Нукер Тамерлана - Олег Кулаков

— Ну, была не была, Димка… — и протянул бастард гвардейцу. — Бери.

Тот принял оружие, обмотал ножны поясом и передал другому гвардейцу.

— Что ты там шептал? — поинтересовался он с осторожным любопытством.

— Я просил у меча прощения за то, что отдаю его в чужие руки, — сурово ответил Дмитрий. — Но воли эмира ослушаться не могу.

— А-а… — произнес гвардеец озадаченным тоном и переглянулся с остальными. — Поехали, — приказал он.

— Я сапоги в реке утопил, — заявил Дмитрий. — Мне нужно обуться. Я не могу предстать перед эмиром босым.

— Так поедешь.

Дмитрий усмехнулся и тронул лошадь. Двое пристроились у него с боков, остальные держались позади.

— Как чувствует себя мирза Халиль-Султан? Пришел ли он в себя? — спокойно поинтересовался Дмитрий у вислоусого. Вдруг случилось непредвиденное: мальчишка взял и отдал Богу душу — у него ведь какой синячище на пол-лица был. Мало что воды наглотался, так еще головой ударился. Тогда, учитывая, что он не подпустил никого к мальчишке, — всех собак спустят, как пить дать… Гвардеец бросил на него быстрый взгляд. Непонятный. Но все-таки ответил.

— Слава Всемогущему… Мирза Халиль-Султан жив, да пребудет с ним благополучие и впредь. Не болтай, а поторапливайся! — прикрикнул он, пуская свою лошадь вскачь.

“Значит, мальчишка жив… Тогда что же?” Дмитрий ударил босыми пятками в лошадиные бока, следуя стремя в стремя с вислоусым.

* * *

Вопреки ожиданиям Дмитрия, его не отконвоировали к шатру Тамерлана. Они помчались в объезд лагеря. Минут через десять он разглядел впереди табунок оседланных свободно пасшихся коней. А правее виднелось яркое пятно, похожее на матерчатую крышу наспех сооруженного навеса. И возле него фигурки людей.

Вислоусый махнул в сторону бивака и хлестнул лошадь нагайкой, прибавляя темпа. Один из солдат отделился от строя и галопом помчался вперед. Наблюдая за ним, Дмитрий молча размышлял, что бы это все могло значить. Вскоре фигурка всадника достигла людей у навеса, и бивак ожил. Все вскочили, забегали, засуетились. Табун лошадей зашевелился и распался. Животных повели к навесу, который вдруг дернулся и пропал из глаз.

Только подъехав совсем близко, Дмитрий понял, в чем дело: заметил ловчих соколов, которых не мог разглядеть на расстоянии. Видимо, Тамерлан собирался на охоту и уже покинул стан, когда его догнало известие о происшествии с Халиль-Султаном. И, скорее всего, Хромец знал о благополучном исходе, иначе вернулся бы в лагерь.

Дмитрий видел, как Тамерлану подвели коня. Хромец взялся за седло и кинул тело прыжком, разом оказавшись в седле — ни изувеченная нога, ни покалеченная рука не помешали. Дмитрию же пришлось, наоборот, из седла вылезать и опускаться на колени, поскольку Тимур, скособочась в седле, направил своего жеребца прямо на него. И не только он. Эмир ехал впереди, но за ним следовала на некотором отдалении свита — первые люди государства. Мирза Пир-Мухаммад, который выехал на охоту вместе с Хромцом, держался впереди визирей, но позади деда, поглядывая на Дмитрия с мрачноватым интересом.

Тамерлан остановил жеребца, и тот потянул морду к стоящему на коленях Дмитрию, чтобы обнюхать. Хромец натянул поводья, удерживая жеребчика, который в ответ недовольно фыркнул.

— Ты вынес мирзу Халиль-Султана из реки? Ты спас ему жизнь? — спросил Тамерлан, пристально глядя на Дмитрия. — Так мне донесли…

Дмитрию показалось, что Хромец чего-то недоговаривает, чего-то ожидает. Но чего?

— На все воля Всевышнего, — как можно спокойнее ответил он. — Мне удалось сделать то, что я должен был сделать, — он ведь твоя кровь, твое продолжение…

— Как это произошло и что ты сделал? Расскажи сам, — потребовал Тамерлан.

“Видимо, искусственное дыхание, которое я сделал мальчишке, произвело должное впечатление, особенно если интерпретировали его соответственно”, — догадался Дмитрий. Да, вполне возможно, что в башках свидетелей его манипуляции с едва живым принцем приобрели какое-нибудь мистическое значение: прижался к высочайшему ротику нежным поцелуем и вдохнул в него жизнь. По сути так и было…

