединился Меревал и тоже посмотрел на фронтон. Рисунок был хорошо различим в низких лучах солнца, отбрасывавших длинные и резкие тени.

— Когда мы вернем себе эти земли, — сказал он, — мы все это уничтожим.

— Почему? — спросил я.

— Потому что священники такого не любят, — он мотнул головой в сторону длинноногих девиц. — Они прикажут это разрушить. Это ведь язычники, разве не так?

— Думаю, мне бы хотелось быть римлянином, — заявил я, уставившись наверх.

Они засмеялись, но меня охватила тоска. Римские развалины всегда навевали на меня печаль, просто потому, что служили доказательством, что мы неумолимо соскальзываем в темноту. Когда-то на всё это мраморное великолепие падал яркий свет, а теперь мы бредем в грязи. Wyrd bið ful āræd. Судьба неумолима.

Мы купили масло, овсяные лепешки, сыр и бобы и легли спать под изображением обнаженных дев в пустом загоне для скота, а на следующее утро поскакали на запад. Дул сильный ветер и снова принялся лить дождь, а ближе к полудню началась буря. Местность была холмистой, и дорога, по которой мы ехали, превратилась в реку.

На севере сверкали молнии, по небу перекатывался гром, я подставил лицо ветру и дождю и понял, что это Тор.

Я молился ему. Я сказал, что принес ему в жертву своих лучших животных, что сохранял ему верность и что он должен помочь мне, но я знал, что Кнут возносит те же молитвы, также как и его друг Сигурд Торрсон, и боялся, что боги предпочтут датчан, потому что среди них было больше их почитателей.