Околдованные любовью - Кэтрин Куксон

Постепенно шум в комнате стих, и Тилли повернулась к столу.

— Извините меня, — опустив голову, тихо сказала она.

— За что извиняться, девочка? Мы давно так здесь от души не смеялись. Смеяться хорошо, смех лечит горести и печали. Смех хорошее лекарство. Пей чай, девочка.

Тилли с благодарностью выпила чай. Глядя на добрые приветливые лица вокруг, она думала, что не встречала такой тесной близости, какая существовала между членами этой семьи. Большинство проводили свою жизнь под землей, даже девушки, но, несмотря на это, они не разучились радоваться и веселиться. Она им завидовала, ей очень хотелось радоваться вместе с ними. За столом притихли, Тилли посмотрела на миссис Дрю и искренне сказала: «Какой замечательный чай!»

Глава 5

Вспоминая все произошедшее, Марк Сопвит неизменно считал 5 ноября, день Гая Фокса, началом бед, обрушившихся на него лавиной.

Уже с утра день не предвещал ничего хорошего. Жена безутешно рыдала над письмом Мэтью, в котором он писал, что ненавидит школу и хочет домой. Кроме того, Эйлин сильно раздражал единственный сын Марка от первого брака, Гарри, который решил без ее ведома провести с ними рождественские каникулы. Сын Марк второй год изучал право в Кэмбридже. Он всегда вызывал у нее неприязнь, хотя с тех пор, как она стала женой его отца, виделись они только во время каникул. Еще мальчиком Гарри не нравился ей. Она видела в нем его мать, и это постоянно напоминало о том, что она не первая женщина в жизни мужа.

После рождения Мэтью Марк обнаружил болезненную ревнивость жены. Его нежные чувства к ребенку вызывали у нее недовольство, так как это отнимало у нее часть его любви к ней. Ревность ее не стала меньше и после появления на свет Джона, когда она решила сказаться больной. Насколько Марк понимал, собственнические настроения Эйлин в отношении детей имели целью отобрать у него их симпатию, целиком и полностью привлечь к себе. Это делалось не для того, что бы дарить ему свою любовь, нет. Она хотела только его постоянного внимания, чтобы он не переставая баловал ее и ласкал как ребенка.

Жене нравилось, когда Марк запускал пальцы в ее волосы, гладил руки, но касаться груди она ему не позволяла. Как же иначе, ее болезненное состояние не допускало никаких волнений. Кроме того, Эйлин родила ему четверых детей, разве этого не достаточно. Ему уже сорок три, а ей тридцать восемь. В таком возрасте добродетельным людям уже пора забыть о подобных вещах. Все плотские радости заканчивались с рождением детей. А Марк ясно сознавал, — все, что она намеревалась ему отдать, он от нее получил.

Но 5 ноября не жена была основной причиной его беспокойства. Марк всегда завтракал в одиночестве. Комната, в которой подавался завтрак, казалась ему самой уютной в доме. Именно здесь он первый раз сел за общий стол, когда ему было двенадцать лет и он уже четыре года, как жил в пансионе.

Мистер Сопвит отдавал предпочтение легкому завтраку. Обычно ему подавали яйцо, кусок ветчины и почку. Рыбу на завтрак он не признавал. Покончив с едой, он сидел, откинувшись на спинку стула, и машинально вытирал рот салфеткой; мысли его были далеко, за три, нет… даже больше — за пять миль, в шахте на неблагополучном участке. Марк должен был вместе с Райсом спуститься и осмотреть злополучное место. Насосы едва справлялись, откачивая оттуда воду. На прошлой неделе там едва не утонула одна из работниц. Такое нельзя больше допускать, иначе у шахты появится дурная слава. Три года им удавалось избегать несчастных случаев, и до этого они потеряли только двоих. В то время, как в Джэрроу за один раз погибла сотня горняков, а у Розира в прошлом году — двадцать два. Марк молил Бога, чтобы можно было отказаться от шахты, потому что заботы о ней отнимали у него силы. Его седые волосы стали заметно редеть на висках, лицо избороздили морщины. На днях Агнес бесцеремонно заявила ему об этом.

Агнес. Еще одна головная боль. Он не видел ее три недели. Расстались они, наговорив друг другу резкостей. Марк не стал бы горевать, если бы не встречался с ней еще столько же. Однако очень сомневался, что она отпустит его так легко. Миссис Майтон напоминала ему жадно сосущую кровь пиявку, которая никак не Может насытиться. В жизни он бывал близок с разными женщинами, но такая не встречалась никогда. Раньше Марк сомневался, что пословица: «Хорошенького понемногу», может относиться к чему угодно, но знакомство с Агнес убедило его в этом.

Марк швырнул на стол смятую салфетку и поднялся из-за стола. В этот момент отворилась дверь, и Саймс объявил:

— К вам джентльмен, сэр.

— Джентльмен, в такой час? Кто это?

— Мистер Розир, сэр.

Марк не стал повторять имя посетителя. Насупив брови, он некоторое время сидел молча, потом спросил:

— Куда ты его отвел?

— В библиотеку.

— Я сейчас приду.

— Хорошо, сэр.

Лакей вышел. Марк, потирая подбородок, стал размышлять о причинах такого раннего визита своего конкурента. Он не понимал, что привело к нему Розира в такой ранний час. С чем он пришел? Этого человека интересовали только две вещи: его шахта и его деньги. Какая же из двух страстей стала причиной его приезда? Марк полагал, что Розир разъезжает по Америке со своей высокомерной и честолюбивой женой.

Мистер Сопвит двигал головой, принимая удобную позу, поправил галстук и, одернув длинный пиджак, вышел в холл, оттуда направился в библиотеку.

Джордж Дэниел Розир рассматривал висевший над пустым камином портрет. Он резко обернулся на звук открывшейся двери. Это был человек маленького роста, смуглый, с сильно выдававшимся вперед длинным носом. Седина едва тронула его жидкие волосы. Выглядел он простовато — его предки за три поколения до него работали на мельнице. Низкое происхождение давало о себе знать, и он изо всех сил старался с этим бороться. Для всех оставалось загадкой, как могла остановить на нем свой выбор дочь помещика. А вот Агнес прекрасно знала, что делает. Когда Розир сделал ей предложение, она уже вышла из возраста, когда женщина может позволить себе быть разборчивой. Кроме того, безденежье родителей ей надоело, и она заставила себя забыть о неравенстве происхождения. Через год после свадьбы она родила ему сына, которому теперь было уже четыре года. Она утроила штат прислуги и выводила мужа из себя не своими желаниями принимать у себя влиятельных и состоятельных людей, а тем, сколько эти приемы ему стоили.

Шахта приносила хороший доход. Стремление же получить еще больше заставляло его давить на десятников. Они, в свою очередь, выжимали все соки из рабочих, поэтому среди горняков росло недовольство, и даже вспыхивали волнения. Время от времени Розир грозил привезти ирландцев, но каждый раз сдерживал себя. Однако интерес рабочих к образованию и особенно последний случай с тайными занятиями чтением и письмом едва не подтолкнули его к тому, чтобы немедленно отправить за ирландцами корабль. Его останавливали возможные расходы и не хотелось осложнять ситуацию. По этой причине он и оказался в доме Марка Сопвита в этот утренний час.