— Когда берег обрушился, вода в реке — и без того мутная — порыжела от глины, — начал он. — Я вынырнул из воды, услышал крики и понял, что случилась беда. И я нырнул в реку снова в поисках мирзы Халиль-Султана. Я молил только об одном: найти его. И моя мольба была услышана: в мутной воде я нащупал его сапог. Я схватил мирзу Халиль-Султана за одежду, вынырнул с ним на поверхность и увидел, что медлить нельзя. Он уже не дышал. Но я знал, что если потороплюсь, то сумею вернуть его к жизни. Мой народ живет рядом с морем, хазрат эмир, — пояснил Дмитрий на всякий случай. — И мы знаем, что утонувшего человека можно вернуть к жизни, и знаем, как это делать. Главное — не медлить, иначе он умрет. Я изо всех сил поплыл к берегу. Вынес мирзу Халиль-Султана из воды и, перегнув через колено, освободил легкие принца от заполнившей их воды. Это не помогло, но сердце мирзы еще билось — твой внук оказался крепок. Есть только один способ заставить легкие утонувшего дышать: с силой выдыхать ему в рот, чтобы наполнить легкие воздухом, — это его вдох, а затем свести ему руки, чтобы сжать его грудь — это его выдох. И делать так надо до тех пор, пока он не задышит сам. Если же он не начал дышать вскорости, то он — мертв, и его следует похоронить. К моей радости, дыхание Халиль-Султана вернулось к нему. На все воля Всевышнего… — закончил Дмитрий.

Пока он обстоятельно повествовал о спасении принца, придворные помалкивали, но как только замолчал, все принялись оживленно переговариваться. Молчание хранил одни Тамерлан. Дмитрий смотрел на него снизу вверх — спокойно и открыто: мол, я просто сделал то единственное, что и требовалось сделать. Он не вслушивался в разговоры свиты, его интересовал только Хромец. И Дмитрий уже знал, что последует…

Холодные зеленые глаза Тамерлана вдруг подобрели. Он широко улыбнулся и кивнул:

— Я сумею тебя наградить.

— Нет, хазрат эмир, не сумеешь, — без улыбки возразил Дмитрий. — Ты не сумеешь меня наградить, если не спросишь, какой награды желал бы я сам.

Во взгляде Тимура промелькнула растерянность. Обычная человеческая растерянность. Секунду он вглядывался в Дмитрия, словно не зная, как ему поступить с дерзким до невозможности наглецом, а затем, запрокинув голову, расхохотался: “Бог с тобой, нахал, ты сегодня герой”. Засмеялись и визири, и все, кто сопровождал Хромца на охоту. Мирза Пир-Мухаммад мрачно усмехался за спиной деда. Но в его усмешке было больше угрозы, нежели веселья.

— И какой же награды ты просишь? — спросил Тамерлан.

— Одной-единственной, — ответил Дмитрий. — Беседы с тобой с глазу на глаз. И поверь, что эта беседа будет наградой не мне, а тебе, хазрат эмир. Наградой, о которой ты не думал, которую даже не мог представить себе. Величайшей наградой. Я клянусь своим мечом, что так и будет.

Продубленная физиономия Хромца вдруг словно закостенела, а зеленые глаза словно опустели, лишившись всякого выражения. Метаморфоза длилась мгновения, и вот уже с коня Дмитрия озирает мрачный, готовый ко всему старик. Они уже были “с глазу на глаз” — свиту будто отделило от них прозрачной стеной.

— Возвращайся в лагерь, — хрипло пролаял Хромец и, разворачивая, стегнул коня нагайкой.

Комочек дерна, вылетевший из-под копыта жеребца, ударил Дмитрия по щеке.

— Вперед! — дико, на визге вскрикнул Тамерлан, пуская жеребца галопом.

Мгновение — и Дмитрий остался один. Он усмехнулся, вспомнив прощальный взгляд Пир-Мухаммада. Похоже, этот внучек не успокоится, пока не доставит кучу всевозможнейших неприятностей. Положение ему позволяет. И позволит, если беседа с глазу на глаз не состоится. Ну вот, пожалуй, первая по-настоящему серьезная интрига… Может, ну это все к черту? Тогда надо было молчать, получить награду… Он тряхнул головой, изгоняя лишние мысли, и медленно поднялся на ноги. Оглянулся в поисках лошади.

Оказывается, он вовсе не один-одинешенек. Гвардейцы-сансыз никуда не делись, торчали тут же, как миленькие, и кобыла его была с ними.

Он неспешно направился к лошади. Ноги от долгого стояния на коленях затекли, по ним побежали колющие, щекочущие мурашки. Дмитрий вставил ногу в стремя и забрался в седло. Что-то переменилось: гвардейцы старательно избегали его взгляда. Дмитрий в упор уставился на того, кто держал его бастард.

— Меч, — произнес он требовательно. — Мой меч.

Гвардеец беспомощно оглянулся на вислоусого начальника.

Верхняя губа Дмитрия сама собой поползла вверх. Он ощерился, как волк, и утробно рыкнул:

— Мой меч!

Вислоусый быстро и почти незаметно кивнул. Солдат поспешно отдал бастард.

Не торопясь, Дмитрий вернул меч на привычное место и успокоенно вздохнул. “Это уже давно не игра, не притворство, — вдруг подумал он. — Я на самом деле стал таким”. Он поднял голову и оглядел свой конвой.