Жертва - Марина Эльденберт

Подошедшая Кристи удобно устроилась на стуле, не дожидаясь пока он отодвинет его. С интуицией у Энтони оказалось неважно, потому что лиловый пуловер, темные вельветовые брюки и светлый плащ, который она небрежно бросила на спинку стула, мало соответствовали тому, что он надумал в ожидании.

— Привет, — с улыбкой произнесла она. — Это цветы для официанта или для меня?

— Привет, — Энтони тепло улыбнулся в ответ, — каюсь, для тебя. Но если не нравится, могу сделать приятное официанту.

Тот как раз подошел к их столику, протягивая Кристи меню, вопросительно взглянул на него. Уловил ли он обрывок его последней фразы, или же надеялся записать заказ, Энтони знать не мог.

— Девушки любят, когда им дарят цветы. Пожалуйста, любую вкуснятину от шеф-повара и стакан гранатового сока. Я здесь впервые и за фигуру не беспокоюсь.

Он обратил внимание на «девушки любят, когда им дарят цветы». Кристи говорила так, будто сама была умудренной опытом дамой с богатым заплечным багажом. Сейчас многие юные особы этим грешат. Она беззастенчиво рассматривала его, а Энтони вопреки своей привычной линии поведения не стал переводить это в шутку, ответил прямо:

— В данный момент меня интересует только одна девушка, и нравится ли ей, — посмотрел на официанта и добавил, — мне то же самое, пожалуйста.

На его месте Энтони решил бы, что пара слегка не в себе. Редкий случай, когда он и она одновременно. Официант остался профессионалом до конца и уточнил:

— Какой десерт вам принести?

— Австрийский торт и чай, пожалуйста, — с самым серьезным видом уточнил Энтони, хотя сам с трудом сдерживал смех. То ли это присутствие Кристи на него так влияло, то ли он переутомился на работе, но сейчас вел себя как мальчишка, и совершенно не стеснялся этого. Он подумал о том, что все его пассии заказывали преимущественно легкие салатики и всякие диетические напитки, пили исключительно дорогие вина. Кристи была бесконечно далека от подобных заморочек, и ему это нравилось.

Когда спустя полтора часа они вышли из ресторана, он плотнее запахнул куртку. Ноябрьская прохлада, щедро сдобренная порывами ледяного ветра, не располагала к прогулкам в принципе, но Энтони не хотелось с ней расставаться. Кристи совсем не выглядела замерзшей, и он списал свои капризы на переутомление.

— Тяжелая профессия — официант, — заметил он, предлагая ей руку, — работаешь весь день, мечтаешь отправиться домой отдыхать, и тут приходят два тролля восьмидесятого уровня. В такие моменты все, что тебе остается — жалеть, что не согласился поменяться сменой позавчера.

— Пожалуй, одна из самых опасных, — согласилась она, подхватив его под руку, но не стала прижиматься или виснуть, как норовили сделать практически все его подруги. — Не знаешь, когда недовольный клиент наденет тебе на голову тарелку супа за ошибку шеф-повара.

— Ты такое видела? — Энтони вопросительно посмотрел на неё. — Он кричал?

— Это был очень дорогой ресторан, — глаза Кристи заискрились от смеха, но она пыталась выглядеть серьезной. — Поэтому официант элегантно, как шляпу, снял тарелку и спросил, когда подавать горячее.

Энтони не выдержал и рассмеялся.

— Тебе нравится Нью-Йорк? — внезапно спросил он. Никогда раньше они не заговаривали о личных предпочтениях и о прошлом друг друга. Кристи не была похожа на тех девушек, которые с легкостью выложат тебе всю трагическую историю их рода, включая бабушек и дедушек до пятого колена, щедро приправленную собственной фантазией, но Энтони и не жаждал раскопок на её прошлом. Ему нравилась она настоящая, и именно её он хотел узнать лучше.

— Временами да, временами нет. У него есть собственная душа, но иногда она прячется за масками.

— Ты говоришь, как поэт, а не как будущая журналистка, — фыркнул Энтони, — мне Нью-Йорк представляется сплошной чередой суеты и непрекращающегося драйва. Если выражаться на твоем языке, в нем не единая душа, а некий конгломерат, который он вытягивает из людей.

— Я слишком старомодная журналистка, — фыркнула Кристи. — Поэзия — это хобби.

— О, так я угадал! Почитаешь мне? — Энтони легко ткнул её локтем в бок. — Давай, что-нибудь душераздирающее. Моя пропитанная цинизмом душа жаждет витаминки возвышенности.

— Хартман, твое чувство прекрасного не выдержит стихов моего сочинения! У меня масса талантов, но с рифмой я не дружу.

