Вещий сон, или Интуиция - София Чайка

   Эд ничего не делал в пол силы. Ему оказалось мало унизить ее сумасшедшим совокуплением у стены съемной комнаты и язвительным комментарием - позже.

   Подумав несколько часов и переспав с этой мыслью, угнетенная таким обращением Вика убедила себя, что подобным образом Эд проявил свою заботу.

   Позавтракав сухарями и кофе, Виктория замаскировала синяки под глазами и отправилась в больницу. По дороге она даже составила план на день, чего никогда прежде не делала. Ей вдруг захотелось немного измениться, стать рассудительнее, возможно, спокойнее. Если этого хочет Эд, она готова попробовать.

   Была готова. Еще пять минут назад. Черт бы их побрал!

   Эд уже давно отпустил руку соперницы и прислонился к стене, а Вика все еще не могла сдвинуться с места. Эти двое разговаривали, словно знали друг друга не первый день. Даже издали Вику коробило их почти дружеское общение.

   Эд и дружба? Немыслимо! Виктория никогда в это не поверит. Эд никогда и не при каких обстоятельствах не уважал женщин. Чаще всего он их использовал, иногда привязывался к ним - как к своим сестрам, к ней самой. Значит, единственным, что могло связывать этих двоих, мог быть только секс. Если они еще не стали любовниками, значит, станут ими в ближайшее время. В этом Вика не сомневалась.

   Почему все так несправедливо? Ради этого мужчины в юности она решилась на аборт, а сейчас отказалась от того, чтобы избавиться от ребенка - потому что Эд ей запретил. Она принимала его таким, каков он есть, не взирая на обстоятельства, и никогда не жаловалась. И что она получила взамен? Предательство!

   В груди заболело так сильно, что Вика прижала к этому месту ладонь. Сдавила ногтями белую ткань медицинского халата. Неожиданно ей стало душно и захотелось сорвать с себя полотно, словно панцирь, нещадно давивший и не позволяющий дышать.

   Почти невидящими глазами она следила за тем, как к парочке подошел Вик, сказал несколько слов и направился в ее сторону. Он открыл дверь в одну из палат, но заметив Вику, хмурясь, пошел к ней.

   Заставив себя стоять на месте, Виктория тихо выругалась и сделала вид, что что-то ищет в карманах. Она несколько раз переставила упаковку бумажных салфеток из одного кармана в другой. Вика не хотела выпускать Эда из поля зрения, а это значит, ей не избежать дурацкого разговора с Дубовским. Она не сомневалась, что именно таким он и окажется.

   - Вика, здравствуй! Как себя чувствуешь?

   Начинается!

   - Лучше всех.

   - Этот... токсикоз не беспокоит?

   - Беспокоит. Только не токсикоз. - Дубовский заступил интересующую ее парочку, и Вика почувствовала долгожданную злость. Она сделала шаг в сторону и съязвила. - И вообще, "беспокоит" - не то слово, которое я бы употребила.

   - Ты о чем? Я могу помочь?

   - Ты уже достал меня своей заботой. Понял? Отвали!

   - Тебе нельзя нервничать. Успокойся.

   Его сочувствующий взгляд взбесил ее еще больше. Почему не Эд, а этот придурок беспокоится о ней?

   - Сколько раз повторить, чтобы ты понял? Это не твой ребенок, поэтому уймись.

   - Вика, я тебя не узнаю. Ты очень изменилась.

   Эд направлялся в ее сторону. Появилась срочная необходимость срочно избавиться от Дубовского.

   - Я сейчас начну кричать. Громко. Истерично и...

   - Вижу, что ты сейчас расстроена. Мы поговорим в другой раз.

   Она закатила глаза, поражаясь его непонятливости, и кивнула головой, лишь бы он ушел.

   - В другой раз. Прекрасно.

   Дубовский, качая головой, наконец-то ушел, а Вика спряталась за поворотом, чтобы Эд не успел от нее сбежать. Она дышала тяжело и часто, придумывая, что сказать, и помня, что Эд ненавидит разговоры.

   "Только не с Синичкой", - ядовито добавил внутренний голос, и Вика скрипнула зубами.

   Стоило Эду показаться из-за поворота, как Виктория встала перед ним, упершись руками в бедра, хоть больше всего ей хотелось отхлестать его по щекам. Она оказалась не достаточно смелой для этого.

   - Я видела тебя с ней! - Эд остановился, но никак не отреагировал на ее слова. - С Синичкой!

   Мужчина сощурил глаза и лениво произнес:

   - Это - не преступление.

   Вика думала иначе. Она поправила распущенные белокурые волосы, которые мужчины считали восхитительными, как и многое другое в ней, и почувствовала, что ее рука дрожит. Чтобы скрыть эту подробность от Эда, она засунула ладонь в карман.

   - Не притворяйся, ты хочешь ее! Меня не обмануть. Я знаю тебя, как облупленного.

   - И что с того?

   Он даже не стал опровергать ее заявление. Значит, это правда? Неужели бледной тени настоящей женщины удалось отнять у нее самого дорогого из мужчин?

   - А как же я?

   Вика ненавидела жалкий голос, который произнес этот вопрос, и себя, за то, что спросила. Ей вдруг захотелось убежать, зарыться в какую-то нору и выть от горя.

   - С ребенком все в порядке?

   Значит, его интересует только ребенок?!

   Виктория понимала, что слегка несправедлива к Эду. Он не являлся виновником ее состояния и все равно интересовался плодом в ее животе. Но раненая гордость взбунтовалась.

   - Какой еще ребенок?

   - Вика, ты не?..

   - Еще нет, но обязательно сделаю.

   Что-то похожее на беспокойство появилось в выражении его обычно непроницаемого лица, и Вика почувствовала мимолетное удовлетворение.

   - Ты не сможешь.

   - А кто мне помешает?

   Эд посмотрел на часы.

   - Сейчас я тороплюсь на работу. Мне нужны деньги для... одного дела. А пять часов я буду ждать тебя у выхода. Тогда и поговорим. Слышала?

   - Я не глухая.

   Некоторое время Вика смотрела вслед человеку, которому собиралась бросить вызов, а затем начала расстегивать пуговицы халата. Ей нужно многое успеть, прежде чем, она передумает.

Глава 25

   В девять утра по местному времени Остап сошел с трапа самолета в аэропорту Торонто Пирсон. Хелена семенила рядом, ухватившись за его рукав.

   Канада встретила их мелким дождиком. Погода вполне соответствовала его настроению и раздражала не меньше, чем Хелена. Во время полета женщина беспрерывно говорила. Радовало лишь то, что темы не касались их отношений, и о Яне она не обмолвилась ни словом. Рассказы о младшем отпрыске Родзинского, как и последняя голливудская премьера, сейчас мало волновали Остапа, но Хелена, казалось, не замечала ни упорного молчания собеседника, ни его откровенных зевков.