Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - Дарюс Сталюнас

Государем Императором князю Хованскому ‹…› дал толчок деятельности мировых посредников, почти все бросились обращать крестьян к православию и постоянно поступают требования о закрытии костелов ‹…›»[751]. Но в Санкт-Петербурге не все поддерживали вмешательство светских властей в религиозную жизнь.

Форсирование «прямых обращений» при инициативе чиновников противоречило позиции и политике министра внутренних дел П. А. Валуева[752]. Можно согласиться с современным российским исследователем Сергеем Викторовичем Римским, утверждающим, что П. А. Валуев не был сторонником грубого давления на католическую церковь и отдавал предпочтение политике веротерпимости (в понимании того времени), что, конечно, не мешало проводить в жизнь меры, призванные укреплять позиции православной церкви[753]. Исходную точку взглядов П. А. Валуева на эти проблемы характеризует одна фраза из его письма редактору М. Н. Каткову: «Россия сложилась так, что она от латинизма избавиться не может. Это не предположение, а данная, завещанная историей, следовательно, Божьим Промыслом»[754]. Поэтому неудивительно, что министр сразу же стал противником конфессиональной политики, которая проводилась в Северо-Западном крае, в том числе и по отношению к католической церкви[755]. К. П. Кауфман, формально находясь в подчинении министра внутренних дел, но чувствуя поддержку военного министра Дмитрия Алексеевича Милютина[756] и некоторых других влиятельных в Санкт-Петербурге лиц, старался проводить свою линию. Так, несмотря на то что министр внутренних дел не поддержал его предложение о возможности смещения католическими епископами лояльных властям ксендзов только при наличии согласия местных губернаторов[757], он сообщил киевскому генерал-губернатору Александру Павловичу Безаку, что именно такой практики власти придерживаются в Северо-Западном крае[758]. Конечно, антикатолическая кампания была только одной из сфер, где столкнулись взгляды К. П. Кауфмана и П. А. Валуева.

Министр внутренних дел не мог долго терпеть такого положения. Благоприятная ситуация сложилась после неудавшегося покушения на императора 4 апреля 1866 года, когда, как писал Д. А. Милютин, «взяли верх темные силы реакции», «громко заговорила и польская интрига» и «нарекания на К. П. Кауфмана дошли и до государя»[759]. П. А. Валуев ждал удобного момента, в разговорах с царем он еще в сентябре готовил почву для отстранения виленского генерал-губернатора от должности, и наконец в начале октября 1866 года последовал указ Александра II об увольнении К. П. Кауфмана. Об истинных причинах этого решения царя не знал ни покровитель К. П. Кауфмана в Петербурге Д. А. Милютин[760], ни следивший за всем происходящим в Вильне, где служил его брат, Юрий Федорович Самарин[761]. В Северо-Западном крае ходили слухи, что К. П. Кауфман был снят, потому что занимался массовым обращением в православие[762]. Записи в дневнике министра внутренних дел, который и был главным инициатором смены виленского генерал-губернатора, отчасти подтверждают версию о том, что антикатолическая политика К. П. Кауфмана стала если не главной, то хотя бы важной причиной устранения его от должности[763]. Интересно, что назначенный позже на пост туркестанского генерал-губернатора К. П. Кауфман совсем не в духе своей политики в Северо-Западном крае запретил, опасаясь возникновения антиправительственного движения, православную миссионерскую деятельность[764].

Очевидно, что после истории отставки К. П. Кауфмана новым виленским генерал-губернатором лютеранин Э. Т. Баранов стал неслучайно. Конфессиональная принадлежность нового «главного начальника края», кажется, должна была гарантировать, что кауфманской политике пришел конец, особенно в конфессиональной сфере. На это надеялись как П. А. Валуев[765], так и католическое духовенство Северо-Западного края[766], даже появились слухи, что «есть тайное указание губернаторам не давать ходу переходу крестьян в православие ‹…›»[767]. В мемуарной литературе можно встретить утверждения, что Э. Т. Баранов «не мог иметь сочувствия к православию, и раздутое пламя погасло мгновенно»[768], но новый генерал-губернатор во многом продолжал политику К. П. Кауфмана, а по словам одного современника, та область, в которой генерал-губернатор «старался перещеголять своих православных предместников, – это усердие в закрытии костелов»[769]. В некоторых случаях он даже предлагал более радикальные меры в отношении католической церкви в Северо-Западном крае[770]. Заботился новый генерал-губернатор и о распространении православия, тем более что Александр II, будучи в Вильне, ясно дал понять, что его радует массовый переход крестьян в православие[771]. Но при этом в предложениях, адресованных центральным властям, виленский генерал-губернатор подчеркивал, что надо «усугубить надзор за невмешательством светской власти и администрации в религиозные вопросы»[772]. Непоследовательность политики Э. Т. Баранова отмечал и П. А. Валуев[773].

Серьезные перемены в отношении местных властей к массовому переходу католического населения в православие произошли только с назначением на пост виленского генерал-губернатора А. Л. Потапова в 1868 году[774]. В исторической литературе утверждается, что А. Л. Потапов был убежден в том, что насильственные меры в сфере религии приводят только к сопротивлению и что религиозностью населения должны заниматься в первую очередь духовные власти, а не администрация[775]. Один из виленских чиновников утверждал, что А. Л. Потапов еще при М. Н. Муравьеве[776] доносил в Петербург о случаях насильственного обращения в православие[777]. Можно, конечно, усомниться в некоторых утверждениях современников, представляющих А. Л. Потапова как чиновника, индифферентно относившегося к православию[778], но все же перемены в конфессиональной политике были существенными. Недвусмысленный отход от кауфманской практики обнаружился и в предложении нового генерал-губернатора позволить тем из бывших католиков, которые только дали подписки о готовности присоединиться к господствующей вере, но еще не исполнили обрядов православной церкви, остаться в прежней вере[779]. Довольно симптоматичным было и то, что почти сразу после своего назначения А. Л. Потапов отправил на пенсию главного деятеля обращения католического населения в православие Алексея Петровича Стороженко[780]. То есть, несмотря на то что новый генерал-губернатор и дальше закрывал католические костелы и некоторые из них обращал в православные церкви[781], он старался прекратить кауфманскую практику, при которой, по его словам, принимали меры «не разбирая средств»[782].

Исполнители

Архиепископ Литовский и Виленский Макарий (Булгаков) в 1869 году признал, «что самое присоединение этих христиан к православной церкви совершено не одним православным духовенством силою его проповеди, а преимущественно при содействии гражданской власти»[783]. Непосредственно обращением местного населения в православие, по словам А. Л. Потапова, занимались мировые посредники, уездные начальники, исправники и становые приставы[784]. Конечно, в этом случае можно предполагать, что А. Л. Потапов в определенном смысле был склонен к тенденциозности. Критически оценивая методы, которые применялись при массовом обращении в господствующую веру,