— А я в школе писал рассказы, — неожиданно для себя произнес Энтони, он предпочитал не только не говорить, но и не вспоминать о щепетильной теме. — Это здорово мешало моей учебе. Вместо того, чтобы готовить уроки, я сидел и сочинял вечерами. Родителей это беспокоило, и однажды когда я вернулся из школы, обнаружил гору пепла на заднем дворе — то, во что превратились все мои записи. К несчастью тогда у меня не было компьютера, тогда бы мое творчество погибло гораздо шустрее. И менее пафосно.

— Понимаю, — тихо произнесла она, и, к собственной радости, Энтони не услышал в её словах не жалость, а сожаление. Две схожие эмоции, между тем не имеющие ничего общего. Первая унижает, вторая вселяет надежду. — У моего опекуна были подобные методы. Он считал, что если ты ничем не владеешь, то тебе нечего терять.

Энтони не стал спрашивать её о родителях. Обычно слово «опекун» означает то, что эти люди ушли из жизни ребенка. Или просто ушли из жизни.

— Мораль моих родителей была проще. Они хотели, чтобы я перестал портить бумагу и взялся за учебу, — ответил он, — и я действительно перестал, потому что не мог представить, что смогу пережить подобное ещё раз. Решил, что быть журналистом гораздо проще, чем писателем. По крайней мере, отсутствует риск сгинуть в безвестности, если твою книгу сочтут коммерчески невыгодной. — Он помолчал и, не дождавшись ответа, добавил. — Мнение твоего опекуна я выслушал. А как считаешь ты?

— Я долгое время принимала его мысли за свои. Потому что боялась. Боялась взять на себя ответственность, боялась своего выбора… Потом поняла, что это бессмысленно. Если я продолжу в том же духе, моя жизнь никогда не будет принадлежать мне. Если буду бояться любить — она так и останется пустой. Чем бы я её ни заполняла: прыжками с парашютом, крепким алкоголем, сквозным потоком интересных людей.

Энтони пожал плечами.

— Не уверен, что в жизни вообще есть смысл. В такой, в какой-либо другой. Нужно просто жить, здесь и сейчас.

Они повернули за угол, избавившись от сильного ветра в лицо. Энтони бросил на неё быстрый взгляд и невольно улыбнулся.

— У тебя на голове гнездо.

— У меня всегда на голове гнездо, — сообщила Кристи, пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы.

— Стиль Кристи Коул… так значит модели на подиумах — твоих рук дело?

— Они всего лишь копируют меня, — со смехом призналась девушка и поинтересовалась безразличным тоном. — То есть тебе не нравятся модели?

— Модели — нет, — Энтони пригладил её волосы на ходу, не задерживаясь не теме симпатий, — значит, не поэтесса и не стилист. Чем же увлекается загадочная Кристи Коул помимо журналистики?

— Не поверишь, но программированием. Захочешь ограбить банк — обращайся!

— Где ты была в тот день, когда я дал себе клятву быть законопослушным гражданином?!

Нью-Йорк, США. Июнь 2013 г.

Энтони вернулся в реальность и перехватил взгляд Уоллеса, сидевшего напротив. Теплые ощущения таяли вместе с картинками мгновенных воспоминаний. Что-то во внешности этого человека казалось отталкивающим, неприятным, но Энтони никак не мог понять, что именно.

— У меня для вас весточка от Кристи, мистер Хартман.

Кристи. Он не ушел только потому, что услышал её имя. Энтони предпочитал не иметь дел с людьми такого плана. Майкл солгал, когда договаривался с ним о встрече, и это был второй тревожный звоночек. Собственные ощущения тоже никто не отменял. Уоллес подтвердил его предположение, что Кристи проводила журналистское расследование, рассказал о «плохих парнях», следивших за ним с момента её исчезновения.

Майкл указал Энтони на «хвост» и на этот раз не солгал. У Энтони с детства была уникальная память на лица, хотя он и не любил о ней особо распространяться. Мужчину на улице он не раз встречал раньше — новый курьер в редакции. Водитель такси, припаркованного рядом — завсегдатай кафе, где Энтони часто брал мокко, его пассажирка мелькала на днях в супермаркете, вторая в очереди за ним. Случайные встречи в Нью-Йорке — нечто из разряда фантастики. Поразительно, но такие очевидные детали совершенно не отложились в его памяти, он не обращал на них внимания. Все эти люди действительно появились рядом после его возвращения в мир живых.

— Почему вы солгали?

— А вы как считаете? За вами круглосуточная слежка, телефоны прослушиваются.

Кто прослушивает его телефоны, кто установил слежку? Откуда у них такие ресурсы? Во что втянули Кристи?