Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича

им подарки. Сорайя была не просто безымянной и безликой женой восточного правителя – она являлась королевой-консортом, имеющей равный статус со своим супругом, – и для исламской страны (да и для мусульманского мира в целом) это было поразительно.

Пока Аманулла развлекал вельмож, Сорайя организовывала изысканные «девичники» для их жен. На «мужских» и «женских» мероприятиях произносились одни и те же вдохновляющие речи о чудесном будущем Афганистана. Аманулла обожал Сорайю – как-то раз он даже сказал: «Я ваш король, но я лишь министр [вашего] просвещения, тогда как королевой является моя жена»[110]. Венценосная чета воображала себя великими учителями, заботящимися о счастье и благополучии своих подданных и направлявшими их к свету. Однако в мировоззрении Амануллы и Сорайи не было ничего мусульманского или вообще религиозного – они проповедовали сугубо светский подход к жизни, благодаря которому Запад обрел величие и могущество.

9 апреля 1923 г. Аманулла обнародовал документ, над которым трудился с тех пор, как взошел на престол. Это была «Низамнама» («Положение», или «Книга порядка») – первая конституция Афганистана и вообще первый афганский нормативный правовой акт. В процессе работы над ним эмир опирался на турецкие кодексы Ататюрка, которые составлялись путем адаптации немецких, французских, итальянских и швейцарских юридических норм. Муллы сочли «Низамнаму» неслыханной дерзостью и даже грехом – ибо, согласно исламу, люди не могут создавать законы. Привилегия правотворчества принадлежит исключительно Аллаху, и Он уже ниспослал человечеству шариат, который нельзя заменить своими постановлениями. Но Аманулла не называл свою конституцию альтернативой шариату – он просто его проигнорировал.

Содержание «Низамнамы» было не менее революционным, чем сам факт ее создания. Конституция запретила пытки, принудительный труд и несанкционированное проникновение в частное жилище (в том числе со стороны властей) – а также наделила афганцев правом выдвигать обвинения в коррупции против любого чиновника. Те, чьи требования не были удовлетворены, могли обратиться с петицией к эмиру. Такие нововведения понравились подданным – но многие статьи «Низамнамы» их взбудоражили. Например, конституция гарантировала свободу совести, религии и вероисповедания – но это означало, что при желании мусульмане могли беспрепятственно переходить в другую веру, тем самым отрекаясь от ислама. По шариату вероотступничество карается смертью – следовательно, «Низамнама» противоречила закону Аллаха.

Остальные конституционные положения виделись консерваторам не менее отвратительными. Запрет рабства (традиционного института, упомянутого в Коране)? Ужасно. Права женщин? Чудовищно. Равенство немусульман и мусульман? Возмутительно. В мусульманских странах у кафиров исторически было три варианта взаимодействия с правоверными – принять ислам; смириться с его господством, стать зимми (фактически людьми второго сорта) и платить джизью (специальный налог) – либо умереть.

«В Основном законе аманидовского периода были зафиксированы те же права и свободы, которые к тому времени имелись только в очень просвещенных западно-либеральных Конституциях. …Афганская общегосударственная идентичность не затрагивала этнические особенности народов, населяющих страну, и закрепляла за всеми равные права. Новая Конституция страны практически совершила революцию, не только потому, что она впервые в истории Афганистана провозглашала гражданские права, закладывала основы функционирования современной государственной системы и принципы деятельности кабинета министров, а потому, что она ограничивала полномочия самого короля и подчиняла его Закону (ст. 7 Конституции), что в истории и в условиях тогдашнего Афганистана было немыслимо. В то же самое время новый Основной закон страны покончил с автократией и деспотизмом, царившими в стране».

Аста Ольсен. Ислам и политика в Афганистане

Конституция влекла за собой целый комплекс реформ. Так, в финансовой сфере правительство постановило преобразовать налоговую систему – и модернизация исключила из сбора налогов ханов, сардаров и других локальных лидеров. Далее была проведена перепись скота и поземельная перепись – дабы убедиться, что вся недвижимость в стране облагается справедливым налогом. Еще в 1922 г. Аманулла составил государственный бюджет – для снижения коррупции и кумовства, а также упразднил множество устаревших синекур. Помимо того, он перестал выплачивать субсидии племенным вождям. Все эти меры помогали эмиру экономить деньги, но параллельно отталкивали от него местные элиты и лишали Амануллу одного из ключевых инструментов власти и влияния, которым на протяжении веков пользовались его предшественники.

Стремясь упрочить свое положение, монарх сделал ставку на вооруженные силы. По легенде, Ататюрк посоветовал Аманулле развивать армию и следить за тем, чтобы ее модернизацию не опережали другие реформы. Афганские офицеры обучались в Турции, Италии и Франции, Махмуд-бек Тарзи закупил французское оружие и боеприпасы – но в целом действия эмира в этом направлении оказались контрпродуктивными. Турецкие консультанты рекомендовали Аманулле ввести воинский призыв по жеребьевке, чтобы отстранить маликов от рекрутского набора, – и монарх последовал этому совету. К тому же реформы требовали денег – и он урезал жалованье военным, настроив против себя тех, кто мог бы защитить его в случае надобности. Конечно, понижение жалованья было бы менее болезненным, если бы оно – по турецкой системе – компенсировалось качественным бесплатным питанием и комфортными казармами. Однако коррупция и неэффективное администрирование поглощали уйму средств – и солдаты часто голодали и мерзли в бараках, не приспособленных для проживания.

Реформы сыпались на ошалевших афганцев, как из рога изобилия. Детские браки были объявлены вне закона. Отныне девушкам запрещалось выходить замуж до 18 лет, а мужчинам – до 22 лет. Аманулла покусился даже на древнюю практику калыма: в Афганистане жених платил родителям невесты некую денежную сумму либо отдавал им определенное имущество. Размеры калыма оговаривались между мужчинами из обеих семей – и афганские модернисты считали, что отцы просто продают своих дочерей из корыстных побуждений. «Низамнама» не запретила калым, но установила его верхний предел – символические 29 рупий, хотя в среднем калым составлял 10 тыс. рупий.

Затем эмир раскритиковал пурду – морально-этический кодекс афганских мусульманок. Одно из главных требований пурды заключается в том, что женщины обязаны покрывать свое лицо и тело. В Афганистане соблюдается самая строгая в мире пурда. Даже сегодня афганки носят чадру (чадори) – одежду, похожую на мешок, которая покрывает их с головы до пят, а прорезь для глаз затянута сеткой (чачваном). Законодательство Амануллы утверждало, что женщины могут носить чадори, если хотят, но никто, включая мужей, не имеет право принуждать их к этому. Для Афганистана это было воистину радикальное положение.

Ислам позволяет мужчине иметь до четырех жен, если он способен заботиться о них в равной степени. Однако, по утверждению Амануллы, на практике это невозможно. Эмир пришел к парадоксальному выводу: на самом деле Коран препятствует многоженству. У самого монарха была только одна супруга, и он утверждал, что